Неточные совпадения
Этот ужас смолоду часто заставлял его думать
о дуэли и примеривать себя к
положению,
в котором нужно было подвергать жизнь свою опасности.
И действительно, он был взят врасплох, и
в первую минуту, когда она объявила
о своем
положении, сердце его подсказало ему требование оставить мужа.
Вернувшись
в этот день домой, Левин испытывал радостное чувство того, что неловкое
положение кончилось и кончилось так, что ему не пришлось лгать. Кроме того, у него осталось неясное воспоминание
о том, что то, что говорил этот добрый и милый старичок, было совсем не так глупо, как ему показалось сначала, и что тут что-то есть такое, что нужно уяснить.
Алексей Александрович забыл
о графине Лидии Ивановне, но она не забыла его.
В эту самую тяжелую минуту одинокого отчаяния она приехала к нему и без доклада вошла
в его кабинет. Она застала его
в том же
положении,
в котором он сидел, опершись головой на обе руки.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что
положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся
в руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного
положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной,
в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения
о тех мерах, которые были
в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий,
в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение
о том, почему оно, как видно из доставленных
в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание
в статье 36.
«Всё равно, — подумал Алексей Александрович, — тем лучше: я сейчас объявлю
о своем
положении в отношении к его сестре и объясню, почему я не могу обедать у него».
― У нас идут переговоры с ее мужем
о разводе. И он согласен; но тут есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно было кончиться давно уже, вот тянется три месяца. Как только будет развод, она выйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй»,
в который никто не верит и который мешает счастью людей! ― вставил Степан Аркадьич. ― Ну, и тогда их
положение будет определенно, как мое, как твое.
Он писал теперь новую главу
о причинах невыгодного
положения земледелия
в России.
Достигнув успеха и твердого
положения в жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос
о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни
в каком случае не будет драться.
Сидя на звездообразном диване
в ожидании поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то
о том, как она приедет на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то
о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое
положение, и как она войдет
в комнату, и что она скажет ему.
— Но, Долли, что же делать, что же делать? Как лучше поступить
в этом ужасном
положении? — вот
о чем надо подумать.
Кроме хозяйства, требовавшего особенного внимания весною, кроме чтения, Левин начал этою зимой еще сочинение
о хозяйстве, план которого состоял
в том, чтобы характер рабочего
в хозяйстве был принимаем зa абсолютное данное, как климат и почва, и чтобы, следовательно, все
положения науки
о хозяйстве выводились не из одних данных почвы и климата, но из данных почвы, климата и известного неизменного характера рабочего.
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо было показать ему, что она недовольна тем, что он не вернулся, как обещал, только недовольна, но никак не показывать ему своего горя и, главное, жалости
о себе. Ей можно было жалеть
о себе, но не ему
о ней. Она не хотела борьбы, упрекала его за то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась
в положение борьбы.
Она молча села
в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял себе думать
о настоящем
положении своей жены. Он только видел внешние признаки. Он видел, что она вела себя неприлично, и считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот, чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
В этот же вечер она увидалась с Вронским, но не сказала ему
о том, что произошло между ею и мужем, хотя, для того чтобы
положение определилось, надо было сказать ему.
Если бы жена тогда, объявив
о своей неверности, ушла от него, он был бы огорчен, несчастлив, но он не был бы
в том для самого себя безвыходном, непонятном
положении,
в каком он чувствовал себя теперь.
Он чувствовал всю мучительность своего и её
положения, всю трудность при той выставленности для глаз всего света,
в которой они находились, скрывать свою любовь, лгать и обманывать; и лгать, обманывать, хитрить и постоянно думать
о других тогда, когда страсть, связывавшая их, была так сильна, что они оба забывали оба всем другом, кроме своей любви.
Левину невыносимо скучно было
в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль
о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его
положение, а общее условие,
в котором находится дело
в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
И доктор пред княгиней, как пред исключительно умною женщиной, научно определил
положение княжны и заключил наставлением
о том, как пить те воды, которые были не нужны. На вопрос, ехать ли за границу, доктор углубился
в размышления, как бы разрешая трудный вопрос. Решение наконец было изложено: ехать и не верить шарлатанам, а во всем обращаться к нему.
В первую минуту ей показалось неприлично, что Анна ездит верхом. С представлением
о верховой езде для дамы
в понятии Дарьи Александровны соединялось представление молодого легкого кокетства, которое, по ее мнению, не шло к
положению Анны; но когда она рассмотрела ее вблизи, она тотчас же примирилась с ее верховою ездой. Несмотря на элегантность, всё было так просто, спокойно и достойно и
в позе, и
в одежде, и
в движениях Анны, что ничего не могло быть естественней.
Не переставая думать об Анне,
о всех тех самых простых разговорах, которые были с нею, и вспоминая при этом все подробности выражения ее лица, всё более и более входя
в ее
положение и чувствуя к ней жалость, Левин приехал домой.
Чарская отвечала ему только улыбкой. Она смотрела на Кити, думая
о том, как и когда она будет стоять с графом Синявиным
в положении Кити и как она тогда напомнит ему его теперешнюю шутку.
Напоминание
о сыне вдруг вывело Анну из того безвыходного
положения,
в котором она находилась.
Бывшие ученики его, умники и остряки,
в которых ему мерещилась беспрестанно непокорность и заносчивое поведение, узнавши об жалком его
положении, собрали тут же для него деньги, продав даже многое нужное; один только Павлуша Чичиков отговорился неимением и дал какой-то пятак серебра, который тут же товарищи ему бросили, сказавши: «Эх ты, жила!» Закрыл лицо руками бедный учитель, когда услышал
о таком поступке бывших учеников своих; слезы градом полились из погасавших очей, как у бессильного дитяти.
В задумчивости и
в каком-то бессмысленном рассуждении
о странности
положения своего стал он разливать чай, как вдруг отворилась дверь его комнаты и предстал Ноздрев никак неожиданным образом.
Такое представление
о капитане, такой образ и такая истинная действительность его
положения заняли, по праву душевных событий, главное место
в блистающем сознании Грэя.
Вероятно, вы сами, мадемуазель, не откажетесь подтвердить и заявить, что призывал я вас через Андрея Семеновича единственно для того только, чтобы переговорить с вами
о сиротском и беспомощном
положении вашей родственницы, Катерины Ивановны (к которой я не мог прийти на поминки), и
о том, как бы полезно было устроить
в ее пользу что-нибудь вроде подписки, лотереи или подобного.
— Жалею весьма и весьма, что нахожу вас
в таком
положении, — начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал
о вашем нездоровье, зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к тому же весьма важное дело по моей адвокатской части
в сенате. Не упоминаю уже
о тех заботах, которые и вы угадаете. Ваших, то есть мамашу и сестрицу, жду с часу на час…
— Вы сами же вызывали сейчас на откровенность, а на первый же вопрос и отказываетесь отвечать, — заметил Свидригайлов с улыбкой. — Вам все кажется, что у меня какие-то цели, а потому и глядите на меня подозрительно. Что ж, это совершенно понятно
в вашем
положении. Но как я ни желаю сойтись с вами, я все-таки не возьму на себя труда разуверять вас
в противном. Ей-богу, игра не стоит свеч, да и говорить-то с вами я ни
о чем таком особенном не намеревался.
Кнуров. Я все думал
о Ларисе Дмитриевне. Мне кажется, она теперь находится
в таком
положении, что нам, близким людям, не только позволительно, но мы даже обязаны принять участие
в ее судьбе.
Прежде нежели приступлю к описанию странных происшествий, коим я был свидетель, я должен сказать несколько слов
о положении,
в котором находилась Оренбургская губерния
в конце 1773 года.
Мы стали рассуждать
о нашем
положении, как вдруг Василиса Егоровна вошла
в комнату, задыхаясь и с видом чрезвычайно встревоженным.
— Я, разумеется, понимаю твои товарищеские чувства, но было бы разумнее отправить этого
в больницу. Скандал, при нашем
положении в обществе… ты понимаешь, конечно…
О, боже мой!
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой
в невыносимом
положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая
о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
«Приходится думать не
о ней, а — по поводу ее. Марина… — Вспомнил ее необычное настроение
в Париже. —
В конце концов — ее смерть не так уж загадочна, что-нибудь… подобное должно было случиться. “По Сеньке — шапка”, как говорят. Она жила близко к чему-то, что предусмотрено “
Положением о наказаниях уголовных”».
— Вообще — скучновато. Идет уборка после домашнего праздника, людишки переживают похмелье, чистятся, все хорошенькое, что вытащили для праздника из нутра своего, — прячут смущенно. Догадались, что вчера вели себя несоответственно званию и
положению. А начальство все старается
о упокоении, вешает злодеев. Погодило бы душить, они сами выдохнутся. Вообще, живя
в провинции, представляешь себе центральных людей… ну, богаче, что ли, с начинкой более интересной…
— Разумеется,
о положении на фронте запрещено писать, и письма делятся приблизительно так: огромное большинство совершенно ни слова не говорит
о войне, как будто авторы писем не участвуют
в ней, остальные пишут так, что их письма уничтожаются…
—
В городе есть слушок
о ваших интимных отношениях с убитой. Кстати: этим объясняется ваша уединенная жизнь. Вас будто бы стесняло
положение фаворита богатой вдовы…
Как ей быть? Оставаться
в нерешительном
положении нельзя: когда-нибудь от этой немой игры и борьбы запертых
в груди чувств дойдет до слов — что она ответит
о прошлом! Как назовет его и как назовет то, что чувствует к Штольцу?
Пока она молилась, он стоял погруженный
в мысль
о ее
положении,
в чувство нежного сострадания к ней, особенно со времени его возвращения, когда
в ней так заметно выказалось обессиление
в тяжелой борьбе.
«…и потому еще, что я сам
в горячешном
положении. Будем счастливы, Вера! Убедись, что вся наша борьба, все наши нескончаемые споры были только маской страсти. Маска слетела — и нам спорить больше не
о чем. Вопрос решен. Мы,
в сущности, согласны давно. Ты хочешь бесконечной любви: многие хотели бы того же, но этого не бывает…»
— A propos [Кстати (фр.).]
о деньгах: для полноты и верности вашего очерка дайте мне рублей сто взаймы: я вам… никогда не отдам, разве что будете
в моем
положении, а я
в вашем…
Что же до Анны Андреевны, то она именно находилась
в таком
положении, что не могла не уцепиться за известие
о чем-нибудь
в этом роде, не могла не выслушать с чрезвычайным вниманием и… не могла не пойти на удочку — «из борьбы за существование».
— Друг мой, я готов за это тысячу раз просить у тебя прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться
в таком глупом
положении. Я уже и не говорю
о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков:
в самом деле,
в чем ты, собственно, меня обвиняешь?
В том, что родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?
О,
в каком глупом и недостойном был я
положении, сам того не ведая!
— Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо
в карман. — Это дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать истину
о случившемся
в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое все у меня осветит. Вы не знаете моего
положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу знать, какой он человек, а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это надо!
Не говоря
о другом, я по крайней мере был уверен, что этим тоном затер все смешное, бывшее
в моем
положении.
Я чувствовал тоже, что испортил свое
положение: еще больше мраку оказывалось
в том, как мне теперь поступить с письмом
о наследстве.
Дело
в том, что, как только обнаружилось все
о князе, тотчас после его ареста, то Лиза, первым делом, поспешила стать
в такое
положение относительно нас и всех, кого угодно, что как будто и мысли не хотела допустить, что ее можно сожалеть или
в чем-нибудь утешать, а князя оправдывать.
Потом стало ворочать его то
в одну, то
в другую сторону с такой быстротой, что
в тридцать минут, по словам рапорта, было сделано им сорок два оборота! Наконец начало бить фрегат, по причине переменной прибыли и убыли воды, об дно,
о свои якоря и класть то на один, то на другой бок. И когда во второй раз положило — он оставался
в этом
положении с минуту…