Неточные совпадения
Нынче менее, чем когда-нибудь, обратил он внимание на знакомую, привычную обстановку, на сцену, на этот шум, на всё это знакомое, неинтересное, пестрое стадо зрителей
в битком
набитом театре.
Простившись с княгиней, Сергей Иваныч вместе с подошедшим Катавасовым вошел
в битком
набитый вагон, и поезд тронулся.
За бараньим боком последовали ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом
в теленка,
набитый всяким добром: яйцами, рисом, печенками и невесть чем, что все ложилось комом
в желудке.
Третья часть их потонула
в морских глубинах, но остальные снова собрались вместе и прибыли к устью Днепра с двенадцатью бочонками,
набитыми цехинами.
Он вошел
в эту комнату (четвертую по порядку), тесную и битком
набитую публикой, — народом несколько почище одетым, чем
в тех комнатах.
Вошла Спивак
в белом платье,
в белой шляпе с пером страуса, с кожаной сумкой,
набитой нотами.
Даже и после этого утверждения Клим не сразу узнал Томилина
в пыльном сумраке лавки,
набитой книгами. Сидя на низеньком, с подрезанными ножками стуле, философ протянул Самгину руку, другой рукой поднял с пола шляпу и сказал
в глубину лавки кому-то невидимому...
В полуподвальном ресторане, тесно
набитом людями, они устроились
в углу, около какого-то шкафа.
Через несколько дней Самгин одиноко сидел
в столовой за вечерним чаем, думая о том, как много
в его жизни лишнего, изжитого. Вспомнилась комната,
набитая изломанными вещами, — комната, которую он неожиданно открыл дома, будучи ребенком.
В эти невеселые думы тихо, точно призрак, вошел Суслов.
Ругаясь, он смутно понимал, что негодование его преувеличено, но чувствовал, что оно растет и мутит голову его, точно угар. И теперь, сидя плечо
в плечо с Варварой, он все еще думал о дворянине, о барчуке, который счел возможным одобрить поступок анархиста и отравил ему вечер. Думал и упрямо искал Туробоева
в тесно
набитом людями зале.
— Люблю есть, — говорила она с
набитым ртом. — Французы не едят, они — фокусничают. У них везде фокусы:
в костюмах, стихах,
в любви.
Самгин не спеша открыл новую коробку папирос, взял одну — оказалась слишком туго
набитой, нужно было размять ее, а она лопнула
в пальцах, пришлось взять другую, но эта оказалась сырой, как все
в Петербурге.
На рассвете поезд медленно вкатился
в снежную метель,
в свист и вой ветра,
в суматоху жизни города, тесно
набитого солдатами.
Но, хотя Клим Самгин и замечал и слышал много неприятного, оскорбительно неуместного,
в нем все-таки возникло волнующее ожидание, что вот сейчас, откуда-то из бесчисленных улиц, туго
набитых людями, явится нечто необычное, изумительное.
Со двора дома, напротив квартиры Самгина, выносили деревянное сооружение,
в котором болтался куль,
набитый соломой.
За спиной редактора стоял шкаф, тесно
набитый книгами,
в стеклах шкафа отражалась серая спина, круглые, бабьи плечи, тускло блестел голый затылок, казалось, что
в книжном шкафе заперт двойник редактора.
— Это — ее! — сказала Дуняша. — Очень богатая, — шепнула она, отворяя тяжелую дверь
в магазин, тесно
набитый церковной утварью. Ослепительно сверкало серебро подсвечников, сияли золоченые дарохранильницы за стеклами шкафа, с потолка свешивались кадила;
в белом и желтом блеске стояла большая женщина, туго затянутая
в черный шелк.
Клим открыл
в доме даже целую комнату, почти до потолка
набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже являлось непонятным, даже таинственным. Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали
в комнату, испуганные, может быть, пожаром;
в ужасе они нагромоздились одна на другую, ломаясь, разбиваясь, переломали друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
Самгин чувствовал себя отвратительно. Одолевали неприятные воспоминания о жизни
в этом доме. Неприятны были комнаты, перегруженные разнообразной старинной мебелью,
набитые мелкими пустяками, которые должны были говорить об эстетических вкусах хозяйки.
В спальне Варвары на стене висела большая фотография его, Самгина, во фраке, с головой
в форме тыквы, — тоже неприятная.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек
в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел
в углу, за шкафом, туго
набитым книгами
в переплетах.
Дронова еще не было
в гостинице, Самгин с трудом нашел свободный столик
в зале, тесно
набитом едоками, наполненном гулом голосов, звоном стекла, металла, фарфора.
Белые двери привели
в небольшую комнату с окнами на улицу и
в сад. Здесь жила женщина.
В углу,
в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно
набитый книгами, рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Свиньи, с связанными ногами, делали отчаянные усилия встать и издавали пронзительный визг; петухи, битком
набитые в плетеную корзинку, дрались между собою, несмотря на тесноту; куры неистово кудахтали.
Когда эта громада, битком
набитая народом, нечистая, некрашеная,
в беспорядке, как наружном, так и внутреннем, тихо неслась мимо нас, мы стояли наверху и следили за ней глазами.
Такая фура очень живописна: представьте себе длинную телегу сажени
в три, с круглым сводом из парусины,
набитую до того этим магометанским народом, что некоторые мужчины и дети, не помещаясь под холстиной, едва втиснуты туда,
в кучу публики, и торчат, как сверхкомплектные поленья
в возах с дровами.
А там станция,
набитая ямщиками, горячие щи на столе, рюмка водки, и опять звездочки
в небе, опять дорога, звон колокольчика и то благодатное убаюкивающее чувство, какого никогда не испытываешь ни на железных дорогах, ни на пароходах.
Он хотел сказать что-то, но только зашипел и, шаря руками вверху, внизу, по бокам, задыхаясь, с подгибавшимися коленками, перебрался из одного стойла
в другое…
в третье, почти доверху
набитое сеном, толкнулся
в одну стену,
в другую, упал, перекатился через голову, приподнялся и вдруг опрометью выбежал через полураскрытую дверь на двор…
Тропа, по которой мы шли, привела нас к лудеве длиной
в 24 км, с 74 действующими ямами. Большего хищничества, чем здесь, я никогда не видел. Рядом с фанзой стоял на сваях сарай, целиком
набитый оленьими жилами, связанными
в пачки. Судя по весу одной такой пачки, тут было собрано жил, вероятно, около 700 кг. Китайцы рассказывали, что оленьи сухожилья раза два
в год отправляют во Владивосток, а оттуда
в Чифу. На стенках фанзочки сушилось около сотни шкурок сивучей. Все они принадлежали молодняку.
Пришедши
в первый этап на Воробьевых горах, Сунгуров попросил у офицера позволения выйти на воздух из душной избы, битком
набитой ссыльными.
Бедные работники оставались покинутыми на произвол судьбы,
в больницах не было довольно кроватей, у полиции не было достаточно гробов, и
в домах, битком
набитых разными семьями, тела оставались дня по два во внутренних комнатах.
Это самые тихие и чистенькие квартиры, до отказа
набитые мастерицами и ученицами, спавшими
в мастерских вповалку, ходившими босиком, пока не выйдут из учениц
в мастерицы.
После пьяной ночи такой страховидный дядя вылезает из-под нар, просит
в кредит у съемщика стакан сивухи, облекается
в страннический подрясник, за плечи ранец,
набитый тряпьем, на голову скуфейку и босиком, иногда даже зимой по снегу, для доказательства своей святости, шагает за сбором.
Стороной, около шоссе, тянулись вереницы богомольцев
в Почаев; ковылял старый еврей с мешком — разносчик своеобразной (впоследствии запрещенной) еврейской почты; тащилась, шурша по щебню, балагула, затянутая сверху пологом на обручах и
набитая битком головами, плечами, ногами, перинами и подушками…
Тихо, разрозненно,
в разных местах
набитого народом храма зародилось сначала несколько отдельных голосов, сливавшихся постепенно, как ручьи… Ближе, крепче, громче, стройнее, и, наконец, под сводами костела загремел и покатился волнами согласный тысячеголосый хор, а где-то
в вышине над ним гудел глубокий рев органа… Мать стояла на коленях и плакала, закрыв лицо платком.
В доме, битком
набитом людьми, он жил одиноко, любил сидеть
в полутемных углах, а вечером у окна.
Прямо
в тупике коридора тоже дверь, ведущая
в небольшую каморку: здесь два политических,
в расстегнутых жилетках и
в чирках на босую ногу, торопливо мнут перину,
набитую соломой; на подоконнике книжка и кусок черного хлеба.
Грустно мне вспомнить, какое истребление производил я, как и все охотники,
в оренбургских обширных болотах, битком
набитых всякою дичью и преимущественно болотными куликами, отличающимися от многих куличьих пород необыкновенною горячностью к детям.
Почти до темной ночи изволят они продолжать свой долгий ужин; но вот раздается громкое призывное гоготанье стариков; молодые, которые, жадно глотая сытный корм, разбрелись во все стороны по хлебам, торопливо собираются
в кучу, переваливаясь передами от тяжести
набитых не
в меру зобов, перекликаются между собой, и вся стая с зычным криком тяжело поднимается, летит тихо и низко, всегда по одному направлению, к тому озеру, или берегу реки, или верховью уединенного пруда, на котором она обыкновенно ночует.
Эта вещь была большой, сафьянный, старого устройства и туго
набитый бумажник; но почему-то я с первого взгляда угадал, что
в нем было что угодно, но только не деньги.
— Милости просим, — приглашал Тарас. — Здесь нам много способнее будет разговоры-то разговаривать, а
в кабаке еще, того гляди, подслушают да вызнают… Тоже народ ноне пошел, шильники. Эй, Окся, айда к Ермошке. Оборудуй четверть водки… Да у меня смотри: одна нога здесь, а другая там. Господа, вы на нее не смотрите: дура
набитая. При ней все можно говорить, потому, как стена, ничего не поймет.
Ходит и папиросы курит, — очень обидно Луке Назарычу, хотя исправник и раньше курил
в его присутствии, а француз всегда валял
набитого дурака.
— Не глупа, а просто дура,
набитая, старая дура, — повторила еще злее Лиза и, дунув на свечку, завернулась с головою
в одеяло.
Комната,
в которой жил Лихонин, помещалась
в пятом с половиной этаже. С половиной потому, что есть такие пяти-шести и семиэтажные доходные дома, битком
набитые и дешевые, сверху которых возводятся еще жалкие клоповники из кровельного железа, нечто вроде мансард, или, вернее, скворечников,
в которых страшно холодно зимой, а летом жарко, точно на тропиках. Любка с трудом карабкалась наверх. Ей казалось, что вот-вот, еще два шага, и она свалится прямо на ступени лестницы и беспробудно заснет.
Проходить к ним надобно было через коридор и через девичью, битком
набитую множеством горничных девушек и девчонок; их одежда поразила меня: одни были одеты
в полосущатые платья, другие
в телогрейки с юбками, а иные были просто
в одних рубашках и юбках; все сидели за гребнями и пряли.
Тетушка Татьяна Степановна прибавила, что куда ей, деревенщине, соваться
в такой богатый и модный дом, с утра до вечера
набитый гостями, и что у ней теперь не веселье на уме.
Вихров ехал
в огромнейших, проходных до самого места пошевнях, битком
набитых тюками с книгами, чемоданами с платьем, ящиком с винами.
В зале было жарко и душно, как на полке
в бане; на полу, на разостланном холсте, сушился розовый лист и липовый цвет; на окнах, на самом солнечном припеке, стояли бутылки, до горлышка
набитые ягодами и налитые какою-то жидкостью; мухи мириадами кружились
в лучах солнца и как-то неистово гудели около потолка; где-то
в окне бился слепень; вдали,
в перспективе, виднелась остановившаяся кошка с птицей
в зубах.
О его секретарской деятельности говорил только стеклянный шкаф, плотно
набитый какими-то канцелярскими делами, да несколько томиков разных законов, сложенных на письменном столе
в пирамиду.
— А ты не егози… Сия притча краткая… Великий молчальник посещал офицерские собрания и, когда обедал, то… гето… клал перед собою на стол кошелек,
набитый, братец ты мой, золотом. Решил он
в уме отдать этот кошелек тому офицеру, от которого он хоть раз услышит
в собрании дельное слово. Но так и умер старик, прожив на свете сто девяносто лет, а кошелек его так, братец ты мой, и остался целым. Что? Раскусил сей орех? Ну, теперь иди себе, братец. Иди, иди, воробышек… попрыгай…
Когда ни заглядывал
в дырку его двери вахтер или сам смотритель, Степан сидел на
набитом соломой мешке, подперев голову руками, и всё что-то шептал про себя.