Неточные совпадения
В узеньком тупике между гнилых заборов человек двадцать мальчишек шумно играют
в городки.
В стороне лежит, животом на земле, Иноков, босый, без фуражки; встрепанные волосы его блестят на солнце шелком, пестрое лицо сморщено счастливой улыбкой, веснушки дрожат. Он кричит умоляющим
тоном, возбужденно...
Потом он взглянет на окружающее его, вкусит временных благ и успокоится, задумчиво глядя, как тихо и покойно
утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной
стороны человеческого бытия.
Он родился, учился, вырос и дожил до старости
в Петербурге, не выезжая далее Лахты и Ораниенбаума с одной, Токсова и Средней Рогатки с другой
стороны. От этого
в нем отражались, как солнце
в капле, весь петербургский мир, вся петербургская практичность, нравы,
тон, природа, служба — эта вторая петербургская природа, и более ничего.
Со
стороны этот люд мог показаться тем сбродом, какой питается от крох, падающих со стола господ, но староверческие предания придавали этим людям совсем особенный
тон: они являлись чем-то вроде хозяев
в бахаревском доме, и сама Марья Степановна перед каждым кануном отвешивала им земной поклон и покорным
тоном говорила: «Отцы и братия, простите меня, многогрешную!» Надежде Васильевне не нравилось это заказное смирение, которым прикрывались те же недостатки и пороки, как и у никониан, хотя по наружному виду от этих выдохшихся обрядов веяло патриархальной простотой нравов.
Не то чтоб он позволял себе быть невежливым, напротив, говорил он всегда чрезвычайно почтительно, но так поставилось, однако ж, дело, что Смердяков видимо стал считать себя бог знает почему
в чем-то наконец с Иваном Федоровичем как бы солидарным, говорил всегда
в таком
тоне, будто между ними вдвоем было уже что-то условленное и как бы секретное, что-то когда-то произнесенное с обеих
сторон, лишь им обоим только известное, а другим около них копошившимся смертным так даже и непонятное.
— Уехали, — сказал Дерсу довольным
тоном и махнул рукой
в сторону шума.
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой
стороны, было больше от моего труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал
в этом самохвальном
тоне, — потом и кровью, а главное, умом было нажито, — заключил он и повторил
в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Как-то вечером Матвей, при нас показывая Саше что-то на плотине, поскользнулся и упал
в воду с мелкой
стороны. Саша перепугался, бросился к нему, когда он вышел, вцепился
в него ручонками и повторял сквозь слезы: «Не ходи, не ходи, ты
утонешь!» Никто не думал, что эта детская ласка будет для Матвея последняя и что
в словах Саши заключалось для него страшное пророчество.
День этот удался необыкновенно и был одним из самых светлых, безоблачных и прекрасных дней — последних пятнадцати лет.
В нем была удивительная ясность и полнота,
в нем была эстетическая мера и законченность — очень редко случающиеся. Одним днем позже — и праздник наш не имел бы того характера. Одним неитальянцем больше, и
тон был бы другой, по крайней мере была бы боязнь, что он исказится. Такие дни представляют вершины… Дальше, выше,
в сторону — ничего, как
в пропетых звуках, как
в распустившихся цветах.
По обыкновению, Бурмакин забыл об исходной точке и ударился
в сторону. При таких условиях Милочка могла говорить что угодно, оставаясь неприкосновенною
в своей невменяемости. Все ей заранее прощалось ради «святой простоты», которой она была олицетворением, и ежели порою молодому человеку приводилось испытывать некоторую неловкость, выслушивая ее наивные признания, то неловкость эта почти моментально
утопала в превыспренностях, которыми полна была его душа.
Но
в остром столкновении Розанова с христианством я был на
стороне христианства, потому что это значило для меня быть на
стороне личности против рода, свободы духа против объективированной магии плоти,
в которой
тонет образ человека.
Галактион больше не разговаривал с ней и старался даже не смотреть
в ее
сторону. Но он не мог не видеть Ечкина, который ухаживал за Харитиной с откровенным нахальством. У Галактиона перед глазами начали ходить красные круги, и он после завтрака решительным
тоном заявил Харитине...
То, что было вчера мрачно и темно и так пугало воображение, теперь
утопало в блеске раннего утра; толстый, неуклюжий Жонкьер с маяком, «Три брата» и высокие крутые берега, которые видны на десятки верст по обе
стороны, прозрачный туман на горах и дым от пожара давали при блеске солнца и моря картину недурную.
В том раздражении, как оно ни высокомерно, все-таки видно боязливое внимание, какое-то смутное сознание, что
в противной
стороне все-таки кроется некоторая сила;
тон пренебрежения здесь искусствен.
Нюрочке это не понравилось. Что он хотел сказать этим? Наконец, она совсем не подавала ни малейшего повода для этого фамильярного
тона. Она молча ушла к себе
в комнату и не показывалась к ужину. Катря довершила остальное. Она пришла
в комнату Нюрочки, присела на кровать и, мотнув головой
в сторону столовой, проговорила...
— Ваши-то мочегане пошли свою землю
в орде искать, — говорил Мосей убежденным
тоном, — потому как народ пригонный, с расейской
стороны… А наше дело особенное: наши деды на Самосадке еще до Устюжанинова жили. Нас неправильно к заводам приписали
в казенное время… И бумага у нас есть, штобы обернуть на старое. Который год теперь собираемся выправлять эту самую бумагу, да только согласиться не можем промежду себя. Тоже у нас этих разговоров весьма достаточно, а розним…
По мере того как одна
сторона зеленого дуба темнеет и впадает
в коричневый
тон, другая согревается, краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими,
в воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками на шеях; пробегают крестьянки
в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а на решетчатой скамейке
в высокой швейцарской шляпе и серой куртке сидит отец и ведет горячие споры с соседом или заезжим гостем из Люцерна или Женевы.
Александра Григорьевна взглянула на Павла. С одной
стороны, ей понравилась речь его, потому что она услышала
в ней несколько витиеватых слов, а с другой — она ей показалась по
тону, по крайней мере, несколько дерзкою от мальчика таких лет.
С другой
стороны, генерал, обсудив хладнокровно свою выходку, совершенно безупречную
в нравственном смысле, нашел, что резкий
тон этой выходки был подготовлен
в нем неприятным отъездом Нины Леонтьевны, следовательно, он был несправедлив к набобу, который поступил так же, как делают другие охотники.
В чаше испытаний, какую приходилось испить Родиону Антонычу, мужицкие ходоки являлись последней каплей, потому что генерал хотя и был поклонником капитализма и смотрел на рабочих, как на олицетворение пудо-футов, но склонялся незаметно на
сторону мужиков, потому что его подкупал
тон убежденной мужицкой речи.
— Да, ничего… скверная, — отвечал Прейн, стараясь попасть
в тон Луши. — Скажите, пожалуйста, мне показалось давеча, что я встретил вас
в обществе mademoiselle Эммы, вон
в той аллее, направо, и мне показалось, что вы гуляли с ней под руку и разговаривали о чем-то очень тихо. Конечно, это не мое дело, но мне показалось немного подозрительно: и время такое раннее для уединенных прогулок, и говорили вы тихо, и mademoiselle Эмма все оглядывалась по
сторонам…
Судьи зашевелились тяжело и беспокойно. Предводитель дворянства что-то прошептал судье с ленивым лицом, тот кивнул головой и обратился к старичку, а с другой
стороны в то же время ему говорил
в ухо больной судья. Качаясь
в кресле вправо и влево, старичок что-то сказал Павлу, но голос его
утонул в ровном и широком потоке речи Власова.
Беседа текла, росла, охватывая черную жизнь со всех
сторон, мать углублялась
в свои воспоминания и, извлекая из сумрака прошлого каждодневные обиды, создавала тяжелую картину немого ужаса,
в котором
утонула ее молодость. Наконец она сказала...
Ромашов, который
в эту минуту отвернулся
в сторону, слышит, как Шаповаленко прибавляет пониженным
тоном, хрипло...
Но вот и сам его сиятельство, князь Чебылкин, изволит возвращаться от всенощной, четверней
в коляске. Его сиятельство милостиво раскланивается на все
стороны; четверня раскормленных лошадок влачит коляску мерным и томным шагом: сами бессловесные чувствуют всю важность возложенного на них подвига и ведут себя, как следует лошадям хорошего
тона.
С другой
стороны, знавал я и таких следователей, которые были, что называется, до мозга костей выжиги, и между тем сразу внушали полное доверие к себе потому только, что умели кстати ввернуть слово «голубчик», или потрепать подсудимого по брюху, или даже дать ему,
в шутливом русском
тоне, порядочную затрещину
в спину — полицейская ласка, имеющая равносильное значение с словом"голубчик".
Разговаривая с ней за ужином, я вижу, как этот взор беспрестанно косит во все
стороны, и
в то время, когда, среди самой любезной фразы, голос ее внезапно обрывается и принимает
тоны надорванной струны, я заранее уж знаю, что кто-нибудь из приглашенных взял два куска жаркого вместо одного, или что лакеи на один из столов, где должно стоять кагорское, ценою не свыше сорока копеек, поставил шато-лафит
в рубль серебром.
Большой дом, обширные комнаты, парк с густыми аллеями; летом — воздух пропитан ароматами, парк гремит пением птиц; зимой — деревья задумчиво помавают обнаженными вершинами, деревня
утопает в сугробах; во все
стороны далеко-далеко видно.
— Из всего, что я перечислил теперь, вероятно, сотой доли не существует
в здешней губернии; но если б и было что-нибудь подобное, так все мы, председательствующие лица, поставим, конечно, себе
в святую обязанность истребить и уничтожить это с корнем, — заключил он более ядовитым, чем искренним,
тоном и, раскланявшись потом на все
стороны, поспешно ушел
в кабинет.
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь
тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие,
в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам
в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало,
в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со
стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули
в его воображении
в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана,
в котором лежало это милое для него письмо.
И она с удовольствием увидела, как игривая молодцеватость мгновенно слиняла с его лица от ее уверен ого пренебрежительного
тона и как он суетливо, без всякого ломанья, отскочил
в сторону.
Нагорная
сторона, где возвышается острый купол собора, озаряется бледными блесками луны, а тихое Заречье
утонуло в теплой мгле.
Тон, которым были сказаны Собачкиным эти последние слова, звучал такою грустью, что «стригуны» невольно задумались. Вся обстановка была какая-то унылая; от камелька разливался во все
стороны синеватый трепещущий свет; с улицы доносилось какое-то гуденье: не то ветер порхал властелином по опустелой улице, не то «старичье» хмельными ватагами разъезжалось по домам; частый, мерзлый снежок дребезжал
в окна, наполняя комнату словно жужжанием бесчисленного множества комаров…
Пепко был бледен, губы дрожали, и мне показалось, что он сошел с ума. При чем этот трагический
тон, рюмка водки, удушение Федосьи? Машинально выпив рюмку и позабыв закусить, Пепко отвел меня
в сторону и прошептал...
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим
сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать
в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая
тонуть понемногу, испытал бы на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
Переулок был весь
в садах, и у заборов росли липы, бросавшие теперь при луне широкую тень, так что заборы и ворота на одной
стороне совершенно
утопали в потемках; слышался оттуда шепот женских голосов, сдержанный смех, и кто-то тихо-тихо играл на балалайке.
Любимец трех государей [Любимец трех государей — Александра I, Николая I и Александра II.], Михайло Борисович
в прежнее суровое время как-то двоился:
в кабинете своем он был друг ученых и литераторов и говорил
в известном
тоне, а
в государственной деятельности своей все старался свести на почву законов, которые он знал от доски до доски наизусть и с этой
стороны, по общему мнению, был непреоборим.
А шутки
в сторону, — продолжала она как бы более серьезным
тоном, — скажите мне, был ли из русских князей хоть один настоящим образом великий человек, великий полководец, великий поэт, ученый, великий критик, публицист?..
Когда на безлюдной платформе, оцепленной солдатами, осужденные двигались к тускло освещенным вагонам, Вернер очутился возле Сергея Головина; и тот, показав куда-то
в сторону рукою, начал говорить, и было ясно слышно только слово «фонарь», а окончание
утонуло в продолжительной и усталой зевоте.
Мелкий желтоватый мох скрадывает малейший звук, и вы точно идете по ковру,
в котором приятно
тонут ноги; громадные папоротники, которые таращатся своими перистыми листьями
в разные
стороны, придают картине леса сказочно-фантастический характер.
То грезилось господину Голядкину, что находится он
в одной прекрасной компании, известной своим остроумием и благородным
тоном всех лиц, ее составляющих; что господин Голядкин
в свою очередь отличился
в отношении любезности и остроумия, что все его полюбили, даже некоторые из врагов его, бывших тут же, его полюбили, что очень приятно было господину Голядкину; что все ему отдали первенство и что, наконец, сам господин Голядкин с приятностью подслушал, как хозяин тут же, отведя
в сторону кой-кого из гостей, похвалил господина Голядкина… и вдруг, ни с того ни с сего, опять явилось известное своею неблагонамеренностью и зверскими побуждениями лицо,
в виде господина Голядкина-младшего, и тут же, сразу,
в один миг, одним появлением своим, Голядкин-младший разрушал все торжество и всю славу господина Голядкина-старшего, затмил собою Голядкина-старшего, втоптал
в грязь Голядкина-старшего и, наконец, ясно доказал, что Голядкин-старший и вместе с тем настоящий — вовсе не настоящий, а поддельный, а что он настоящий, что, наконец, Голядкин-старший вовсе не то, чем он кажется, а такой-то и сякой-то и, следовательно, не должен и не имеет права принадлежать к обществу людей благонамеренных и хорошего
тона.
Сухость
тона и резкость отказа поразили господина Голядкина. «А вот лучше я как-нибудь с другой
стороны… вот я лучше к Антону Антоновичу». К несчастию господина Голядкина, и Антона Антоновича не оказалось
в наличности: он тоже где-то был чем-то занят. «А ведь не без намерения просил уволить себя от объяснений и толков! — подумал герой наш. — Вот куда метил — старая петля!
В таком случае я просто дерзну умолять его превосходительство».
Такие люди незаменимы, как кабинетные ученые, но
в практической жизни они безвозвратно
тонут в волнах житейского моря, если счастливая случайность не привяжет их к какому-нибудь хорошему делу или хорошему человеку; по отношению к Мухоедову во мне боролись два противоположных чувства — я любил его и по воспоминаниям молодости, и как простую честную душу, а с другой
стороны, мне делалось больно и обидно за него, когда я раздумывал на тему о его характере.
Ты прехорошенькая!.. мне тебя жаль!» — вырвалось вдруг громко из уст Марфы Андревны, и она ближе и ближе потянула красавицу к свету лампады, передвинула несколько раз перед собою из
стороны в сторону лицо и обнаженный бюст девушки, любуясь ею при разных
тонах освещения, и, вдруг схватив ее крепко
в свои объятия, шепнула ей с материнской страстностью: «Мы вместе, вместе с тобою… сбережем, что родится!»
Иногда он делал короткие замечания отрывистым, небрежным
тоном, и тотчас же все конюхи и рабочие поворачивали к нему головы и лошади настораживали уши
в его
сторону.
В коротком обществе, где умный, разнообразный разговор заменяет танцы (рауты
в сторону), где говорить можно обо всем, не боясь цензуры тетушек, и не встречая чересчур строгих и неприступных дев,
в таком кругу он мог бы блистать и даже нравиться, потому что ум и душа, показываясь наружу, придают чертам жизнь, игру и заставляют забыть их недостатки; но таких обществ у нас
в России мало,
в Петербурге еще меньше, вопреки тому, что его называют совершенно европейским городом и владыкой хорошего
тона.
Весь луг и кусты около реки
утонули в вешних водах, и между Жуковом и тою
стороной все пространство сплошь было занято громадным заливом, на котором там и сям вспархивали стаями дикие утки.
Но вот с той
стороны, из господской усадьбы, приехали на двух подводах приказчики и работники и привезли с собою пожарную машину. Приехал верхом студент
в белом кителе нараспашку, очень молодой. Застучали топорами, подставили к горевшему срубу лестницу и полезли по ней сразу пять человек, и впереди всех студент, который был красен и кричал резким, охрипшим голосом и таким
тоном, как будто тушение пожаров было для него привычным делом. Разбирали избу по бревнам; растащили хлев, плетень и ближайший стог.
Марья уверенно шла немного
в стороне и впереди и продолжала выкрикивать нараспев с какой-то проникающей страстностью… Такая же страстность и такая же изумительная уверенность
в своей правоте слышалась
в тоне Абрамки. Его прекрасные глаза горели и, казалось, метали искры, а голос звенел и заражал глубокой искренностью негодования.
Когда они прихлебывали чай из своих чашек, то каждая непременно самым противоестественным образом оттопыривала
в сторону мизинец правой руки, что, как известно, считается признаком светского
тона и грациозной изнеженности.