Неточные совпадения
— Так, так, это так! — в
восторге подтверждал Лебезятников. — Это должно быть так, потому что он именно спрашивал меня, как только вошла к нам в комнату Софья Семеновна, «тут ли вы? Не видал ли я вас в числе
гостей Катерины Ивановны?» Он отозвал меня для этого к окну и там потихоньку спросил. Стало быть, ему непременно надо было, чтобы тут были вы! Это так, это все так!
— Штольц! Штольц! — в
восторге кричал Обломов, бросаясь к
гостю.
Полины Карповны не было. Она сказалась больною, прислала Марфеньке цветы и деревья с зеленью. Райский заходил к ней утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его с худо скрываемым, под видом обидчивости,
восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не дома, в
гостях — там много пили — и он выпил лишнюю рюмку — и вот «до чего дошел»!
Хозяин нагнулся, вгляделся, стремглав сбежал с крылечка и в подобострастном
восторге кинулся к
гостю.
Мы переписывались, и очень, с 1824 года, но письма — это опять перо и бумага, опять учебный стол с чернильными пятнами и иллюстрациями, вырезанными перочинным ножом; мне хотелось ее видеть, говорить с ней о новых идеях — и потому можно себе представить, с каким
восторгом я услышал, что кузина приедет в феврале (1826) и будет у нас
гостить несколько месяцев.
Г-н Сузуки не скрывал своего
восторга и оглядывал орден со всех сторон блестящими глазами, как ребенок игрушку; на его «красивом и мужественном» лице я читал борьбу; ему хотелось поскорее побежать к себе и показать орден своей молоденькой жене (он недавно женился), и в то же время вежливость требовала, чтобы он оставался с
гостями.
— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не
гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от
восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные в рюмках.
Хозяйка была в
восторге, но
гости ее имели каждый свое мнение как об уместности стихов Повердовни, так и об их относительных достоинствах или недостатках. Мнения были различны: исправник, ротмистр Порохонцев, находил, что сказать стихи со стороны капитана Повердовни во всяком случае прекрасно и любезно. Препотенский, напротив, полагал, что это глупо; а дьякон уразумел так, что это просто очень хитро, и, сидя рядом с Повердовней, сказал капитану на ухо...
Потом начались тосты за Барятинского, за Воронцова, за офицеров, за солдат, и
гости вышли от обеда опьяненные и выпитым вином, и военным
восторгом, к которому они и так были особенно склонны.
То он воображает себе, что стоит перед рядами и говорит: «Messieurs! вы видите эти твердыни? хотите, я сам поведу вас на них?» — и этою речью приводит всех в
восторг; то мнит, что задает какой-то чудовищный обед и, по окончании, принимает от благодарных
гостей обязательство в том, что они никогда ничего против него злоумышлять не будут; то представляется ему, что он, истощив все кроткие меры, влетает во главе эскадрона в залу…
Оставимте на несколько минут, или на несколько страниц, председателя и советника, который, после получения Анны в петлицу, ни разу не был в таком
восторге, как теперь: он пожирал сердцем, умом, глазами и ушами приезжего; он все высмотрел: и то, что у него жилет был не застегнут на последнюю пуговицу, и то, что у него в нижней челюсти с правой стороны зуб был выдернут, и проч. и проч. Оставимте их и займемтесь, как NN-цы, исключительно странным
гостем.
Когда все трое вышли к столу,
гости приняли их с самыми шумными проявлениями своего
восторга.
С каким
восторгом, будучи в подвыпитии, Островский рассказывал о тех счастливых днях его актерской юности в Коренной, где он в одну из ярмарок, будучи семинаристом,
гостил у своего дяди, дьякона, побывал в театре Григорьева и по окончании ярмарки уехал вместе с труппой.
Особенно дамы были в постоянном
восторге от своего милого
гостя.
Когда бывают
гости, вдруг ей покажется, что Коврин необыкновенно красив и что в него влюблены все женщины и завидуют ей, и душа ее наполняется
восторгом и гордостью, как будто она победила весь свет, но стоит ему приветливо улыбнуться какой-нибудь барышне, как она уж дрожит от ревности, уходит к себе — и опять слезы.
Гости были в
восторге от нашего пения, маменька все плакали от умиления, потому что мы пели псалмы все чувствительные.
Да, много лет и много горьких мук
С тех пор отяготело надо мною;
Но первого
восторга чудный звук
В груди не умирает, — и порою,
Сквозь облако забот, когда недуг
Мой слабый ум томит неугомонно,
Ее глаза мне светят благосклонно.
Так в час ночной, когда гроза шумит
И бродят облака, — звезда горит
В дали эфирной, не боясь их злости,
И шлет свои лучи на землю в
гости.
— Уж как же вы утешили меня своим посещением! Уж как утешили-то! — продолжал изливаться в
восторге Сушило. — Вот уж для праздника-то
гость дорогой!.. Обвенчаем, родной мой, обвенчаем, только привозите!.. Патапка-то, Патапка-то!.. Вот потеха-то будет!.. Дочь за мещанином, да еще плюгавый, говорите.
Я слышал потом, как тронутая до глубины сердца маменька интересной девочки в отборных выражениях просила Юлиана Мастаковича сделать ей особую честь, подарить их дом своим драгоценным знакомством; слышал, с каким неподдельным
восторгом Юлиан Мастакович принял приглашение и как потом
гости, разойдясь все, как приличие требовало, в разные стороны, рассыпались друг перед другом в умилительных похвалах откупщику, откупщице, девочке и в особенности Юлиану Мастаковичу.
Похоже на Иванушку-дурачка, который, встретивши похороны, пришел в
восторг и заорал: «Таскать вам, не перетаскать!» Да, брат! хотел угодить
гостям, выписал цыган, а вышла ерунда.
А теперь, как
гостила у них, каждый почти день бывала она в
восторге, так и трясет ее всю: судороги, истерика, пена у рта.
Сначала Наташа играет… Потом танцует. Мило, изящно, грациозно… Генерал с генеральшей в
восторге,
гости в восхищении. На прелестную девочку сыпятся похвалы. Ей тонко льстят, как настоящей дочери богачей Маковецких и богатой наследнице…
Молодой лекарь едва сам верит посещению и в
восторге не знает, как довольно обласкать своего минутного
гостя, как изъяснить ему, что он не тот страшный, поганый немчин, каким представляют его в Москве.
В таком смысле большинство
гостей относилось к ожидаемой невесте. Отношение это, конечно, высказывалось про себя и между собой, полушепотом. При выражаемых же Глафирой Петровной
восторгах по адресу ее будущей племянницы те же лица делали умилительные физиономии, приятно улыбались и энергично поддакивали словам ее превосходительства.
Знаменитый
гость не хотел сесть в приготовленную для него коляску. От пристани до самого городского дома он шел пешком, в своем сером балахоне, и на приветствия народа приподнимал обеими руками свою широкополую шляпу. Костюм его возбудил в городе всеобщий
восторг.
Между рядами любопытных
гостей, с лицами, выражавшими
восторг и зависть —
восторг у мужчин и зависть у дам, — с холодной улыбкой, надменным взглядом и важной осанкой проходил князь Сергей Сергеевич Облонский, ведя за руку совсем еще молоденькое, бледное и дрожащее создание — Ирену.
Между прочим, местный диакон оказался любителем хореографического искусства и, празднуя веселье, „веселыми ногами“ в одушевлении отхватал перед
гостями трепака, чем всех привел в немалый
восторг.