Неточные совпадения
Глупову именно нужен был"сумрак
законов", то есть такие
законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого
внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Зачем ему эти поля, мужики и вообще все то, что возбуждает бесконечные, бесплодные думы, в которых так легко исчезает сознание
внутренней свободы и права жить по своим
законам, теряется ощущение своей самости, оригинальности и думаешь как бы тенями чужих мыслей?
Вот многочисленная кучка человеческого семейства, которая ловко убегает от ферулы цивилизации, осмеливаясь жить своим умом, своими уставами, которая упрямо отвергает дружбу, религию и торговлю чужеземцев, смеется над нашими попытками просветить ее и
внутренние, произвольные
законы своего муравейника противоставит и естественному, и народному, и всяким европейским правам, и всякой неправде.
Навязывание абсолютного
закона относительной жизни есть доктринерство, лишенное всякого
внутреннего смысла.
Взяв в соображение 7 пункт
закона 13 и 21 ноября и 3 декабря 1849 г., дающий министру
внутренних дел право высылать (expulser) из Франции всякого иностранца, присутствие которого во Франции может возмутить порядок и быть опасным общественному спокойствию, и основываясь на министерском циркуляре 3 января 1850 года...
Нельзя написать драмы, романа, лирического стихотворения, если нет конфликта, столкновения с нормой и
законом, нет «незаконной» любви,
внутренних сомнений и противоречий, нет всего того, что представляется недопустимым с точки зрения «
закона» установившегося ортодоксального мнения.
Киреевский, им выражена так: «
Внутреннее сознание, что есть в глубине души живое общее сосредоточие для всех отдельных сил разума, и одно достойное постигать высшую истину — такое сознание постоянно возвышает самый образ мышления человека: смиряя его рассудочное самомнение, оно не стесняет свободы естественных
законов его мышления; напротив, укрепляет его самобытность и вместе с тем добровольно подчиняет его вере».
Аксаков, — души убивают, заменяясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройствием; совесть заменяется
законом,
внутренние побуждения — регламентом, даже благотворительность превращается в механическое дело; на Западе вся забота о государственных формах».
Не довлело любящему божеству быть связанным с возлюбленною им натурою мира одною внешнею связью естественного
закона и порядка; оно желало иметь с нею
внутренний союз свободной любви, для коего твари являлись неспособными.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного
закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою
внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
И потому христианин, подчиняясь одному
внутреннему, божественному
закону, не только не может исполнять предписания внешнего
закона, когда они не согласны с сознаваемым им божеским
законом любви, как это бывает при правительственных требованиях, но не может признавать и обязательства повиновения кому и чему бы то ни было, не может признавать того, что называется подданством.
Но если нет, — она ни перед чем не остановится, —
закон, родство, обычай, людской суд, правила благоразумия — все исчезает для нее пред силою
внутреннего влечения; она не щадит себя и не думает о других.
Вскоре внимание царя было надолго отвлечено от
внутренних дел войною с Карлом; но, конечно, не этому случайному обстоятельству нужно приписать невнимательность Петра к комиссии
законов и к учреждению школ.
Мало того: с волнением и страстью будет говорить вам о настоящих, нормальных человеческих интересах; с насмешкой укорит близоруких глупцов, не понимающих ни своих выгод, ни настоящего значения добродетели; и — ровно через четверть часа, без всякого внезапного, постороннего повода, а именно по чему-то такому
внутреннему, что сильнее всех его интересов, — выкинет совершенно другое колено, то есть явно пойдет против того, об чем сам говорил: и против
законов рассудка, и против собственной выгоды, ну, одним словом, против всего…
Последний предмет в картине был им проникнут; во всем постигнут
закон и
внутренняя сила.
Закон карает преступление и проступок, но не дурной характер, не
внутреннее развращение человека: это-то зло, недоступное для кары
закона, и должно быть уловлено и опозорено сатирою.
Если говорили, что он нужен был людям, что, исполняя
закон Христов любви, он не мог отказывать людям в их требовании видеть его, что удаление от этих людей было бы жестокостью, он не мог не соглашаться с этим, но, по мере того как он отдавался этой жизни, он чувствовал, как
внутреннее переходило во внешнее, как иссякал в нем источник воды живой, как то, что он делал, он делал всё больше и больше для людей, а не для бога.
Ведь в природе кедр и иссоп питаются и цветут, слон и мышь движутся и едят, радуются и сердятся по одним и тем же
законам; под внешним различием форм лежит
внутреннее тождество организма обезьяны и кита, орла и курицы; стоит только вникнуть в дело еще внимательнее, и увидим, что не только различные существа одного класса, но и различные классы существ устроены и живут по одним и тем же началам, что организмы млекопитающего, птицы и рыбы одинаковы, что и червяк дышит подобно млекопитающему, хотя нет у него ни ноздрей, ни дыхательного горла, ни легких.
Неужели нравственное достоинство человека, чувствующего сильное поползновение красть, но пересиливающего себя потому, что кража запрещена
законом, — выше нравственности того, у кого не рождается даже и мысли о присвоении чужого, уже не вследствие запрещения
закона, а просто по
внутреннему отвращению от кражи?
Устройство общей жизни людей посредством
законов, поддерживаемых насилием, без
внутреннего совершенствования, это всё равно что перекладывание без извести из неотесанных камней на новый лад разваливающееся здание. Как ни клади, всё не будет толка, и здание всё будет разваливаться.
При данном состоянии мира и человека мировая душа действует как внешняя закономерность космической жизни, с принудительностью физического
закона [Эту софийность души мира, или общую закономерность всего сущего, стремится постигать и так называемый оккультизм, притязающий научить не внешнему, но
внутреннему «духовному» восприятию сил природы.
Тем, что для άπειρον полагается πέρας и из укона создается меон, установляется и различение свободы и необходимости: отрицательная свобода пустоты связывается гранями бытия, которые образуют для него
закон, как
внутреннюю необходимость.
Т. 2. С. 337–495.], ибо здесь, очевидно, есть
внутреннее противоречие в самой постановке задачи: соображениями относительными, основанными на
законе причинности и анализе причинных рядов, утверждается бытие абсолютного, возвышающегося над относительным и свободного от причинности.
Так изначально определились
внутренние двигатели философии: примат свободы над бытием, духа над природой, субъекта над объектом, личности над универсально-общим, творчества над эволюцией, дуализма над монизмом, любви над
законом.
Но это и значит, что Богу, совести, правде,
внутреннему человеку нужно повиноваться больше, чем обществу, чем социальной обыденности, чем внешнему
закону.
Это есть господство общества и общего с его
законами и нормами над
внутренней, интимно-индивидуальной и неповторимой в своем своеобразии жизнью личности.
Этика
закона исполнима, но она бессильна бороться с помыслами и изменить
внутреннее духовное состояние человека.
Вопрос ставится лишь тогда, когда настоящей любви нет, когда любовь охладела или умерла, когда
внутреннее хотят заменить внешним, благодатную энергию
законом.
Этика
закона, как этика греха, узнается потому, что она знает отвлеченное добро, отвлеченную норму добра, но не знает человека, человеческой личности, неповторимой индивидуальности и ее интимной
внутренней жизни.
Этика
закона не знает
внутреннего человека, она регулирует жизнь внешнего человека в его отношении к обществу людей, она покоится на том, что я называю внешним иерархизмом в отличие от
внутреннего иерархизма.
И разум, и рассуждение, и история, и
внутреннее чувство — всё, казалось бы, убеждает человека в справедливости такого понимания жизни; но человеку, воспитанному в учении мира, всё-таки кажется, что удовлетворение требований его разумного сознания и его чувства не может быть
законом его жизни.
С точки зрения
закона существует развод. От мнения и пересудов света можно уехать за границу, можно, наконец, пренебречь этими мнениями и пересудами, но куда уйдешь от
внутреннего сознания совершенного преступления, под каким небом найдешь от него убежище?
Русский народ и правительство доживали ту эпоху, которую можно назвать эпохою отсутствия сознания законности. Мало кто верил или надеялся на силу
закона. Боялись лиц, облеченных правительственною властью, без всякого к ним
внутреннего уважения, и то только тех, которые заявили о себе каким-нибудь энергичным действием, хотя бы и не вполне законном. Существовало полное убеждение, что произвол и сила личности выше всякого
закона.
Последние знали, что молодой адвокат говорит хорошо и задушевно только в силу своего непоколебимого
внутреннего убеждения, и это убеждение невольно сообщалось его слушателям как бы по
закону внушения мысли, так что речи Долинского действовали не только на представителей общественной совести — присяжных, — но и на коронных судей, которые, что ни говори, в силу своих занятий, и до сих пор напоминают того поседевшего в приказах пушкинского дьяка, который...
Кара
закона за преступление есть лишь
внутренняя судьба преступника.
Человек выходит из-под внешней формы, внешнего
закона и страдальческими путями добывает себе
внутренний свет.
Их разделяет не только
закон, не только мнение света, но
внутреннее чувство долга, которое — он чувствовал это — в ней, как и в нем, развито преимущественно над другими чувствами.
Понятие о
законе, несомненно разумном и по
внутреннему сознанию обязательном для всех, до такой степени утрачено в нашем обществе, что существование у еврейского народа
закона, определявшего всю их жизнь, такого
закона, который был обязателен не по принуждению, а по
внутреннему сознанию каждого, считается исключительным свойством одного еврейского народа.
Христианство, то есть учение о
законе любви, допускающее исключения в виде насилия во имя других
законов, есть такое же
внутреннее противоречие, как холодный огонь или горячий лед.
Это выражение кратко, но значение его очень широко [Это «и других» внесено на основании следующих слов
закона 8 октября 1835 года: «Кроме духоборцев, иконоборцев, молоканов, иудействующих, должно считать особенно вредными скопцов и не молящихся за царя, и сверх того и тех раскольников, кои, по местным соображениям, будут в равной степени признаваться вредными для общества; о сих последних испрашивать каждый раз разрешения министерства
внутренних дел, описывая обряды, мнения и правила, и означать степень вреда, от них происходящего».].