Неточные совпадения
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее на
выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за
горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
Я сидел налево от Макара Ивановича, а Лиза уселась напротив меня направо; у ней, видимо, было какое-то свое, особое сегодняшнее
горе, с которым она и пришла к маме;
выражение лица ее было беспокойное и раздраженное.
После ее приезда в Москву вот что произошло со мной: я лежал в своей комнате, на кровати, в состоянии полусна; я ясно видел комнату, в углу против меня была икона и
горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел в этот угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой,
выражение лица ее было ужасное, как бы одержимое темной силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть, страшное лицо растаяло.
Я часто слышал
выражение, тогда совершенно не понимаемое мною: «Теперь-то гатчинские пойдут в
гору».
Как только я вынул куклу из рук лежащей в забытьи девочки, она открыла глаза, посмотрела перед собой мутным взглядом, как будто не видя меня, не сознавая, что с ней происходит, и вдруг заплакала тихо-тихо, но вместе с тем так жалобно, и в исхудалом лице, под покровом бреда, мелькнуло
выражение такого глубокого
горя, что я тотчас же с испугом положил куклу на прежнее место.
Оттепель — с
гор ручьи бегут; бегут, по
выражению народному, чисто, непорочно; оттепель же — стекаются с задних дворов все нечистоты, все гнусности, которые скрывала зима.
В первые минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное
выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что
выражение это сменяется
выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза
горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
Разве через неделю, через месяц, или даже через полгода, в какую-нибудь особую минуту, нечаянно вспомнив какое-нибудь
выражение из такого письма, а затем и всё письмо, со всеми обстоятельствами, он вдруг
сгорал от стыда и до того, бывало, мучился, что заболевал своими припадками холерины.
— Верстах в пятнадцати отсюда, знаешь, как спуститься с
горы от Афанасьева к речке, на мосту он и лежит с необыкновенно кротким и добрым
выражением в лице, — эх!..
Любовного элемента он избегал, будто стыдился, природу описывал часто и при этом любил употреблять такие
выражения, как прихотливые очертания
гор, причудливые формы облаков или аккорд таинственных созвучий…
Он вел за руку нарядно одетую девочку с пушистыми, почти белыми локонами, большими темными глазами на бледном, болезненном личике и с тем особенным, повелительным и нетерпеливым
выражением, которое свойственно избалованным детям. Литвинов провел часа два в
горах и возвращался домой по Лихтенталевской аллее…Сидевшая на скамейке дама с синим вуалем на лице проворно встала и подошла к нему… Он узнал Ирину.
Князь смотрел на всю эту сцену, стоя прислонившись к косяку и с каким-то бессмысленным
выражением в лице. С Елпидифора Мартыныча между тем катился уже холодный пот, лицо у него было бледно, глаза
горели какой-то решимостью.
— Боже ты мой! — гудел он взволнованно и мрачно, подавляя Сашу и несуразной фигурой своей, истово шагающей на четырех шагах, и
выражением какого-то доподлинного давнишнего
горя. — Боже ты мой, да как же могу я этому поверить! Что не рисует да языком не треплет, так у него и талантов нет. Того-этого, — вздор, милостивый государь, преподлейший вздор! Талант у него в каждой черте выражен, даже смотреть больно, а он: «Нет, это сестра! Нет, мамаша!» Ну и мамаша, ну и сестра, ну и вздор, преподлейший вздор!
Она осталась навсегда доброю матерью и хорошею хозяйкою, но с летами после мужа значительно располнела;
горе и заботы провели у нее по лбу две глубокие морщины; а торговые столкновения и расчеты приучили ее лицо к несколько суровому, так сказать суходольному
выражению, которое замечается почти у всех женщин, поставленных в необходимость лично вести дела не женского хозяйства.
С широкого крыльца паньшинской приисковой конторы, на котором смотритель прииска Бучинский, по хохлацкой привычке, имел обыкновение отдыхать каждое после обеда с трубкой в зубах, открывался великолепный вид как на весь Паньшинский прииск, так и на окружавшие его Уральские
горы. И прииск и
горы были «точно поднесены к конторе», по меткому
выражению приисковой стряпки Аксиньи.
Более тонкий наблюдатель с первого бы взгляда заметил по грустному
выражению лица молодой женщины, что молчаливость ее происходила от какого-то тайного
горя, которое, будучи постоянным предметом размышлений, отрывало ее от всего окружающего мира и заставляло невольно сосредоточиваться в самой себе.
Целый час почти пролежал он, не изменив положения; потом встал и, казалось, был в сильном волнении: руки его дрожали; в лице, обычно задумчивом и спокойном, появилось какое-то странное
выражение, как бы все мышцы лица были в движении, темные глаза его
горели лихорадочным блеском.
Павел, получивший от медика приказание не беспокоить мать в подобном состоянии, позвал сестру, и оба они уселись в гостиной. Долго не вязался между ними разговор: они так давно не видались, у них было так много
горя, что слово как бы не давалось им для
выражения того, что совершалось в эти минуты в их сердцах; они только молча менялись ласковыми взглядами.
Лицо англичанина все
горит острым, решительным, прицеливающимся
выражением, бритые губы сморщились нетерпеливой гримасой и обнажают желтые, большие, крепко стиснутые зубы.
Оттого что окно было заперто ставнями, а лампа едва
горела, в комнате было темно. Ее лицо, лежавшее совсем близко от его головы, причудливо и изменчиво выделялось на смутной белизне подушки. Оно уже стало не похоже на прежнее лицо, простое и красивое, круглое, русское, сероглазое лицо, — теперь оно сделалось точно худее и, ежеминутно и странно меняя
выражение, казалось нежным, милым, загадочным и напоминало Рыбникову чье-то бесконечно знакомое, давно любимое, обаятельное, прекрасное лицо.
Анне Акимовне вдруг стало стыдно, что у нее
горят щеки и что на нее все смотрят, она смешала на столе карты и побежала из комнаты, и когда бежала по лестнице и потом пришла наверх и села в гостиной у рояля, из нижнего этажа доносился гул, будто море шумело; вероятно, говорили про нее и про Пименова и, быть может, пользуясь ее отсутствием, Жужелица обижала Варварушку и уж, конечно, не стеснялась в
выражениях.
Дело в том, что ни одна из них не замечала — конечно, и не могла заметить — тех тонких признаков душевной скорби, того немого отчаяния (единственных
выражений истинного
горя), которые, между прочим, сильно обозначались во все то время в каждой черте лица, в каждом движении сиротки.
И когда тот повернулся к нему лицом, он чуть не отшатнулся в испуге: столько дикой злобы и ненависти
горело в безумных глазах. Но увидав фельдшера, он тотчас же переменил
выражение лица и послушно пошел за ним, не сказав ни одного слова, как будто погруженный в глубокую думу. Они прошли в докторский кабинет; больной сам встал на платформу небольших десятичных весов: фельдшер, свесив его, отметил в книге против его имени 109 фунтов. На другой день было 107, на третий 106.
Когда Ольга Михайловна в другой раз очнулась от боли, то уж не рыдала и не металась, а только стонала. От стонов она не могла удержаться даже в те промежутки, когда не было боли. Свечи еще
горели, но уже сквозь шторы пробивался утренний свет. Было, вероятно, около пяти часов утра. В спальне за круглым столиком сидела какая-то незнакомая женщина в белом фартуке и с очень скромною физиономией. По
выражению ее фигуры видно было, что она давно уже сидит. Ольга Михайловна догадалась, что это акушерка.
Чувства, выражаемые в их песнях, принадлежат не простым людям, живущим близко к природе, говорящим просто и естественно, а таким людям, которые нарочно стараются быть дальше от естественности и которые, по прекрасному
выражению Грибоедова (в «
Горе от ума»), —
Между тем бродяга прекратил чтение; он посидел некоторое время отуманенный, с
выражением разочарования, затем оглядел книжку со всех сторон удивленным и насмешливым взглядом, точно удивляясь, как мог он ждать от нее чего-либо и тратить на нее так много времени… Если бы молодой человек видел все это, то его сон был бы менее спокоен и на его лице едва ли
горела бы улыбка…
Дома в Москве уже все было по-зимнему, топили печи, и по утрам, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь. Уже начались морозы. Когда идет первый снег, в первый день езды на санях, приятно видеть белую землю, белые крыши, дышится мягко, славно, и в это время вспоминаются юные годы. У старых лип и берез, белых от инея, добродушное
выражение, они ближе к сердцу, чем кипарисы и пальмы, и вблизи них уже не хочется думать о
горах и море.
Николай Назаров обогнул мыс, ловко загребая одним веслом, причалил, взял вёсла и выскочил на мостик купальни. Посмотрев в воду, как в зеркало, парень пригладил волоса, застегнул вышитый ворот рубахи, надел жилет, взглянул на часы и, взвесив их на ладони, неодобрительно покачал головою. Потом, перекинув через руку новый синий пиджак, не спеша пошёл в
гору, двигая мускулами лица, точно выбирая
выражение, с каким удобнее войти наверх.
В ожидании экипажей Абогин и доктор молчали. К первому уже вернулись и
выражение сытости и тонкое изящество. Он шагал по гостиной, изящно встряхивал головой и, очевидно, что-то замышлял. Гнев его еще не остыл, но он старался показывать вид, что не замечает своего врага… Доктор же стоял, держался одной рукой о край стола и глядел на Абогина с тем глубоким, несколько циничным и некрасивым презрением, с каким умеют глядеть только
горе и бездолье, когда видят перед собой сытость и изящество.
Все
горе происходит от их неуместности, в которой опять не виноваты ни чиновник, ни извозчик, а виновата их судьба, эта «глупая индейка», по залихватскому русскому
выражению.
Она как-то растерянно окинула взглядом высокие
горы, каменным кольцом окружавшие нас, и лицо ее приняло испуганное
выражение.
Впереди всех Доуров. Глаза
горят, как у кошки в темноте. Однако обычно самодовольное лицо выражает сейчас разочарование и усталость. По одному
выражению этого лица можно понять, что их постигла неудача. Я торжествую.
Для меня в слезах Кисочки, в ее дрожи и в тупом
выражении лица чувствовалась несерьезная французская или малороссийская мелодрама, где каждый золотник пустого, дешевого
горя заливается пудом слез.
Ответа не последовало. Слепень продолжал летать и стучать по потолку. Со двора не доносилось ни звука, точно весь мир заодно с доктором думал и не решался говорить. Ольга Ивановна уже не плакала, а по-прежнему в глубоком молчании глядела на цветочную клумбу. Когда Цветков подошел к ней и сквозь сумерки взглянул на ее бледное, истомленное
горем лицо, у нее было такое
выражение, какое ему случалось видеть ранее во время приступов сильнейшего, одуряющего мигреня.
Никакие живые люди не могут и не могли говорить того, что говорит Лир, что он в гробу развелся бы с своей женой, если бы Регана не приняла его, или что небеса прорвутся от крика, что ветры лопнут, или что ветер хочет сдуть землю в море, или что кудрявые воды хотят залить берег, как описывает джентльмен бурю, или что легче нести свое
горе и душа перескакивает много страданий, когда
горе имеет дружбу, и перенесение (
горя) — товарищество, что Лир обездетен, а я обезотечен, как говорит Эдгар, и т. п. неестественные
выражения, которыми переполнены речи всех действующих лиц во всех драмах Шекспира.
Георгий Дмитриевич. Ах, Павел, ты еще не знаешь всей глубины моего
горя! Вот жалуюсь тебе, что она лжет, — а я? Я, брат, и сейчас тебе тоже лгу… нет, не смыслом, конечно, а вот
выражением лица, тем, что вместо крика, — рассуждаю, как у себя в комиссии. А работа моя, которой я, как щитом, только отгораживаюсь от совести, разве не ложь? Эх! Что делать, что делать!
Словом, жили купцы Строгановы, как многим боярам в описываемое время жить не приходилось, но жили зато у Великой Перми, «на конце России», по
выражению Карамзина, на рубеже неизмеримого пространства северной Азии, огражденного Каменным поясом (Уральским хребтом), Ледовитым морем, океаном Восточным, цепью
гор Алтайских и Саянских — Сибири. Тогда это было отечество многолюдных монгольских, татарских, чудских, финских племен.
Петр Иннокентьевич и Иннокентий Антипович, и все домашние обращались с ней, по народному
выражению, как с сырым яйцом. Толстых положительно не мог без нее существовать, а Гладких не чаял души в своей крестнице, хотя это не мешало ему с грустью вспоминать о точно в воду канувшей Марье Петровне. О ней не было в течении этих пяти лет ни слуху, ни духу. Что случилось с ней? Быть может, бедная девушка с
горя и отчаяния, под гнетом нужды и лишений, лишила себя жизни?
Такова краткая история памятника и этой «нерукотворной Россовой
горы», которая, по образному
выражению поэта, «пришла в град Петров чрез невские пучины и пала под стопы Великого Петра».
Стр. 63. «Сок умной молодежи» —
выражение Репетилова из комедии А. С Грибоедова «
Горе от ума» (действ. 4, явл. 4).
Молодая девушка мертвенно побледнела и долго смотрела на него широко открытыми глазами, в которых мгновенно исчезли слезы
горя и появилось мучительное
выражение безысходного отчаяния.
Яркий румянец
горел на ее щеках, зеленые глаза искрились под полуопущенными ресницами, во всех чертах лица разлито
выражение беспредельного счастья. Казалось, она с трудом сдерживала охвативший ее любовный восторг.
Выражение этого лица, виденное ею впервые, поразило ее — она не узнавала милые ей, теперь искаженные волнением черты, взгляд его глаз не был тем бархатным, который она привыкла видеть покоящимся на себе. Он
горел каким-то диким, страшным огнем.
Наталья Федоровна лежала в своем роскошно меблированном будуаре и дремала. Быстрый и шумный приход мужа заставил ее встрепенуться. Она открыла глаза и удивилась необычайному
выражению его лица: он был весь красный, глаза как-то особенно
горели…
На ее лице появилось
выражение безысходного
горя.
На шее
горело всеми огнями радуги великолепное ожерелье из бриллиантов чистейшей воды. На руках были дорогие браслеты, надетые поверх светлых перчаток, затягивавших крошечные ручки до самого локтя и обнаруживавших поразительную белизну остальной части руки. Это чудное, идеальное, дышащее неподдельной чистотой существо составляло резкий контраст с нескромными
выражениями чересчур смелых взглядов более или менее усталых, с искусно ремонтированными лицами других присутствующих женщин.
— От старинного
выражения «быть счалену», то есть сдружиться.]
горе тамошней девушке, если она его не имеет!
Князь Андрей с бережливо-нежным
выражением стоял перед нею и говорил ей что-то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыханье, смотрела на него. И яркий свет какого-то внутреннего, прежде потушенного огня, опять
горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
«Чтó отвечать ему?», думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в
выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое
горе.
Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно-поднимающеюся, чуть определенною грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с
выражением готовности на величайшую радость и на величайшее
горе.