Неточные совпадения
— Я ничего не брала у вас, — прошептала
в ужасе Соня, — вы дали мне десять рублей, вот
возьмите их. — Соня вынула из кармана платок, отыскала узелок, развязала его, вынула десятирублевую
бумажку и протянула
руку Лужину.
И хоть я и далеко стоял, но я все, все видел, и хоть от окна действительно трудно разглядеть
бумажку, — это вы правду говорите, — но я, по особому случаю, знал наверно, что это именно сторублевый билет, потому что, когда вы стали давать Софье Семеновне десятирублевую
бумажку, — я видел сам, — вы тогда же
взяли со стола сторублевый билет (это я видел, потому что я тогда близко стоял, и так как у меня тотчас явилась одна мысль, то потому я и не забыл, что у вас
в руках билет).
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила оба кармана, один за другим наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг выскочила
бумажка и, описав
в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся,
взял бумажку двумя пальцами с пола, поднял всем на вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный
в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою
руку, показывая всем билет.
— Нет, гладкой, чистой, на которой пишут. Вот так. — И Митя, схватив со стола перо, быстро написал на
бумажке две строки, сложил вчетверо
бумажку и сунул
в жилетный карман. Пистолеты вложил
в ящик, запер ключиком и
взял ящик
в руки. Затем посмотрел на Петра Ильича и длинно, вдумчиво улыбнулся.
Он рассматривал то волосы, то колечко; волосы понюхал, а колечко взвесил на
руке. Потом
взял бумажку со стола, завернул
в нее оба знака, сжал все это
в компактный комок и — бац
в окно.
Челкаш протянул Гавриле несколько
бумажек. Тот
взял их дрожащей
рукой, бросил весла и стал прятать куда-то за пазуху, жадно сощурив глаза, шумно втягивая
в себя воздух, точно пил что-то жгучее. Челкаш с насмешливой улыбкой поглядывал на него. А Гаврила уже снова схватил весла и греб нервно, торопливо, точно пугаясь чего-то и опустив глаза вниз. У него вздрагивали плечи и уши.
Григорий Иванович. Да, Оленьку! Такая очаровательная девушка, я подумал, курсистка, честное слово! Вам, мамаша, может быть, на извозчика надо? Погода дрянь. Так нате! (Вытаскивает из кармана мелочь и
бумажки и сует ей
в руку.) Лихача
возьмите, мамаша.
— На, на,
возьми! сбереги это, — говорил Шумков, всовывая какую-то
бумажку в руку Аркадия. — Они у меня унесут. Принеси мне потом, принеси; сбереги… — Вася не договорил, его кликнули. Он поспешно сбежал с лестницы, кивая всем головою, прощаясь со всеми. Отчаяние было на лице его. Наконец усадили его
в карету и повезли. Аркадий поспешно развернул
бумажку: это был локон черных волос Лизы, с которыми не расставался Шумков. Горячие слезы брызнули из глаз Аркадия. «Ах, бедная Лиза!»
Мы сейчас это поверим, — и Висленев засуетился, отыскивая по столу карандаш, но Глафира
взяла его за
руку и сказала, что никакой поверки не нужно: с этим она обернула пред глазами Висленева
бумажку, на которой он за несколько минут прочел «revenez bientôt» и указала на другие строки,
в которых резко отрицался Благочестивый Устин и все сообщения, сделанные от его имени презренною Ребеккой Шарп, а всего горестнее то, что открытие это было подписано авторитетным духом, именем которого, по спиритскому катехизису, не смеют злоупотреблять духи мелкие и шаловливые.
Лара похитила этот яд с тем, чтоб устранить преступление, но, решась на этот шаг, она не имела силы владеть собою, и потому, когда к ней заглянул
в двери Горданов, она сразу почувствовала себя до того дурно, что тот бросился, чтобы поддержать ее, и без умысла
взял ее за
руку,
в которой была роковая
бумажка.
У паперти Исакиевской церкви остановились они. Дверь
в церковь была отворена;
в темной глубине ее мелькала от лампады светлая, огненная точка. Молодая женщина
взяла малютку с
рук пестуна его, велела ему молиться и сама положила три глубоких земных поклона. Когда она встала,
в глазах ее блистали слезы. Потом вынула из сумочки, на поясе висевшей, свернутую, крошечную
бумажку и три гроша и, отдавая их слуге, сказала...
— Говорю вам,
возьмите… — настойчиво повторил он, вкладывая
в ее
руку бумажку и пододвигаясь к ней ближе, та торопливо отодвинулась.
Он
взял две трехрублевых
бумажки и, вжав
в руку одному ямщику одну
бумажку, сказал: «Вот вам» (Петр Иваныч имел привычку говорить вы всем без исключения, кроме членов своего семейства).