Неточные совпадения
Городничий (бьет себя
по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Марья Антоновна. Вы
говорите по-столичному.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж
говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже
по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как
говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими.
Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я,
по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете
говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
«Это,
говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а
по фамилии,
говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет,
говорит, в Саратовскую губернию и,
говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
Поговорив с крестьянином,
С балкона князь кричит:
«Ну, братцы! будь по-вашему.
Так, схоронив покойника,
Родные и знакомые
О нем лишь
говорят,
Покамест не управятся
С хозяйским угощением
И не начнут зевать, —
Так и галденье долгое
За чарочкой, под ивою,
Все, почитай, сложилося
В поминки
по подрезанным
Помещичьим «крепям».
Смекнула Тимофеевна,
Что дело подходящее.
— Согласна, —
говорит, —
Такие-то вы бравые,
Нажнете, не заметите,
Снопов
по десяти.
Ходя
по улицам с опущенными глазами, благоговейно приближаясь к папертям, они как бы
говорили смердам:"Смотрите! и мы не гнушаемся общения с вами!", но, в сущности, мысль их блуждала далече.
— Что ж это такое? фыркнул — и затылок показал! нешто мы затылков не видали! а ты
по душе с нами
поговори! ты лаской-то, лаской-то пронимай! ты пригрозить-то пригрози, да потом и помилуй!
Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов
по легкомыслию; что он
по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей кровь.
"Было чего испугаться глуповцам, —
говорит по этому случаю летописец, — стоит перед ними человек роста невеликого, из себя не дородный, слов не
говорит, а только криком кричит".
—
Говорил я ему:"Какой вы, сударь, имеете резон драться?", а он только знай
по зубам щелкает: вот тебе резон! вот тебе резон!
Столько вмещал он в себе крику, —
говорит по этому поводу летописец, — что от оного многие глуповцы и за себя и за детей навсегда испугались".
— Валом валит солдат! —
говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить
по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Тем не менее,
говоря сравнительно, жить было все-таки легко, и эта легкость в особенности приходилась
по нутру так называемым смердам.
— Погоди. И за те твои бессовестные речи судил я тебя, Ионку, судом скорым, и присудили тако: книгу твою, изодрав, растоптать (
говоря это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов,
по предварительной отдаче на поругание, поступить, как мне, градоначальнику, заблагорассудится.
Очень часто мы замечаем, —
говорит он, — что предметы, по-видимому, совершенно неодушевленные (камню подобные), начинают ощущать вожделение, как только приходят в соприкосновение с зрелищами, неодушевленности их доступными".
«Он же, —
говорит по этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не время, ибо не готовы еще собираемые известным мне способом для сего материалы.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов
по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как"мера возможности", ничего не
говорит ни уму, ни сердцу и что ясен только закон.
Так, например, он
говорит, что на первом градоначальнике была надета та самая голова, которую выбросил из телеги посланный Винтергальтера и которую капитан-исправник приставил к туловищу неизвестного лейб-кампанца; на втором же градоначальнике была надета прежняя голова, которую наскоро исправил Байбаков,
по приказанию помощника городничего, набивши ее,
по ошибке, вместо музыки вышедшими из употребления предписаниями.
— Смотрел я однажды у пруда на лягушек, —
говорил он, — и был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И
по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
«Новая сия Иезавель, [
По библейскому преданию, Иезавель, жена царя Израиля Ахава, навлекла своим греховным поведением гнев бога на израильский народ.] —
говорит об Аленке летописец, — навела на наш город сухость».
В 1798 году уже собраны были скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не стало…"Всех расточил он, —
говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов для напутствия его не оказалось.
Выступили вперед два свидетеля: отставной солдат Карапузов да слепенькая нищенка Маремьянушка."И было тем свидетелям дано за ложное показание
по пятаку серебром", —
говорит летописец, который в этом случае явно становится на сторону угнетенного Линкина.
Напоминанием об опасном хождении, —
говорит он, — жители города Глупова нимало потревожены не были, ибо и до того,
по самой своей природе, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно в оном упражнялись.
Во время его управления городом тридцать три философа были рассеяны
по лицу земли за то, что"нелепым обычаем
говорили: трудящийся да яст; нетрудящийся же да вкусит от плодов безделия своего".
— Я человек простой-с, —
говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись
по столам-с. Конечно, и у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
— Правда ли, —
говорил он, — что ты, Семен, светлейшего Римской империи князя Григория Григорьевича Орлова Гришкой величал и, ходючи
по кабакам, перед всякого звания людьми за приятеля себе выдавал?
— Знаю я, —
говорил он
по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается!
По времени выполним и остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
В речи, сказанной
по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он,
по обычаю своему, не
говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
Переглянулись между собою старики, видят, что бригадир как будто и к слову, а как будто и не к слову свою речь
говорит, помялись на месте и вынули еще
по полтиннику.
— Я, напротив, полагаю, что эти два вопроса неразрывно связаны, — сказал Песцов, — это ложный круг. Женщина лишена прав
по недостатку образования, а недостаток образования происходит от отсутствия прав. — Надо не забывать того, что порабощение женщин так велико и старо, что мы часто не хотим понимать ту пучину, которая отделяет их от нас, —
говорил он.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными
по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и не проварилась. Княгиня, чувствуя, что на нее, как на главную советницу
по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной,
говорила о постороннем, но искоса поглядывала на жаровню.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а
говорили то, что называется
говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы
говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не
говорили, если бы
говорили только
по душе.
— Не могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, — поднимая брови и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я
говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны трогать душу всякого человека и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович,
по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
Не
говоря уже о том, что Кити интересовали наблюдения над отношениями этой девушки к г-же Шталь и к другим незнакомым ей лицам, Кити, как это часто бывает, испытывала необъяснимую симпатию к этой М-llе Вареньке и чувствовала,
по встречающимся взглядам, что и она нравится.
— Я
говорила, что на крышу нельзя сажать пассажиров, — кричала по-английски девочка, — вот подбирай!
Политическая экономия
говорила, что законы,
по которым развилось и развивается богатство Европы, суть законы всеобщие и несомненные.
Он шел
по дорожке к катку и
говорил себе...
— Впрочем, после
поговорим, — прибавил он. — Если на пчельник, то сюда,
по этой тропинке, — обратился он ко всем.
Левину хотелось
поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова
по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Мало того,
по тону ее он видел, что она и не смущалась этим, а прямо как бы
говорила ему: да, закрыта, и это так должно быть и будет вперед.
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись
по хозяйству,
по саду. «Нет, —
говорит, — Степан Васильич, всё у вас в порядке идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только
говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик
по образованию, но в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
— Непременно ты возьми эту комнатку, — сказала она Вронскому по-русски и
говоря ему ты, так как она уже поняла, что Голенищев в их уединении сделается близким человеком и что пред ним скрываться не нужно.
—
По страсти? Какие у вас антидилювиальные мысли! Кто нынче
говорит про страсти? — сказала жена посланника.
Читала ли она, как героиня романа ухаживала за больным, ей хотелось ходить неслышными шагами
по комнате больного; читала ли она о том, как член парламента
говорил речь, ей хотелось
говорить эту речь; читала ли она о том, как леди Мери ехала верхом за стаей и дразнила невестку и удивляла всех своею смелостью, ей хотелось это делать самой.
— Помилуйте,
по нынешнему времю воровать положительно невозможно. Всё окончательно
по нынешнему времю гласное судопроизводство, всё нынче благородно; а не то что воровать. Мы
говорили по чести. Дорого кладут зa лec, расчетов не сведешь. Прошу уступить хоть малость.