Неточные совпадения
Клим открыл
в доме даже целую комнату, почти до потолка
набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже являлось непонятным, даже таинственным. Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали
в комнату, испуганные, может быть, пожаром;
в ужасе они нагромоздились одна на другую, ломаясь, разбиваясь, переломали друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
Даже и после этого утверждения Клим не сразу узнал Томилина
в пыльном сумраке лавки,
набитой книгами. Сидя на низеньком, с подрезанными ножками стуле, философ протянул Самгину руку, другой рукой поднял с пола шляпу и сказал
в глубину лавки кому-то невидимому...
Но, хотя Клим Самгин и замечал и слышал много неприятного, оскорбительно неуместного,
в нем все-таки возникло волнующее ожидание, что вот сейчас, откуда-то из бесчисленных улиц, туго
набитых людями, явится нечто необычное, изумительное.
За спиной редактора стоял шкаф, тесно
набитый книгами,
в стеклах шкафа отражалась серая спина, круглые, бабьи плечи, тускло блестел голый затылок, казалось, что
в книжном шкафе заперт двойник редактора.
Вошла Спивак
в белом платье,
в белой шляпе с пером страуса, с кожаной сумкой,
набитой нотами.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек
в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел
в углу, за шкафом, туго
набитым книгами
в переплетах.
— Люблю есть, — говорила она с
набитым ртом. — Французы не едят, они — фокусничают. У них везде фокусы:
в костюмах, стихах,
в любви.
Ругаясь, он смутно понимал, что негодование его преувеличено, но чувствовал, что оно растет и мутит голову его, точно угар. И теперь, сидя плечо
в плечо с Варварой, он все еще думал о дворянине, о барчуке, который счел возможным одобрить поступок анархиста и отравил ему вечер. Думал и упрямо искал Туробоева
в тесно
набитом людями зале.
В полуподвальном ресторане, тесно
набитом людями, они устроились
в углу, около какого-то шкафа.
Через несколько дней Самгин одиноко сидел
в столовой за вечерним чаем, думая о том, как много
в его жизни лишнего, изжитого. Вспомнилась комната,
набитая изломанными вещами, — комната, которую он неожиданно открыл дома, будучи ребенком.
В эти невеселые думы тихо, точно призрак, вошел Суслов.
— Это — ее! — сказала Дуняша. — Очень богатая, — шепнула она, отворяя тяжелую дверь
в магазин, тесно
набитый церковной утварью. Ослепительно сверкало серебро подсвечников, сияли золоченые дарохранильницы за стеклами шкафа, с потолка свешивались кадила;
в белом и желтом блеске стояла большая женщина, туго затянутая
в черный шелк.
Белые двери привели
в небольшую комнату с окнами на улицу и
в сад. Здесь жила женщина.
В углу,
в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно
набитый книгами, рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
Самгин не спеша открыл новую коробку папирос, взял одну — оказалась слишком туго
набитой, нужно было размять ее, а она лопнула
в пальцах, пришлось взять другую, но эта оказалась сырой, как все
в Петербурге.
Самгин чувствовал себя отвратительно. Одолевали неприятные воспоминания о жизни
в этом доме. Неприятны были комнаты, перегруженные разнообразной старинной мебелью,
набитые мелкими пустяками, которые должны были говорить об эстетических вкусах хозяйки.
В спальне Варвары на стене висела большая фотография его, Самгина, во фраке, с головой
в форме тыквы, — тоже неприятная.
Дронова еще не было
в гостинице, Самгин с трудом нашел свободный столик
в зале, тесно
набитом едоками, наполненном гулом голосов, звоном стекла, металла, фарфора.
На рассвете поезд медленно вкатился
в снежную метель,
в свист и вой ветра,
в суматоху жизни города, тесно
набитого солдатами.
Со двора дома, напротив квартиры Самгина, выносили деревянное сооружение,
в котором болтался куль,
набитый соломой.