Неточные совпадения
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься
в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего.
Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой
муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Агафья Михайловна, видя, что дело доходит до ссоры, тихо поставила чашку и вышла. Кити даже не заметила ее. Тон, которым
муж сказал последние слова, оскорбил ее
в особенности тем, что он, видимо, не
верил тому, что она сказала.
― У нас идут переговоры с ее
мужем о разводе. И он согласен; но тут есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно было кончиться давно уже, вот тянется три месяца. Как только будет развод, она выйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй»,
в который никто не
верит и который мешает счастью людей! ― вставил Степан Аркадьич. ― Ну, и тогда их положение будет определенно, как мое, как твое.
Она знала, что̀ мучало ее
мужа. Это было его неверие. Несмотря на то, что, если бы у нее спросили, полагает ли она, что
в будущей жизни он, если не
поверит, будет погублен, она бы должна была согласиться, что он будет погублен, — его неверие не делало ее несчастья; и она, признававшая то, что для неверующего не может быть спасения, и любя более всего на свете душу своего
мужа, с улыбкой думала о его неверии и говорила сама себе, что он смешной.
Он знал, что у ней есть
муж, но не
верил в существование его и
поверил в него вполне, только когда увидел его, с его головой, плечами и ногами
в черных панталонах;
в особенности когда он увидал, как этот
муж с чувством собственности спокойно взял ее руку.
Катерина. Мучает меня, запирает. Всем говорит и
мужу говорит: «Не
верьте ей, она хитрая». Все и ходят за мной целый день и смеются мне прямо
в глаза. На каждом слове все тобой попрекают.
— Ты что же:
веришь, что революция сделает людей лучше? — спросила она, прислушиваясь к возне
мужа в спальне.
Полина Карповна вдова. Она все вздыхает, вспоминая «несчастное супружество», хотя все говорят, что
муж у ней был добрый, смирный человек и
в ее дела никогда не вмешивался. А она называет его «тираном», говорит, что молодость ее прошла бесплодно, что она не жила любовью и счастьем, и
верит, что «час ее пробьет, что она полюбит и будет любить идеально».
— Никогда, никогда не
поверю, чтобы женщина, — вскричал я опять, — могла уступить своего
мужа другой женщине, этому я не
поверю!.. Клянусь, что моя мать
в том не участвовала!
Заступницами Галактиона явились Евлампия и Харитина. Первая не хотела
верить, чтобы
муж был
в Кунаре, а вторая старалась оправдать Галактиона при помощи системы разных косвенных доказательств. Ну, если б и съездили
в Кунару — велика беда! Кто там из запольских купцов не бывал? Тятеньку Харитона Артемьича привозили прямо замертво.
— Они-с… Я ведь у них проживаю и все вижу, а сказать никому не смею, даже богоданной маменьке. Не поверят-с. И даже меня же могут завинить
в напраслине. Жена перед
мужем всегда выправится, и я же останусь
в дураках. Это я насчет Галактиона, сестрица. А вот ежели бы вы, напримерно, вечером заглянули к ним, так собственноручно увидели бы всю грусть. Весьма жаль.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо
верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь останется ему
в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет
мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
— Об одном только прошу я вас, — промолвил он, возвращаясь к Лизе, — не решайтесь тотчас, подождите, подумайте о том, что я вам сказал. Если б даже вы не
поверили мне, если б вы решились на брак по рассудку, — и
в таком случае не за господина Паншина вам выходить: он не может быть вашим
мужем… Не правда ли, вы обещаетесь мне не спешить?
Впрочем,
верила порче одна кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся
в городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но
в кухне говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол, с
мужем, не срамничай, не бегай по чужим дворам.
Только на другое утро жена поняла,
в чем было дело, и,
поверив мужу, долго кляла разбойника барина, обманувшего ее Ивана. И Иван, протрезвившись, вспомнил, что ему советовал мастеровой, с которым он пил вчера, и решил итти к аблакату жаловаться.
— Послушай, — начала она, — если когда-нибудь тебя женщина уверяла или станет уверять, что вот она любила там
мужа или любовника, что ли… он потом умер или изменил ей, а она все-таки продолжала любить его до гроба,
поверь ты мне, что она или ничего еще
в жизни не испытала, или лжет.
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости и закричал, что «не позволит отвергать бога»; что он разгонит ее «беспардонный салон без веры»; что градоначальник даже обязан
верить в бога, «а стало быть, и жена его»; что молодых людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о
муже и стоять за его ум, даже если б он был и с плохими способностями (а я вовсе не с плохими способностями!), а между тем вы-то и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же утром выгонит из губернии «с казаком-с!».
—
Муж мой тоже, когда бывает не
в духе, говорит иногда, что он дурной человек, но разве я
верю ему?
Немало также ставило
в тупик и откупщицу все, что она слышала об Аггее Никитиче и пани Вибель, тем более, что она не вполне
верила, чтобы у той было что-нибудь серьезное с Аггеем Никитичем, и простодушно полагала, что Марья Станиславовна, как объяснила та ей, екав с нею
в возке
в Синьково, разошлась с
мужем по нестерпимости характера его.
— Что, не
веришь?.. Поди вон, спроси
мужа!.. Он тут же
в карете едет!
Заступаясь во всей предыдущей сцене за
мужа, она почти
верила тому, что говорил про Тулузова Егор Егорыч, и ее кидало даже
в холодный пот при мысли, что она, все-таки рожденная и воспитанная
в порядочной семье, разделяла ложе и заключала
в свои объятия вора, убийцу и каторжника!..
Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно бога
За то, что
в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же — честь и слава им! —
Женитьбы наши безопасны…
Их замыслы не так ужасны
Мужьям, девицам молодым.
Но есть волшебники другие,
Которых ненавижу я:
Улыбка, очи голубые
И голос милый — о друзья!
Не
верьте им: они лукавы!
Страшитесь, подражая мне,
Их упоительной отравы,
И почивайте
в тишине.
И ни
в чем еще не был виноват Алексей Степаныч: внушениям семьи он совершенно не
верил, да и самый сильный авторитет
в его глазах был, конечно, отец, который своею благосклонностью к невестке возвысил ее
в глазах
мужа; об ее болезненном состоянии сожалел он искренне, хотя, конечно, не сильно, а на потерю красоты смотрел как на временную потерю и заранее веселился мыслию, как опять расцветет и похорошеет его молодая жена; он не мог быть весел, видя, что она страдает; но не мог сочувствовать всем ее предчувствиям и страхам, думая, что это одно пустое воображение; к тонкому вниманию он был, как и большая часть мужчин, не способен; утешать и развлекать Софью Николавну
в дурном состоянии духа было дело поистине мудреное: как раз не угодишь и попадешь впросак, не поправишь, а испортишь дело; к этому требовалось много искусства и ловкости, которых он не имел.
Огненные надписи вспыхивают под ногами танцующих; они гласят: «Любовь навсегда!» — «Ты
муж, я жена!» — «Люблю, и страдаю, и
верю в невозможное счастье!» — «Жизнь так хороша!» — «Отдадимся веселью, а завтра — рука об руку, до гроба, вместе с тобой!» Пока это происходит,
в тени едва можно различить силуэты тех же простаков, то есть их двойники.
Ко всем этим приятным вещам нужно прибавить еще
мужа Аграфены Петровны, который
в течение лета совсем сжился со мной и во время приступов откровенности блудного
мужа поверял мне свои тайны.
Что значило это «не буду», так до сих пор никто и не знает. Дело разбиралось
в Петербургском окружном суде, пускали по билетам. Натали показала, что она,
веря в искусство
мужа, сама предложила стрелять
в нее, и Коля заявил, что стрелял наверняка, именно желая отстрелить кончик уха.
Елена Андреевна. Неблагополучно
в этом доме. Ваша мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не
верит, вас боится; Соня злится на отца, злится на меня и не говорит со мною вот уже две недели; вы ненавидите
мужа и открыто презираете свою мать; я раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать… Неблагополучно
в этом доме.
Услышав это, Эмилия испугалась и стала умолять ведьму, чтоб она не губила ее своими россказнями, клялась, что она ни
в чем не виновна пред
мужем, даже
в мечтах не испытывает искушения изменить ему, а старуха — не
верила ей.
— Нет, впрочем так лучше, так лучше! — вскрикнул он. — Поделом мне! Но не
в том дело. Я хотел сказать, что обмануты тут ведь только одни несчастные девушки. Матери же знают это, особенно матери, воспитанные своими
мужьями, знают это прекрасно. И притворяясь, что
верят в чистоту мужчин, они на деле действуют совсем иначе. Они знают, на какую удочку ловить мужчин для себя и для своих дочерей.
— Да, но все нехорошо!.. Потом
муж приехал… ему тоже досталось; от него, по обыкновению, пошли мольбы, просьбы о прощении, целование ручек, ножек, уверения
в любви — и я, дура, опять
поверила.
Круглова. Да и кажется… Господи-то меня сохрани! Видела я, дочка, видела эту приятность-то. И теперь еще, как вспомню, так по ночам вздрагиваю. А как приснится, бывало, поначалу-то, твой покойный отец, так меня сколько раз
в истерику ударяло.
Веришь ты, как я зла на них, на этих самодуров проклятых! И отец-то у меня был такой, и муж-то у меня был еще хуже, и приятели-то его все такие же; всю жизнь-то они из меня вымотали. Да, кажется, приведись только мне, так я б одному за всех выместила.
Митя ловко умел успокаивать рабочих; он посоветовал Мирону закупить
в деревнях муки, круп, гороха, картофеля и продавать рабочим по своей цене, начисляя только провоз и утечку. Рабочим это понравилось, а Якову стало ясно, что фабрика
верит весёлому человеку больше, чем Мирону, и Яков видел, что Мирон всё чаще ссорится с Татьяниным
мужем.
Вставая на рассвете, она спускалась
в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску к чаю, бежала вверх кормить детей, потом поила чаем свёкра,
мужа, деверей, снова кормила девочек, потом шила, чинила бельё на всех, после обеда шла с детями
в сад и сидела там до вечернего чая.
В сад заглядывали бойкие шпульницы, льстиво хвалили красоту девочек, Наталья улыбалась, но не
верила похвалам, — дети казались ей некрасивыми.
Лизавета Васильевна, кажется, мало
верила в раскаяние своего
мужа.
Белесова. Вы грубый, вы дурно воспитанный человек! У кого вы учились обращаться с женщинами? Боже мой! И этот человек мог быть моим
мужем! Теперь я
верю вашей матери, что вы чуждались, бегали общества, это видно по всему. Нравы, приемы, обращение с женщинами порядочных людей вам совершенно незнакомы.
В вас нет ни приличия, ни чувства деликатности. Каких вы женщин видели? Любопытно знать то общество, то знакомство,
в котором вы усвоили себе такие изящные манеры и такую отборную фразеологию.
Одно, чем могла быть вредна для меня светская жизнь, думала я, была возможность увлечения одним из людей, встречаемых мною
в свете, и ревность моего
мужа; но он так
верил в меня, казался так спокоен и равнодушен, и все эти молодые люди казались мне так ничтожны
в сравнении с ним, что и единственная, по моим понятиям, опасность света не казалась страшна мне.
Когда она высморкалась, он сказал: «
Поверьте…», и опять она разговорилась и высказала то, что было, очевидно, ее главным делом к нему; дело это состояло
в вопросах о том, как бы по случаю смерти
мужа достать денег от казны.
— Скажите, — спросила его княгиня с тем участием, которое похоже на обыкновенную вежливость, когда не знают, что сказать незнакомому человеку, — скажите: вы, я думаю, ужасно замучены делами… Я воображаю эту скуку: с утра до вечера писать и прочитывать длинные и бессвязные бумаги… это нестерпимо: —
поверите ли, что мой
муж каждый день
в продолжение года толкует и объясняет мне наше дело, а я до сих пор ничего еще не понимаю.
Сахатов. Жены всегда не
верят в дело своих
мужей. Вы совсем не допускаете?
И Анна Сергеевна стала приезжать к нему
в Москву. Раз
в два-три месяца она уезжала из С. и говорила
мужу, что едет посоветоваться с профессором насчет своей женской болезни, — и
муж верил и не
верил. Приехав
в Москву, она останавливалась
в «Славянском базаре» и тотчас же посылала к Гурову человека
в красной шапке. Гуров ходил к ней, и никто
в Москве не знал об этом.
И дома, и
в поле, и
в сарае я думал о ней, я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика (
мужу было больше сорока лет), имеет от него детей, — понять тайну этого неинтересного человека, добряка, простяка, который рассуждает с таким скучным здравомыслием, на балах и вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный, с покорным, безучастным выражением, точно его привели сюда продавать, который
верит, однако,
в свое право быть счастливым, иметь от нее детей; и я все старался понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы
в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка.
Иван Михайлович.Вы были так благородны
в первый день, когда я стал говорить о Любочкином состоянии, что отклонили от себя этот разговор; я это очень ценю,
поверьте. Но согласитесь, что мне, как отцу, приятно, так сказать, дать отчет
в управлении состоянием дочери, дать отчет перед будущим ее
мужем…
Потом, по выбору доктора Шевырева, поет белокурая пожилая цыганка с истощенным лицом и огромными расширенными глазами — поет о соловье, о встречах
в саду, о ревности и молодой любви. Она беременна шестым ребенком, и тут же стоит ее
муж, высокий рябой цыган
в черном сюртуке и с подвязанными зубами, и аккомпанирует ей на гитаре. О соловье, о лунной ночи, о встречах
в саду, о молодой красивой любви поет она, и ей также
верят, не замечая ни тяжелой беременности ее, ни истощенного старого лица.
После этого смотра прошлому
в душе Орловой родилось странное чувство к
мужу, — она всё так же любила его, как и раньше, — слепой любовью самки, но ей стало казаться, как будто Григорий — должник её. Порой она, говоря с ним, принимала тон покровительственный, ибо он часто возбуждал
в ней жалость своими беспокойными речами. Но всё-таки иногда её охватывало сомнение
в возможности тихой и мирной жизни с
мужем, хотя она
верила, что Григорий остепенится и погаснет
в нём его тоска.
Евгения Николаевна. Почти уверена
в том и сделала это затем, что сама желает воротиться к
мужу. Этим словам моим вы, конечно, не
поверите.
Дороднов. Документ выдан за поручительством
мужа, ей-то не больно
верили, а поручительство-то фальшивое. Муж-то
в параличе был, безо всякого движения, как она документ-то выдала.
Он, глядя на нее слащаво и жуя, поцеловал ей ручку и попросил позволения бывать еще и уехал, а она стояла среди гостиной, изумленная, очарованная, не
веря, что перемена
в ее жизни, удивительная перемена, произошла так скоро; и
в это самое время вошел ее
муж, Модест Алексеич…
— Я и не для себя это делаю; вы не подумайте — это чужая жена!
Муж там стоит, на Вознесенском мосту; он хочет поймать, но он не решается — он еще не
верит, как и всякий
муж… (тут господин
в енотах хотел улыбнуться), я — друг его; согласитесь сами, я человек, пользующийся некоторым уважением, — я не могу быть тем, за кого вы меня принимаете.
В эти минуты он даже впадал
в какое-то уныние, особенно когда разыгрывался его геморрой, называл свою жизнь une existence manquée, [Неудавшейся жизнью (франц.).] переставал
верить, разумеется про себя, даже
в свои парламентские способности, называл себя парлером, [Парлер (франц. parleur) — болтун.] фразером, и хотя все это, конечно, приносило ему много чести, но отнюдь не мешало через полчаса опять подымать свою голову и тем упорнее, тем заносчивее ободряться и уверять себя, что он еще успеет проявиться и будет не только сановником, но даже государственным
мужем, которого долго будет помнить Россия.
Я хочу
верить, что мой отец был
муж моей матери, что они были бедны, что мой отец умер, что благородный человек, которого напрасно называют моим отцом, был друг их и когда моя мать, — беременная мною, потеряла
мужа и осталась без куска хлеба, он стал заботиться о вдове, — а когда стал умирать сам, просил своих родных не отказать
в приюте бедной беременной вдове его друга.