Неточные совпадения
Как там отец его, дед,
дети, внучата и гости сидели или лежали
в ленивом
покое, зная, что есть
в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное
в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов
в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
«Ребята, вязать!» — закричал тот же голос, — и толпа стала напирать… «Стойте, — крикнул Дубровский. — Дураки! что вы это? вы губите и себя и меня. Ступайте по дворам и оставьте меня
в покое. Не бойтесь, государь милостив, я буду просить его. Он нас не обидит. Мы все его
дети. А как ему за вас будет заступиться, если вы станете бунтовать и разбойничать».
И княгиня оставляла ее
в покое, нисколько не заботясь,
в сущности, о грусти
ребенка и не делая ничего для его развлечения. Приходили праздники, другим
детям дарили игрушки, другие
дети рассказывали о гуляньях, об обновах. Сироте ничего не дарили. Княгиня думала, что довольно делает для нее, давая ей кров; благо есть башмаки, на что еще куклы!
— Мне нет от него
покоя! Вот уже десять дней я у вас
в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть
в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое
дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а испуганное
дитя протянуло ручонки и кричало.
Впоследствии и эта минута часто вставала
в моей душе, особенно
в часы усталости, как первообраз глубокого, но живого
покоя… Природа ласково манила
ребенка в начале его жизни своей нескончаемой, непонятной тайной, как будто обещая где-то
в бесконечности глубину познания и блаженство разгадки…
— Дмитрий Петрович, — говорила ему Полинька, — советовать
в таких делах мудрено, но я не считаю грехом сказать вам, что вы непременно должны уехать отсюда. Это смешно: Лиза Бахарева присоветовала вам бежать из одного города, а я теперь советую бежать из другого, но уж делать нечего: при вашем несчастном характере и неуменье себя поставить вы должны отсюда бежать. Оставьте ее
в покое, оставьте ей
ребенка…
Затем были еще две комнаты для стола и для
детей, и, наконец, не
в счет
покоев, шли девичья с черного входа и передняя с парадной лестницы.
— Нет, это обидно! Я, как мать,
покоя себе не знаю, все присовокупляю, все присовокупляю… кажется, щепочку на улице увидишь, и ту несешь да
в кучку кладешь, чтоб
детям было хорошо и покойно, да чтоб нужды никакой не знали да жили бы
в холе да
в неженье…
— Если вы позволите мне, милый друг маменька, выразить мое мнение, — сказал он, — то вот оно
в двух словах:
дети обязаны повиноваться родителям, слепо следовать указаниям их,
покоить их
в старости — вот и все.
В доме у городского головы пахло недавно натертыми паркетными полами и еще чем-то, еле заметно, приятно-сьестным. Было тихо и скучно.
Дети хозяиновы, сын-гимназист и девочка-подросток, — «она у меня под гувернанткой ходит», говорил отец, — чинно пребывали
в своих
покоях. Там было уютно, покойно и весело, окна смотрели
в сад, мебель стояла удобная, игры разнообразные
в горницах и
в саду, детские звенели голоса.
— Мир душевный и
покой только
в единении с господом находим и нигде же кроме. Надо жить просто, с доверием ко благости господа, надо жить по-детски, а по-детски и значит по-божьи. Спаситель наш был
дитя сердцем, любил
детей и сказал о них: «Таковых бо есть царствие небесное».
— «Я, моя мать и отец — все верующие и так умрем. Брак
в мэрии — не брак для меня: если от такого брака родятся
дети, — я знаю, — они будут несчастны. Только церковный брак освящает любовь, только он дает счастье и
покой».
Муров. Нет. Они просили меня прекратить все сношения с ними. Мы, дескать, воспитали его, он носит нашу фамилию и будет нашим наследником, так уж оставьте нас
в покое. Да и
в самом деле, если рассуждать здраво, чего лучшего можно ожидать для
ребенка без имени. Я мог вполне успокоиться; его участь завидная.
И
в этот час, когда такое множество людей найти не могут во сне
покоя, невинное
дитя спит сладким сном и
в этом сне еще все улыбается ей, доброй бабушке, старушке Иде Пфейфер.
На другой день взяли Настю к допросу; после нее допрашивали Степана. Они оба разбились
в показаниях, и еще через день их перевели
в острог. Идучи с Степаном, Настя уговаривала его не убиваться, но он совсем был как
в воду опущенный и даже не обращал на нее никакого внимания. Это больше всего огорчало Настю, и она не знала ни дня, ни ночи
покоя и недели через две по прибытии
в острог родила недоношенного, но живого
ребенка.
Дитя было мальчик.
Он, бывало, прежде всего зайдет
в конюшню посмотреть, ест ли кобылка сено (у Ивана Ивановича кобылка саврасая, с лысинкой на лбу; хорошая очень лошадка); потом покормит индеек и поросенков из своих рук и тогда уже идет
в покои, где или делает деревянную посуду (он очень искусно, не хуже токаря, умеет выделывать разные вещи из дерева), или читает книжку, печатанную у Любия Гария и Попова (названия ее Иван Иванович не помнит, потому что девка уже очень давно оторвала верхнюю часть заглавного листка, забавляя
дитя), или же отдыхает под навесом.
Он говорил: «
Дитя мое,
Останься здесь со мной:
В воде привольное житье
И холод и
покой.
— Но оставьте
в покое недовершенное произведение натуры; не воспаляйте воображения
детей; дайте укрепиться молодым нервам и не приводите их
в напряжение, если не хотите, чтобы равновесие жизни расстроилось с самого начала!» Леон на десятом году от рождения мог уже часа по два играть воображением и строить замки на воздухе.
Иван (продолжая кричать). Оставьте меня
в покое! Мне дела нет до вашего сына, я тоже имею
детей!.. Я повторяю: ваш сын — революционер!
Я жил
в Киеве,
в очень многолюдном месте, между двумя храмами — Михайловским и Софийским, — и тут еще стояли тогда две деревянные церкви.
В праздники здесь было так много звона, что бывало трудно выдержать, а внизу по всем улицам, сходящим к Крещатику, были кабаки и пивные, а на площадке балаганы и качели. Ото всего этого я спасался на такие дни к Фигуре. Там была тишина и
покой: играло на травке красивое
дитя, светили добрые женские очи, и тихо разговаривал всегда разумный и всегда трезвый Фигура.
Он укрывает
в летний зной
Шатром
детей деревни целой;
Бедняк калека престарелый
Под ним ложится на
покой...
Выше мы заметили, что решимость и энергию сильной натуры убивает у нас еще
в самом начале то идиллическое восхищение всем на свете, то расположение к ленивому самодовольству и сонному
покою, которое встречает каждый из нас, еще
ребенком, во всем окружающем и к которому его тоже стараются приучить всевозможными советами и наставлениями.
Онуфрий. Вы тут? Милые мои
дети! Простите, что я вмешиваюсь
в ваше блаженство, но любовь к людям не дает мне
покою. Я уже заметил, когда мы шли сюда, и вообще еще раньше заметил, что вы,
дети мои, самим провидением при-у-го-тованы, то есть приготовлены, вы понимаете?
Под старость ей стало тяжело нянчить хозяйских
детей, и она захотела уйти «на
покой», для чего и решила уехать из города
в то село, откуда была родом и где у нее оставались еще какие-то родственники.
Несколько раз мимо его промелькнула горничная; дежурный чиновник промчался куда-то; гувернантка повела на прогулку пару
детей madame Гржиб, а майор все ждет себе, оправляясь да покрякивая при проходе каждого лица, и все с надеждой устремляет взоры на дверь, ведущую
в покой губернаторши.
— Сказано: «Наказуй
дети в юности, да
покоят тя на старости, аще же
дети согрешат отцовским небрежением, ему о тех гресех ответ дати».
На этом она останавливалась с сладостнейшими мечтами; она впадала
в самую пасторальную сентиментальность, доходя даже до того, что воображала его каким-то
ребенком, а себя — его пестуньей, строила планы, как бы она лелеяла его
покой, окружа его довольством, любовию, вниманием.
Когда мисс Мабель вышла снова к
детям, она велела им собираться как можно скорее домой, потому что больной Леночке был необходим полный
покой и тишина.
Дети Извольцевы бесшумно оделись и сели
в экипаж; Раевы последовали их примеру. С ними вместе уехал и Павлик, посланный вместе с конюхом Андроном верхом за ближайшим врачом.
— Если вы тронете хоть пальцем этого
ребенка, я пойду жаловаться
в полицию. Лучше оставьте нас
в покое. Не забудьте, что завтра она должна выходить перед публикой. Ей нужен сон и продолжительный отдых. Ведь вам же будет худо, если маленький Тото не понравится зрителям.
И никто над нею не смеялся, потому что никому и
в голову не приходило смутить
покой этого кроткого, чудного
ребенка.
Пока внизу
в передней снимали шубы и валенки, наверху играли на рояле «Un petit verre de Cliquot» и было слышно, как
дети топали ногами. На приезжих сразу пахнуло теплом, запахом старых барских
покоев, где, какая бы ни была погода снаружи, живется так тепло, чисто, удобно.
— Да… Так…
В городе я тоже видел одного, который не ест мяса. Это теперь такая вера пошла. Что ж? Это хорошо. Не все же резать и стрелять, знаете ли, надо когда-нибудь и угомониться, дать
покой и тварям. Грех убивать, грех, — что и говорить. Иной раз подстрелишь зайца, ранишь его
в ногу, а он кричит, словно
ребенок. Значит, больно!
У
детей теперь веселая швейцарка Эльза, которая сумела их привязать к себе. Варя же все свободное время просиживает у себя
в келейке, как сама называет свою комнату, молится, читает священные книги и плачет. И все оставили ее
в покое и не мешают ей.
Весь следующий день
дети ходили, как
в воду опущенные. История с табакеркой не давала им
покоя. Еще больше смущало и угнетало их совесть то обстоятельство, что Фридрих Адольфович не только не пожаловался на них отцу, но и с ними ни словом не обмолвился об их злой проделке. Поутру он долго укладывал свой чемоданчик, и они слышали, как он говорил попугаю...
К описываемому нами времени уже выяснялось блестящее будущее. Петр терял уважение окружающих и возбуждал к себе недоверие русских; даже враги Екатерины не знали, как отделаться от него. Великая княгиня была лишена даже материнского утешения. Когда у нее
в 1754 году родился сын Павел, Елизавета Петровна тотчас же унесла
ребенка в свои
покои и редко показывала его ей.
— Нет, нет, у меня предчувствие, что скоро умру, не поцеловав своей дочери, не благословив ее
ребенка. Как прекрасен Божий мир, и как мрачно на душе моей! У меня несметное богатство, а я найду один
покой в могиле…
В чьи руки попадет, Иннокентий, после нашей смерти это богатство, добытое, большей частью, твоим трудом?
Банников. Нам нужно только, чтоб вы подписали эту записку, и тогда мы оставим господина Соломона и
детей его
в покое.
Угрозы действовали сильнее, чем ласки:
ребенка оставляли
в покое, но зато кормилица всегда после таких сцен много плакала и даже стонала.
Он похудел и поседел так, что его не узнали не только
дети, но даже жена. Озлобленный, угрюмый, он начал вдруг пить, и домик, где жил Суворов, этот приют тишины и
покоя, вдруг сделался адом. Отец Илларион оказался буйным во хмелю, как и все пьяницы с горя. Вынесенное им позорное наказание, двухлетняя ссылка, все это изменило его прежний строгий, но справедливый характер и посеяло
в его сердце семена страшной злобы на людей и судьбу.
К концу царствования Елизаветы Петровны уже выяснилось ближайшее будущее. Петр Федорович терял уважение окружающих и возбуждал к себе недоверие русских. Даже враги Екатерины не знали, как отделаться от него. Екатерина была лишена даже материнского утешения. Когда родился у нее сын Павел — это было
в 1754 году, Елизавета Петровна тотчас унесла
ребенка в свои
покои и редко показывала его ей.
Пробиваясь через толпу людей, теснившихся
в неопределенном и раздраженном состоянии на дворе, Нефора видела множество плачущих женщин и
детей, и сердце ее сжалось; но когда она с усилием достигла
в покои епископа и увидала его окаменелое равнодушие, это ее даже удивило. Увидев Нефору, он не выразил никакого особенного движения и тотчас же перевел глаза на другой предмет и стал потирать одну о другую свои старческие руки.
Горничная эта была сирота, которая, чтобы кормиться, должна была поступить
в услужение. Сначала она жила у купцов, где приказчик соблазнил ее и она родила.
Ребенок ее умер, она поступила к чиновнику, где сын гимназист не давал ей
покоя, потом поступила помощницей горничной к Николаю Семенычу и считала себя счастливой, что ее не преследовали более своей похотью господа и платили исправно жалованье. Она вошла доложить, что барыня зовут доктора и Николая Семеныча.
За столом были мать, жившая при ней старушка Белова, жена, трое
детей, гувернантка, гувернер, племянник с своим гувернером, Соня, Денисов, Наташа, ее трое
детей, их гувернантка и старичок Михаил Иваныч, архитектор князя, живший
в Лысых Горах на
покое.
Так же бережно Вишневский опускал с рук это
дитя у крыльца на руки встречавших его людей и сам сопровождал их, когда они переносили Гапку во всякой тишине
в покои Степаниды Васильевны.
— Прости меня, Настя. Безвинно погубил я тебя. Погубил. Прости, единая любовь моя. И благослови
детей в сердце своем. Вот они: вот Настя, вот Василий. Благослови. И отыди с миром. Не страшись смерти. Бог простил тебя. Бог любит тебя. Он даст тебе
покой. Отыди с миром. Там увидишь Васю. Отыди с миром.
Но благородство и гордость Марчеллы были подвергнуты слишком тяжелому испытанию: мать ее беспрестанно укоряла их тяжкою бедностью, — ее престарелые годы требовали удобств и
покоя, —
дитя отрывало руки от занятий, — бедность всех их душила. О Марчелле пошли недобрые слухи,
в которых имя доброй девушки связывалось с именем богатого иностранца. К сожалению, это не было пустою басней. Марчелла скрывалась от всех и никому не показывалась. Пик и Мак о ней говорили только один раз, и очень немного. Пик сказал...