Неточные совпадения
С
лестницы сошли рядом и молча. Клим постоял в прихожей,
глядя, как по стене вытянулись
на вешалке различные пальто; было в них нечто напоминающее толпу нищих
на церковной паперти, безголовых нищих.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме быть!“ А другая кричит ей
на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы
на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „В суд, говорит,
на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
— Не сметь, не сметь! — завопил и Ламберт в ужаснейшем гневе; я видел, что во всем этом было что-то прежнее, чего я не знал вовсе, и
глядел с удивлением. Но длинный нисколько не испугался Ламбертова гнева; напротив, завопил еще сильнее. «Ohe, Lambert!» и т. д. С этим криком вышли и
на лестницу. Ламберт погнался было за ними, но, однако, воротился.
Долго мне будут сниться широкие сени, с прекрасной «картинкой», крыльцо с виноградными лозами, длинный стол с собеседниками со всех концов мира, с гримасами Ричарда; долго будет чудиться и «yes», и беготня Алисы по
лестницам, и крикун-англичанин, и мое окно, у которого я любил работать,
глядя на серые уступы и зеленые скаты Столовой горы и Чертова пика. Особенно еще как вспомнишь, что впереди море, море и море!
Глядя на какой-нибудь невзрачный, старинной архитектуры дом в узком, темном переулке, трудно представить себе, сколько в продолжение ста лет сошло по стоптанным каменным ступенькам его
лестницы молодых парней с котомкой за плечами, с всевозможными сувенирами из волос и сорванных цветов в котомке, благословляемых
на путь слезами матери и сестер… и пошли в мир, оставленные
на одни свои силы, и сделались известными мужами науки, знаменитыми докторами, натуралистами, литераторами.
Дедушка наш Петр Иванович насилу вошел
на лестницу, в зале тотчас сел, а мы с Петром стали по обе стороны возле него,
глядя на нашу братью, уже частию тут собранную.
Наконец дело с Эммой Эдуардовной было покончено. Взяв деньги и написав расписку, она протянула ее вместе с бланком Лихонину, а тот протянул ей деньги, причем во время этой операции оба
глядели друг другу в глаза и
на руки напряженно и сторожко. Видно было, что оба чувствовали не особенно большое взаимное доверие. Лихонин спрятал документы в бумажник и собирался уходить. Экономка проводила его до самого крыльца, и когда студент уже стоял
на улице, она, оставаясь
на лестнице, высунулась наружу и окликнула...
Сам же старый Пизонский, весь с лысой головы своей озаренный солнцем, стоял
на лестнице у утвержденного
на столбах рассадника и, имея в одной руке чашу с семенами, другою погружал зерна, кладя их щепотью крестообразно, и,
глядя на небо, с опущением каждого зерна, взывал по одному слову: „Боже! устрой, и умножь, и возрасти
на всякую долю человека голодного и сирого, хотящего, просящего и производящего, благословляющего и неблагодарного“, и едва он сие кончил, как вдруг все ходившие по пашне черные глянцевитые птицы вскричали, закудахтали куры и запел, громко захлопав крылами, горластый петух, а с рогожи сдвинулся тот, принятый сим чудаком, мальчик, сын дурочки Насти; он детски отрадно засмеялся, руками всплескал и, смеясь, пополз по мягкой земле.
Подползаю. Успеваю вовремя перевалиться через решетку и вытащить его, совсем задыхающегося… Кладу рядом с решеткой… Ветер подул в другую сторону, и старик от чистого воздуха сразу опамятовался.
Лестница подставлена. Помогаю ему спуститься. Спускаюсь сам, едва
глядя задымленными глазами. Брандмейстера принимают
на руки, в каске подают воды. А ствольщики уже влезли и заливают пылающий верхний этаж и чердаки.
Вскоре все ребятишки тоже собрались в тесную кучку у входа в подвал. Зябко кутаясь в свои одёжки, они сидели
на ступенях
лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо у Пашки осунулось, а его лукавые глаза
глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди не обращали
на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Домой идти ему не хотелось, —
на душе было тяжко, немощная скука давила его. Он шёл медленно, не
глядя ни
на кого, ничем не интересуясь, не думая. Прошёл одну улицу, механически свернул за угол, прошёл ещё немного, понял, что находится неподалёку от трактира Петрухи Филимонова, и вспомнил о Якове. А когда поравнялся с воротами дома Петрухи, то ему показалось, что зайти сюда нужно, хотя и нет желания заходить. Поднимаясь по
лестнице чёрного крыльца, он услыхал голос Перфишки...
Немного погодя я и сестра шли по
лестнице. Я прикрывал ее полой своего пальто; мы торопились, выбирая переулки, где не было фонарей, прячась от встречных, и это было похоже
на бегство. Она уже не плакала, а
глядела на меня сухими глазами. До Макарихи, куда я вел ее, было ходьбы всего минут двадцать, и, странное дело, за такое короткое время мы успели припомнить всю нашу жизнь, мы обо всем переговорили, обдумали наше положение, сообразили…
Кучер крикнул свое «па-ади», и люди распахнулись и, открыв головы, молча пропустили Якова Львовича, который также молча ответил им большим поклоном и, поднявшись по
лестнице вверх, пробежал, ни
на кого не
глядя, через переднюю, где в ожидании открытия заседания стояли разные вызванные к разбору люди: одни из них были
на свободе, другие под караулом.
Господин Голядкин взял шляпу, хотел было мимоходом маленько оправдаться в глазах Петрушки, чтоб не подумал чего Петрушка особенного, — что вот, дескать, такое-то обстоятельство, что вот шляпу позабыл и т. д., — но так как Петрушка и
глядеть не хотел и тотчас ушел, то и господин Голядкин без дальнейших объяснений надел свою шляпу, сбежал с
лестницы и, приговаривая, что все, может быть, к лучшему будет и что дело устроится как-нибудь, хотя чувствовал, между прочим, даже у себя в пятках озноб, вышел
на улицу, нанял извозчика и полетел к Андрею Филипповичу.
Замирая от ужаса, оглянулся господин Голядкин назад: вся ярко освещенная
лестница была унизана народом; любопытные глаза
глядели на него отвсюду; сам Олсуфий Иванович председал
на самой верхней площадке
лестницы, в своих покойных креслах, и внимательно, с сильным участием смотрел
на все совершавшееся.
Когда старик вернулся со станции, то в первую минуту не узнал своей младшей невестки. Как только муж выехал со двора, Липа изменилась, вдруг повеселела. Босая, в старой, поношенной юбке, засучив рукава до плеч, она мыла в сенях
лестницу и пела тонким серебристым голоском, а когда выносила большую лохань с помоями и
глядела на солнце со своей детской улыбкой, то было похоже, что это тоже жаворонок.
Иосаф, по-прежнему ни
на кого не
глядя, прошел канцеляриею. Спустившись с
лестницы и постояв несколько времени в раздумье, он пошел не домой, а отправился к дому Дурындиных. Там у ворот
на лавочке он увидел сидящего лакея-казачка.
Герасим неподвижно стоял
на пороге. Толпа собралась у подножия
лестницы. Герасим
глядел на всех этих людишек в немецких кафтанах сверху, слегка оперши руки в бока; в своей красной крестьянской рубашке он казался каким-то великаном перед ними. Гаврило сделал шаг вперед.
На изогнутых ломаных
лестницах было тихо той глубокой тишиной, которая копится сотни лет; и из темных углов, занесенных паутиной, от исщербленных кирпичей, из черных загадочных провалов
глядело что-то старое, седое и важно задумчивое.
Ну, и вижу сам про себя, как бы долго он
глядел на меня, когда бы услыхал мою речь, как бы долго сидел и не понимал ни слова, как бы потом, когда вдомек бы взял, встал бы с окна, взял бы свой узелок, как теперь вижу, клетчатый, красный, дырявый, в который бог знает что завертывал и всюду с собой носил, как бы оправил свою шинелешку, так, чтоб и прилично было, и тепло, да и дырьев было бы не видать, — деликатный был человек! как бы отворил потом дверь да и вышел бы с слезинкой
на лестницу.
Как взвидела брата матушка Манефа, так и присела
на пороге. Анафролия стала
на лестнице и, разиня рот,
глядела на Патапа Максимыча. Канонница, как пойманный в шалостях школьник, не знала, куда руки девать.
Экипаж после долгой, убийственной езды по глинистой почве остановился наконец у подъезда. Два окна над самым подъездом были ярко освещены, из крайнего правого, выходившего из спальной Ольги, слабо пробивался свет, все же остальные окна
глядели темными пятнами.
На лестнице нас встретила Сычиха. Она поглядела
на меня своими колючими глазками, и морщинистое лицо ее наморщилось в злую, насмешливую улыбку.
— Да, присядьте
на лестнице, — недовольно пробурчал себе под нос Висленев, и, выйдя за дверь, в самом деле присел
на окне и задумался,
глядя на бродившую по двору пеструю цецарскую наседку привратницы.
Она была некрасива и не молода — Володя отлично знал это, но почему-то он был не в силах не думать о ней, не
глядеть на нее, когда она, играя в крокет, пожимала своими круглыми плечами и двигала гладкой спиной или же после долгого смеха и беготни по
лестницам падала в кресло и, зажмурив глаза, тяжело дыша, делала вид, что ее груди тесно и душно.
Она остановилась
на лестнице двумя ступеньками ниже его и обернулась,
глядя на него снизу вверх.
Все в недоумении
глядели на эту сцену. Перед конторой еще долго раздавались голоса и потом внизу по
лестнице.
Присели они
на диван у перил
лестницы. Справа, и слева, и против них
глядели из золотых и черных рам портреты, ландшафты, жанры с русскими лицами, типами, видами, колоритом, освещением. Весь этот труд и талант говорили Тасе, что можно сделать, если идти по своей настоящей дороге. Рубцов точно угадал ее мысль.