Так, как Франкер в Париже плакал от умиления, услышав, что в России его принимают за
великого математика и что все юное поколение разрешает у нас уравнения разных степеней, употребляя те же буквы, как он, — так заплакали бы все эти забытые Вердеры, Маргейнеке, Михелеты, Отто, Ватке, Шаллеры, Розенкранцы и сам Арнольд Руге, которого Гейне так удивительно хорошо назвал «привратником Гегелевой философии», — если б они знали, какие побоища и ратования возбудили они в Москве между Маросейкой и Моховой, как их читали и как их покупали.
Неточные совпадения
— Апостол Павел говорит: на учения странна и различна не прилагайтеся. Конечно, если чернокнижие, буесловие или духов с того света вызывать, как Саул, или такие науки учить, что от них пользы ни себе, ни людям, то лучше не учиться. Надо воспринимать только то, что бог благословил. Ты соображайся… Святые апостолы говорили на всех языках — и ты учи языки; Василий
Великий учил
математику и философию — и ты учи, святый Нестор писал историю — и ты учи и пиши историю. Со святыми соображайся…
Все, что стояло рядом с этой табелью, все
математики, химии, механики, фортификации и проч., о насаждении которых, с жезлом в руках, хлопотал Петр
Великий, — все это только внешним образом окатило Митрофана, оставив в его теле лишь легкий озноб.
Далее,
математика не испугалась ни отрицательных величин, ни несоизмеримости, ни бесконечно
великого, ни мнимых корней.
Во время пребывания Кирилла Григорьевича у знаменитого
математика он показал ему подлинный гороскоп, составленный им вместе с другим академиком по приказанию Анны Иоанновны для новорожденного Иоанна Антоновича. Заключение, выведенное составителями гороскопа, до того их ужаснуло, что они решили представить государыне другой гороскоп, предсказавший молодому
великому князю всякое благополучие.
По окончании курса он был сперва учителем
математики в том же шляхетском корпусе, но вскоре по вызову
великого князя Павла Петровича, в числе лучших офицеров, был отправлен на службу в гатчинскую артиллерию, где Алексеем Андреевичем и сделан был первый шаг к быстрому возвышению. Вот как рассказывают об этом, и, надо сказать, не без злорадства, современники будущего графа, либералы конца восемнадцатого века — водились они и тогда.
— Нельзя, княжна, нельзя, — сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, —
математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится-слюбится. — Он потрепал ее рукой по щеке. — Дурь из головы выскочит.