Неточные совпадения
Спать уложив родителя,
Взялся за книгу Саввушка,
А Грише не сиделося,
Ушел в поля, в
луга.
Старик, сидевший с ним, уже давно ушел домой; народ весь разобрался. Ближние уехали домой, а дальние собрались к ужину и ночлегу в
лугу. Левин, не замечаемый народом, продолжал лежать на копне и смотреть, слушать и думать. Народ, оставшийся ночевать в
лугу, не
спал почти всю короткую летнюю ночь. Сначала слышался общий веселый говор и хохот за ужином, потом опять песни и смехи.
На ближнем их
лугу пасли...
Она выходила гулять, когда он пришел. Глаза у ней были, казалось, заплаканы, нервы видимо
упали, движения были вялы, походка медленна. Он взял ее под руку, и так как она направлялась из сада к полю, он думал, что она идет к часовне, повел ее по
лугу и по дорожке туда.
В
Лугу тогда я
попал с отчаянием в душе и жил у Столбеевой, не знаю зачем, может быть, искал полнейшего уединения.
По крайней мере со мной, а с вами, конечно, и подавно, всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали душу хоть на время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно,
падали на первый болотный
луг, на крутой обрыв берега, всматривались в чащу соснового леса с песчаной почвой, — как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину!
Жар помаленьку
спадает; косцы в виду барского посула удваивают усилия, а около шести часов и бабы начинают сгребать сено в копнушки. Еще немного, и весь
луг усеется с одной стороны валами, с другой небольшими копнами. Пустотелов уселся на старом месте и на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около семи часов его будит голос...
Сквозь темно — и светло-зеленые листья небрежно раскиданных по
лугу осокоров, берез и тополей засверкали огненные, одетые холодом искры, и река-красавица блистательно обнажила серебряную грудь свою, на которую роскошно
падали зеленые кудри дерев.
Разумеется, во всех этих случаях нельзя убить гусей много, стрелять приходится почти всегда в лет, но при удачных выстрелах из обоих стволов штуки три-четыре вышибить из стаи. также подъезжать к гусиным станицам или, смотря по местности, подкрадываться из-за чего-нибудь, когда они бродят по сжатым полям и скошенным
лугам, когда и горох и гречу уже обмолотили и гусям приходится подбирать кое-где насоренные зерна и даже пощипывать озимь и молодую отаву. также довольно удачно
напасть на них в полдень, узнав предварительно место, где они его проводят.
Хорошо дрессированная, послушная и не слишком горячая легавая собака необходима для удачной охоты за куропатками. В июле выводки держатся в поле, в степных
лугах с мелким кустарником, в некосях, в бастыльнике. Сначала они очень смирны, и когда собака
нападет на след, то старый самец начнет бегать, вертеться и даже перепархивать у ней под носом, чтобы отвести ее от выводки.
Гораздо бы лучше было, если б этот дождь
пал раньше, и не на него, а на траву, которую мы нанимаем на городских
лугах.
Когда он» возвратились к тому месту, от которого отплыли, то рыбаки вытащили уже несколько тоней: рыбы
попало пропасть; она трепетала и блистала своей чешуей и в ведрах, и в сети, и на
лугу береговом; но Еспер Иваныч и не взглянул даже на всю эту благодать, а поспешил только дать рыбакам поскорее на водку и, позвав Павла, который начал было на все это глазеть, сел с ним в линейку и уехал домой.
Словом сказать, и потравы и порубки не печалят его, а радуют. Всякий нанесенный ему ущерб оценен заблаговременно, на все установлена определенная такса. Целый день он бродит по полям, по
лугам, по лесу, ничего не пропустит и словно чутьем угадает виновного. Даже ночью одним ухом
спит, а другим — прислушивается.
Наконец, пропала на
лугу полоса света, отражавшаяся из окна кабинетика, где
спал старик, и среди глубокого молчания только мерно отщелкивал маятник стенных часов.
То позлащенные плоды
На шумных ветвях исчезали,
То капли ключевой воды
На
луг измятый
упадали...
Погибель была неизбежна; и витязь взмолился Христу, чтобы Спаситель избавил его от позорного плена, и предание гласит, что в то же мгновение из-под чистого неба вниз стрекнула стрела и взвилась опять кверху, и грянул удар, и кони татарские
пали на колени и сбросили своих всадников, а когда те поднялись и встали, то витязя уже не было, и на месте, где он стоял, гремя и сверкая алмазною пеной, бил вверх высокою струёй ключ студеной воды, сердито рвал ребра оврага и серебристым ручьем разбегался вдали по зеленому
лугу.
Не колыхнет зеленый, как весенний
луг, широкий пруд, затканный травами, точно
спит в отлогих берегах своих; камыши стоят неподвижно.
И если песня эта, если вид этих
лугов не порадуют тогда вашего сердца, если душа ваша не дрогнет, но останется равнодушною, советую вам пощупать тогда вашу душу, не каменная ли она… а если не каменная, то, уж верно, способна только оживляться за преферансом, волноваться при словах: «
пас», «ремиз», «куплю» и прочей дряни…
Крестьяне, зарядив свои ружья, отправились в назначенные для них места, и на
лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных по большей части дубинами, топорами и рогатинами. К ним вскоре присоединилось сотни три женщин с ухватами и вилами. Ребятишки, старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни
попало, вышел на
луг.
В этот же самый Троицын день, после обеда, Лиза, гуляя по саду и выходя из него на
луг, куда повел ее муж, чтобы показать клевер, переходя маленькую канавку, оступилась и
упала. Она
упала мягко на бок, но охнула, и в лице ее муж увидал не только испуг, но боль. Он хотел поднять ее, но она отвела его руку.
Вмиг мне стало весело, и я шагнул за шлагбаум, пошел между засеянных полей и
лугов, не слышал усталости, но чувствовал только всем составом своим, что какое-то бремя
спадает с души моей.
Они тоже сбились с дороги и,
попав к нашей кухне, думали, что находятся где-то на
лугу у сенного омета.
Леса,
луга, небо, долины — все, казалось, как будто
спало с открытыми глазами.
Спи, кто может, — я
спать не могу,
Я стою потихоньку, без шуму
На покрытом стогами
лугуИ невольную думаю думу.
Не умел я с тобой совладать,
Не осилил я думы жестокой…
Отколь ни возьмись, комариная сила, и
напал на скотину овод; по
лугам и перелескам во все стороны заметалась скотина, забегала, задрав хвосты, словно бешеная.
Лодка шла быстро; вода журчала под носом; не хотелось говорить, отдавшись здоровому ощущению мускульной работы и тишине ночи. Меж деревьев всем широким фасадом выглянул дом с белыми колоннами балкона; окна везде были темны: все уже
спят. Слева выдвинулись липы и снова скрыли дом. Сад исчез назади; по обе стороны тянулись
луга; берег черною полосою отражался в воде, а дальше по реке играл месяц.
Он поднимался и
падал; и стлался по земле, скользя по
лугам, пронизывая лесную чащу; и легко возносился к небу, теряясь в его безбрежности.
В Петербурге императрица Елизавета Петровна жила в своем дворце на Царицыном
лугу, но больше в другом у Зеленого моста (теперь Полицейский). Она имела обыкновение
спать в разных местах, так что заранее нельзя было знать, где она ляжет. Это приписывали тому, что она превращала ночь в день и день в ночь.
Все
спало, сказал я; свет месяца, пригвожденного к голубому небу, как серебряный Оссианов [Оссиан — легендарный певец, герой кельтского народного эпоса.] щит, переливался на волнующейся жатве и зелени
лугов, охрусталенной густою росой; но вскоре и месяц, казалось, утратил свой блеск.
Лошадей пускали табунами на
луга или засеянные поля как
попало; сами ратники располагались десятнями (артелями) в виду воеводы, варили себе в опанищах (медных котлах) похлебку из сухарей и толокна, пели песни, сказывали сказки — и все под открытым небом, несмотря на дождь и снег, на мороз и жар.
Скрипнула дверь. В рощице за баней кусты зашуршали, будто ветер зеленую дорожку надвое распахнул. А ветра, между прочим, и с детское дыхание не было: на
лугу спокой-тишина, пушинку оброни, сама наземь
падет и не дрогнет. Огни кое-где по окраинным халупам зажглись, туман вечерний у моста всколыхнулся, — воздух сам с собой разговаривает...
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и
лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и
лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и
пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского.
Тараска же, с завтрака пропахивавший с отцом картофель,
спал в это время в тени густого темного дуба, тут же сидел и отец его, поглядывая на спутанную отпряженную лошадь, которая паслась на рубеже чужой земли и всякую минуту могла зайти в овсы или чужие
луга.
Он ходил по
лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь
попадать в следы, оставленные косцами по
лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгивал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто-горькому, крепкому запаху.