Неточные совпадения
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно
глядятИ про нее между собою
Неблагосклонно говорят.
Один какой-то шут печальный
Ее находит идеальной
И, прислонившись у дверей,
Элегию готовит ей.
У скучной
тетки Таню встретя,
К ней как-то Вяземский подсел
И душу ей занять успел.
И, близ него ее заметя,
Об ней, поправя свой парик,
Осведомляется старик.
Тетка тоже
глядит на него своими томными большими глазами и задумчиво нюхает свой спирт, как будто у нее от него болит голова. А ездить ему какая даль! Едешь, едешь с Выборгской стороны да вечером назад — три часа!
Играя с
тетками, я служил, говорю, твоему делу, то есть пробуждению страсти в твоей мраморной кузине, с тою только разницею, что без тебя это дело пошло было впрок. Итальянец, граф Милари, должно быть, служит по этой же части, то есть развивает страсти в женщинах, и едва ли не успешнее тебя. Он повадился ездить в те же дни и часы, когда мы играли в карты, а Николай Васильевич не нарадовался,
глядя на свое семейное счастье.
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши
тетки прожили жизнь в страшном обмане и принесли себя в жертву призраку, мечте, пыльному воспоминанию… Он велел! — говорил он,
глядя почти с яростью
на портрет, — сам жил обманом, лукавством или силою, мотал, творил ужасы, а другим велел не любить, не наслаждаться!
Но
глядя на ту тяжелую жизнь, которую вели женщины-прачки, жившие у
тетки, Маслова медлила и отыскивала в конторах место в прислуги.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик,
на который
глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись,
на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями
на шитый золотом кунтуш.
Дед с матерью шли впереди всех. Он был ростом под руку ей, шагал мелко и быстро, а она,
глядя на него сверху вниз, точно по воздуху плыла. За ними молча двигались дядья: черный гладковолосый Михаил, сухой, как дед; светлый и кудрявый Яков, какие-то толстые женщины в ярких платьях и человек шесть детей, все старше меня и все тихие. Я шел с бабушкой и маленькой
теткой Натальей. Бледная, голубоглазая, с огромным животом, она часто останавливалась и, задыхаясь, шептала...
Лидочка горячо любила отца и скоро подружилась с
теткой. Когда пришла роковая весть, у обеих сердца застыли. Лидочка испугалась, убежала и спряталась в палисаднике. Прасковью Гавриловну придавила мысль, что рушилось все, что защищало их и указывало
на какой-нибудь просвет в будущем. Она с ужасом
глядела на Лидочку. Ей представился, рядом с гробом покойного брата, ее собственный гроб, а за этими двумя гробами зияла бездна одиночества и беспомощности, которые должны были поглотить Лидочку.
Он взглянул
на Петра Иваныча и вдруг остановился, видя, что дядя
глядит на него свирепо. Он с разинутым ртом, в недоумении, поглядел
на тетку, потом опять
на дядю и замолчал. Лизавета Александровна задумчиво покачала головой.
Бледная, задумчивая девушка, по какому-то странному противоречию с его плотной натурой, сделала
на него сильное впечатление. Он
на вечерах уходил из-за карт и погружался в непривычную думу,
глядя на этот полувоздушный призрак, летавший перед ним. Когда
на него падал ее томный взор, разумеется, случайно, он, бойкий гладиатор в салонных разговорах, смущался перед робкой девочкой, хотел ей иногда сказать что-нибудь, но не мог. Это надоело ему, и он решился действовать положительнее, чрез разных
теток.
«А жалко, что я уже влюблен, — подумал я, — и что Варенька не Сонечка; как бы хорошо было вдруг сделаться членом этого семейства: вдруг бы у меня сделалась и мать, и
тетка, и жена». В то же самое время, как я думал это, я пристально
глядел на читавшую Вареньку и думал, что я ее магнетизирую и что она должна взглянуть
на меня. Варенька подняла голову от книги, взглянула
на меня и, встретившись с моими глазами, отвернулась.
С каждым днем худела она и падала духом, к великому удивлению
тетки Анны и скорбному чувству преклонного отца, который,
глядя на дочку, не переставал щурить подслеповатые глаза свои и тоскливо качал белою старческою головою.
Агафья Тихоновна раскладывает
на картах, из-за руки
глядит тетка Арина Пантелеймоновна.
А
тетка сперва убежала из избы, а потом, как увидела, что Федька насел совсем
на стариков, как закричит: «Савоська, ты чего
глядишь…
Ну, усадила
тетка этого Федьку за стол, а дядя принялся его накачивать водкой: и ему подносит и сам пьет, и я,
глядя на них, хлещу тоже водку.
Помня, что это значит,
Тетка вскочила
на стул и села. Она поглядела
на хозяина. Глаза его, как всегда,
глядели серьезно и ласково, но лицо, в особенности рот и зубы, были изуродованы широкой неподвижной улыбкой. Сам он хохотал, прыгал, подергивал плечами и делал вид, что ему очень весело в присутствии тысячей лиц.
Тетка поверила его веселости, вдруг почувствовала всем своим телом, что
на нее смотрят эти тысячи лиц, подняла вверх свою лисью морду и радостно завыла.
Мне рассказывали после, что не только мать, которая невыразимо терзалась,
глядя на меня, но и отец,
тетка и все, кто около меня были, сами надрывались от слез, смотря
на мои мучительные слезы и рыданья.
— Ты только у меня живи, — повторил Давыд, понизив голос и не спуская с нее глаз. Раиса быстро
глянула на него и пуще покраснела. — Живи ты… а писать… пиши, как знаешь… О, черт, ведьма идет! (Ведьмой Давыд звал мою
тетку.) И что ее сюда носит? Уходи, душа!
— Семейство-то очень уж дурное:
тетка Перепетуя Петровна… сестра Масурова — бог знает что такое! — говорила Кураева,
глядя на мужа и как бы спрашивая его: «Следует ли это говорить?»
Его гимназическое пальто, фуражка, калоши и волосы
на висках были покрыты инеем, и весь он от головы до ног издавал такой вкусный морозный запах, что,
глядя на него, хотелось озябнуть и сказать: «Бррр!» Мать и
тетка бросились обнимать и целовать его, Наталья повалилась к его ногам и начала стаскивать с него валенки, сестры подняли визг, двери скрипели и хлопали, а отец Володи в одной жилетке и с ножницами в руках вбежал в переднюю и закричал испуганно...
Вследствие всех этих обстоятельств и вообще вследствие подчиненного положения Якова в пансионе товарищи обращались с ним небрежно,
глядели на него свысока и называли его то бабьим капотом, то племянником чепца (
тетка его постоянно носила весьма странный чепец с торчавшим кверху пучком желтых лент в виде артишока), то сыном Ермака (так как отец его утонул в Иртыше).
Николай сел
на лавку,
глядя, как
тётка возится с лампадой и, обжигая пальцы, дует
на них, посмотрел
на стены, гладко выскобленные и пустые, днём жёлтые, как масло, а теперь — неприятно свинцовые, и подумал...
Ему не хотелось совать руку под подушку, она казалась влажной и липкой, и он знал, что под нею не найдёт ключа, — отец носил ключ
на поясе. Видя, как опасливо шмыгает
тётка носом, стараясь не
глядеть в лицо Николая, он понял, что она уже спрятала ключ, и снова спросил...
— Какой праздник — отец умирает! Хозяин умирает! — плаксиво и зло хрипел отец, хлопая ладонями по постели и всё перекатывая голову со стороны
на сторону. Уши у него были примятые, красные, точно кожа с них сошла. Он
глядел в лицо сына мутными, налитыми кровью глазами и всё бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос
тётки...
На шестой или седьмой день после свидания с еврейкой, утром Крюков сидел у себя в кабинете и писал поздравительное письмо к
тетке. Около стола молча прохаживался Александр Григорьевич. Поручик плохо спал ночь, проснулся не в духе и теперь скучал. Он ходил и думал о сроке своего отпуска, об ожидавшей его невесте, о том, как это не скучно людям весь век жить в деревне. Остановившись у окна, он долго
глядел на деревья, выкурил подряд три папиросы и вдруг повернулся к брату.
Матушка и
тетка,
глядя на нее, не раз говорили, что она, несомненно, была в свое время красавица.
Зато
тетка во все глаза
глядела на нее вопросительно и удивленно, как бы ожидая от самой Татьяны объяснения этих причин и побуждений.
— И вы не шутя говорите, что пришли проститься? — полугрустно и полунедоверчиво
глядя на Лубянского, сказала Стрешнева-тетка.
С злорадством
глядела тетка Арина
на ее смущенье, и злоба ее разбирала при мысли, что пришел конец убожеству Чубаловых.
Прежде всего гадко то, думал доктор, что фельдшер поступил в больницу не просто, а по протекции своей
тетки, служащей в нянюшках у председателя земской управы (противно бывает
глядеть на эту влиятельную тетушку, когда она, приезжая лечиться, держит себя в больнице, как дома, и претендует
на то, чтобы ее принимали не в очередь).
Так прошло еще несколько минут. Она вспомнила привычки
тетки и снова направилась к постели. Труп с потемневшим лицом
глядел на нее во все глаза.
Тетка Винкеля, старая генеральша, отупевшая от горя, перед тем, как давать показания, минуты три бессмысленно
глядела на своего племянника и потом спросила тоном, заставившим вздрогнуть весь суд...
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась,
глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, чтó было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в
тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.