Неточные совпадения
Она сидела в своей красивой позе, напротив большого зеркала, и молча улыбалась своему
гостю, млея от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни
взять Райского
за руку, не приглашала сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как действуют на него эти маневры. Если он подходил к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле себя место.
— Не беспокойтесь, прошу вас, — привстал вдруг с своего места на свои хилые ноги старец и,
взяв за обе
руки Петра Александровича, усадил его опять в кресла. — Будьте спокойны, прошу вас. Я особенно прошу вас быть моим
гостем, — и с поклоном, повернувшись, сел опять на свой диванчик.
Берендеи,
Кому из вас удастся до рассвета
Снегурочку увлечь любовью, тот
Из
рук царя, с великим награжденьем
Возьмет ее, и лучшим
гостем будет
За царскими столами на пирах,
На празднике Ярилы.
Он сначала отворил дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову. Просунувшаяся голова секунд пять оглядывала комнату; потом дверь стала медленно отворяться, вся фигура обозначилась на пороге, но
гость еще не входил, а с порога продолжал, прищурясь, рассматривать князя. Наконец затворил
за собою дверь, приблизился, сел на стул, князя крепко
взял за руку и посадил наискось от себя на диван.
Князь, может быть, и ответил бы что-нибудь на ее любезные слова, но был ослеплен и поражен до того, что не мог даже выговорить слова. Настасья Филипповна заметила это с удовольствием. В этот вечер она была в полном туалете и производила необыкновенное впечатление. Она
взяла его
за руку и повела к
гостям. Перед самым входом в гостиную князь вдруг остановился и с необыкновенным волнением, спеша, прошептал ей...
Смотритель
взял Лизу
за руки, ввел ее в залу и познакомил с своими
гостями, причем
гости ограничивались одним молчаливым, вежливым поклоном.
Она громко засмеялась,
взяла за руку мою мать и повела в гостиную; в дверях стояло много
гостей, и тут начались рекомендации, обниманья и целованья.
Прасковья Ивановна
взяла за руки моего отца и мать и повела их в залу, где ожидало нас множество
гостей, съехавшихся к празднику.
— А так бы думал, что
за здоровье господина моего надо выпить! — отвечал Макар Григорьев и, когда вино было разлито, он сам пошел
за официантом и каждому
гостю кланялся, говоря: «Пожалуйте!» Все чокнулись с ним, выпили и крепко пожали ему
руку. Он кланялся всем
гостям и тотчас же махнул официантам, чтоб они подавали еще. Когда вино было подано, он
взял свой стакан и прямо подошел уже к Вихрову.
— Очень приятно, весьма приятно, — перебил Владимир Андреич,
взяв гостя за обе
руки, — милости прошу садиться… Сюда, на диван.
Когда старики вошли в квартиру, там оказался уже
гость, сидевший у стола. Он так глубоко задумался, что не слыхал ничего. Это был сгорбленный, худой, изможденный старик с маленькой головкой. Ветхая шинелишка облекала его какими-то мертвыми складками, как садится платье на покойника. Ручкин
взял его
за руку и увел в полутемную соседнюю каморку, где у него стояли заветные сундуки.
Мужа нашла она в кабинете. Он сидел у стола и о чем-то думал. Лицо его было строго, задумчиво и виновато. Это уж был не тот Петр Дмитрич, который спорил
за обедом и которого знают
гости, а другой — утомленный, виноватый и недовольный собой, которого знает одна только жена. В кабинет пришел он, должно быть, для того, чтобы
взять папирос. Перед ним лежал открытый портсигар, набитый папиросами, и одна
рука была опущена в ящик стола. Как брал папиросы, так и застыл.
— Встань же, старый! — сказала она, наконец, как будто сама только опомнившись. — Скажи
гостю слово приветливое.
Гость что брат родной! Встань же, непоклонный, спесивый старинушка, встань, поклонись,
гостя за белые
руки возьми, посади
за стол!
Но мне и в этот раз не привелось уснуть. Медвежонок забрался в буфет и загремел тарелками. Пришлось вставать и вытаскивать его из буфета, причем медвежонок ужасно рассердился, заворчал, начал вертеть головой и пытался укусить меня
за руку. Я
взял его
за шиворот и отнес в гостиную. Эта возня начинала мне надоедать, да и вставать на другой день нужно было рано. Впрочем, я скоро уснул, позабыв о маленьком
госте.
— Благодетель вы наш, — отвечала плачущая и взволнованная Дарья Сергевна. — Нежданный-эт
гость лучше жданных двух, а вы к нам не
гостить, а с Божьей милостью приехали. Мы до вас было думали, что Марк-от Данилыч ничего не понимает, а только вы подошли, и
за руку-то вас
взял, и радостно таково посмотрел на вас, и слезыньки покатились у него. Понимает, значит, сердечный, разум-от, значит, при нем остался. Челом до земли
за ваше неоставленье!