Неточные совпадения
И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во
глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая
земле даль!
— Не знаком. Ну, так вот… Они учили, что Эон — безначален, но некоторые утверждали начало его в соборности мышления о нем, в стремлении познать его, а из этого стремления и возникла соприсущая Эону мысль — Эннойя… Это — не разум, а сила, двигающая разумом из
глубины чистейшего духа, отрешенного от
земли и плоти…
В
глубине двора возвышалось длинное, ушедшее в
землю кирпичное здание, оно было или хотело быть двухэтажным, но две трети второго этажа сломаны или не достроены. Двери, широкие, точно ворота, придавали нижнему этажу сходство с конюшней; в остатке верхнего тускло светились два окна, а под ними, в нижнем, квадратное окно пылало так ярко, как будто за стеклом его горел костер.
Самгин не спросил — почему. В
глубине переулка, покрякивая и негромко переговариваясь, возились люди, тащили по
земле что-то тяжелое.
Ночами перед Самгиным развертывалась картина зимней, пуховой
земли, сплошь раскрашенной по белому огромными кострами пожаров; огненные вихри вырывались точно из
глубины земной, и всюду, по ослепительно белым полям, от вулкана к вулкану двигались, яростно шумя, потоки черной лавы — толпы восставших крестьян.
Зная, что человек не может иметь права на
землю, он признал это право за собой и подарил крестьянам часть того, на что он знал в
глубине души, что не имел права.
Нехлюдов же, не говоря о досаде, которую он испытывал за то, что зять вмешивался в его дела с
землею (в
глубине души он чувствовал, что зять и сестра и их дети, как наследники его, имеют на это право), негодовал в душе на то, что этот ограниченный человек с полною уверенностью и спокойствием продолжал считать правильным и законным то дело, которое представлялось теперь Нехлюдову несомненно безумными преступным.
Но центр народной жизни везде, он в
глубине каждого русского человека и каждой пяди русской
земли, его нет в каком-то особом месте.
Все социальные учения XIX века были лишены того сознания, что человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности
земли, что он находится в общении с миром
глубины и с миром высоты.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость
земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и по
глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
О, ты знал, что подвиг твой сохранится в книгах, достигнет
глубины времен и последних пределов
земли, и понадеялся, что, следуя тебе, и человек останется с Богом, не нуждаясь в чуде.
На реке Гага, как раз против притока Ада, в 5 км от моря, есть теплый ключ. Окружающая его порода — диабаз. Здесь, собственно говоря, два ключа: горячий и холодный. Оба они имеют выходы на дне небольшого водоема, длина которого равна 2 м, ширина 5 м и
глубина 0,6 м. Со дна с шипением выделяется сероводород. Температура воды +28,1°; на поверхности
земли, около резервуара, была +12°. Температура воздуха +7,5°С.
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части. Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и
глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них вода уходит в
землю и вновь появляется на поверхности около устья.
Чем дальше, тем лес становился глуше. В этой девственной тайге было что-то такое, что манило в
глубину ее и в то же время пугало своей неизвестностью. В спокойном проявлении сил природы здесь произрастали представители всех лиственных и хвойных пород маньчжурской флоры. Эти молчаливые великаны могли бы многое рассказать из того, чему они были свидетелями за 200 и 300 с лишним лет своей жизни на
земле.
Я спал плохо, раза два просыпался и видел китайцев, сидящих у огня. Время от времени с поля доносилось ржание какой-то неспокойной лошади и собачий лай. Но потом все стихло. Я завернулся в бурку и заснул крепким сном. Перед солнечным восходом пала на
землю обильная роса. Кое-где в горах еще тянулся туман. Он словно боялся солнца и старался спрятаться в
глубине лощины. Я проснулся раньше других и стал будить команду.
Взошла луна. Ясная ночь глядела с неба на
землю. Свет месяца пробирался в
глубину темного леса и ложился по сухой траве длинными полосами. На
земле, на небе и всюду кругом было спокойно, и ничто не предвещало непогоды. Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.
—
Земля у нас черная-черная, на сажень
глубины. Как подымут целину, так даже лоснится. Лес — дубовый, рек много, а по берегам всё луга поемные — трава во какая растет, словно тростник тучная!
Все как будто умерло; вверху только, в небесной
глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную
землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи.
Вторжение немцев в русскую
землю потрясло
глубины моего существа.
И даже более: довольно долго после этого самая идея власти, стихийной и не подлежащей критике, продолжала стоять в моем уме, чуть тронутая где-то в
глубине сознания, как личинка трогает под
землей корень еще живого растения. Но с этого вечера у меня уже были предметы первой «политической» антипатии. Это был министр Толстой и, главное, — Катков, из-за которых мне стал недоступен университет и предстоит изучать ненавистную математику…
— Разе это работа, Михей Зотыч? На два вершка в
глубину пашут… Тьфу! Помажут кое-как сверху — вот и вся работа. У нас в Чердынском уезде земелька-то по четыре рублика ренды за десятину ходит, — ну, ее и холят. Да и какая
земля — глина да песок. А здесь одна божецкая благодать… Ох, бить их некому, пшеничников!
Обаятельно лежать вверх лицом, следя, как разгораются звезды, бесконечно углубляя небо; эта
глубина, уходя всё выше, открывая новые звезды, легко поднимает тебя с
земли, и — так странно — не то вся
земля умалилась до тебя, не то сам ты чудесно разросся, развернулся и плавишься, сливаясь со всем, что вокруг.
Слева сад ограждала стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга; в
глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший в
землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, — в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Смотришь ли на звездное небо или в глаза близкого существа, просыпаешься ли ночью, охваченный каким-то неизъяснимым космическим чувством, припадаешь ли к
земле, погружаешься ли в
глубину своих неизреченных переживаний и испытываний, всегда знаешь, знаешь вопреки всей новой схоластике и формалистике, что бытие в тебе и ты в бытии, что дано каждому живому существу коснуться бытия безмерного и таинственного.
Бошняк ночевал в юрте, которая состояла из ямы в 1 1/2 арш.
глубиной, вырытой в
земле и покрытой тонкими бревнами наподобие кровли, и всё это было обвалено
землей.
Он слышал, как бегут потоки весенней воды, точно вдогонку друг за другом, прыгая по камням, прорезаясь в
глубину размякшей
земли; ветки буков шептались за окнами, сталкиваясь и звеня легкими ударами по стеклам.
Слезая с коня, он в последний раз оглянулся с невольной благодарной улыбкой. Ночь, безмолвная, ласковая ночь, лежала на холмах и на долинах; издали, из ее благовонной
глубины, бог знает откуда — с неба ли, с
земли, — тянуло тихим и мягким теплом. Лаврецкий послал последний поклон Лизе и взбежал на крыльцо.
Но, почти помимо их сознания, их чувственность — не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодых игривых самцов — зажигалась от Нечаянных встреч их рук с женскими руками и от товарищеских услужливых объятий, когда приходилось помогать барышням входить в лодку или выскакивать на берег, от нежного запаха девичьих одежд, разогретых солнцем, от женских кокетливо-испуганных криков на реке, от зрелища женских фигур, небрежно полулежащих с наивной нескромностью в зеленой траве, вокруг самовара, от всех этих невинных вольностей, которые так обычны и неизбежны на пикниках, загородных прогулках и речных катаниях, когда в человеке, в бесконечной
глубине его души, тайно пробуждается от беспечного соприкосновения с
землей, травами, водой и солнцем древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный людьми зверь.
Точно из-под
земли вырос тонкий, длинный офицер с аксельбантами. Склонившись с преувеличенной почтительностью, он выслушал приказание, потом выпрямился, отошел на несколько шагов в
глубину залы и знаком приказал музыкантам замолчать.
И всякая тоска земная и всякая слеза земная — радость нам есть; а как напоишь слезами своими под собой
землю на пол-аршина в
глубину, то тотчас же о всем и возрадуешься.
Хозяин очень заботился, чтобы я хорошо заработал его пять рублей. Если в лавке перестилали пол — я должен был выбрать со всей ее площади
землю на аршин в
глубину; босяки брали за эту работу рубль, я не получал ничего, но, занятый этой работой, я не успевал следить за плотниками, а они отвинчивали дверные замки, ручки, воровали разную мелочь.
В душе, как в
земле, покрытой снегом, глубоко лежат семена недодуманных мыслей и чувств, не успевших расцвесть. Сквозь толщу ленивого равнодушия и печального недоверия к силам своим в тайные
глубины души незаметно проникают новые зёрна впечатлений бытия, скопляются там, тяготят сердце и чаще всего умирают вместе с человеком, не дождавшись света и тепла, необходимого для роста жизни и вне и внутри души.
Он купил степь в Симбирской губернии (теперь Самарской), в Ставропольском уезде, около семи тысяч десятин,
землю отличную, хлебородную, чернозем в полтора аршина
глубиною, ровную, удобную для хлебопашества, по речке «Берля», в вершинах которой только рос по отрогам небольшой лесок; да был еще заповедный «Медвежий Враг», который и теперь составляет единственный лес для всего имения.
Страшный ночной ливень 29 июня 1882 года, давший море воды, вырвал эту трубу, вымыл
землю и образовал огромную подземную пещеру в насыпи, в
глубину которой и рухнул поезд…
На полуторааршинной
глубине, где пошла
земля помокрее, начали попадаться крупные, живые раки; их выкидали десятка два, и они были отлично жирны и вкусны; итак, раки могут обходиться почти без воздуха.]
Так и заснул навсегда для
земли человек, плененный морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о том, что знал, — о рыбе и кораллах, об игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят в неведомые моря; был он кроток на
земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть в изменчивые
глубины и не верить им, а в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
В старом храме всё живее звенит детский смех — лучшая музыка
земли. Небо над островом уже бледнеет, близится рассвет, звезды уходят всё выше в голубую
глубину небес.
Объединенные восторгом, молчаливо и внимательно ожидающие возвращения из
глубины неба птиц, мальчики, плотно прижавшись друг к другу, далеко — как их голуби от
земли — ушли от веяния жизни; в этот час они просто — дети, не могут ни завидовать, ни сердиться; чуждые всему, они близки друг к другу, без слов, по блеску глаз, понимают свое чувство, и — хорошо им, как птицам в небе.
Он был рад предложению; он не мог бы теперь идти к себе один, по улицам, в темноте. Ему было тесно, тягостно жало кости, точно не по улице он шёл, а полз под
землёй и она давила ему спину, грудь, бока, обещая впереди неизбежную, глубокую яму, куда он должен скоро сорваться и бесконечно лететь в бездонную, немую
глубину…
Неведомо для мира копались они под
землей на тридцатисаженной
глубине, редко видя солнечный свет, редко дыша чистым воздухом. Удары их молотков и грохот взрывов не были слышны на
земле, и очень немногие знали об их работе.
Топорами, пешнями и железными лопатами разрубили мерзлую плотину по обоим краям прошлогоднего вешняка, и едва своротили верхний слой в аршин
глубиною, как вода хлынула и, не нуждаясь более в человеческой помощи, так успешно принялась за дело, что в полчаса расчистила себе дорогу до самого материка
земли.
Где-то остановили лошадь и телегу, и опять брехали собаки: и, продолжая сновидение, втроем зашагали в сребротканую лесную
глубину его, настолько утомленные, что ноги отдельно просили покоя и сна, и колени пригибались к
земле. Потом неистово закричал назябшийся, измученный одиночеством и страхом Федот, которого таки не взяли с собой.
Не хочу сказать, что сразу принял я их и тогда же понял до
глубины, но впервые тем вечером почувствовал я их родственную близость моей душе, и показалась мне тогда вся
земля Вифлеемом, детской кровью насыщенной. Понятно стало горячее желание богородицы, коя, видя ад, просила Михаила архангела...
— Видеть Кавказ, — внушает Серафим, — значит видеть истинное лицо
земли, на коем — не противореча — сливаются в одну улыбку и снежная чистота души ребёнка и гордая усмешка мудрости дьявольской. Кавказ — проба сил человека: слабый дух подавляется там и трепещет в страхе пред силами
земли, сильный же, насыщаясь ещё большей крепостью, становится высок и остр, подобно горе, возносящей алмазную вершину свою во
глубину небесных пустынь, а вершина эта — престол молний.
Старик будто сам всё видел: стучат тяжёлые топоры в крепких руках, сушат люди болота, возводят города, монастыри, идут всё дальше, по течениям холодных рек, во
глубины густых лесов, одолевают дикую
землю, становится она благообразна.
Долго и пристально надо смотреть сквозь решётку, покуда увидишь в
глубине темноты нечто темнее её, как бы камень большой или бугор
земли, — это и есть схимник, недвижим сидит.
Сии избранные мужи должны были от берегов Невы до гор Рефейских, до морей Азовского, Каспийского и далее, видеть и описать Россию в трех царствах Природы, проникнуть во внутренность пустынь, во
глубину пещер и лесов дремучих, где око наблюдателя еще никогда не примечало за творческою Натурою, где она искони действовала уединенно или пред свидетелями невнимательными; исчислить минералы в недрах
земли, растения на зеленых коврах ее, животных в трех стихиях и, таким образом, собрать богатства для Российской Естественной Истории.
«Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей;
Еще они не заросли
И не закрылись; но
землиСырой покров их освежит,
И смерть навеки заживит.
О них тогда я позабыл,
И, вновь собрав остаток сил,
Побрел я в
глубине лесной…
Но тщетно спорил я с судьбой:
Она смеялась надо мной!
Ворота отворены — одна половинка их, сорванная с петель, лежит на
земле, и в щели, между ее досками, проросла трава, густо покрывшая большой, пустынный двор дома. В
глубине двора — низенькое закопченное здание с железной крышей на один скат. Самый дом необитаем, но в этом здании, раньше кузнице, теперь помещалась «ночлежка», содержимая ротмистром в отставке Аристидом Фомичом Кувалдой.
Из
глубин небесных тихо спускались звёзды и, замирая высоко над
землёю, радостно обещали на завтра ясный день. Со дна котловины бесшумно вставала летняя ночь, в ласковом её тепле незаметно таяли рощи, деревни, цветные пятна полей и угасал серебристо-синий блеск реки.