Неточные совпадения
[«Жизнеописание
епископа Игнатия Брянчанинова» говорит, что
великий князь приказал кадету прийти во дворец, но генерал Пав.
— Поставили, матушка, истинно, что поставили, — говорила Евпраксия. — На Богоявленье в Городце воду святил, сам Патап Максимыч за вечерней стоял и воды богоявленской домой привез. Вон бурак-от у святых стоит.
Великим постом Коряга, пожалуй, сюда наедет, исправлять станет, обедню служить. Ему, слышь, епископ-от полотняную церковь пожаловал и одикон, рекше путевой престол Господа Бога и Спаса нашего…
Во-первых, пожелав вам душевного спасения, вкупе же и телесного здравия, а во иноческих трудах благопоспешения, в скорбях же утешения и достижения преподобных отец небесного лика, посылаем мы от
великих духовных лиц, господина митрополита кир Кирилла и от наместника святыя митрополии Белокриницкия кир Онуфрия,
епископа браиловского, мир и Божие благословение…»
— Творя волю
епископа, преосвященного господина Софрония, — внушительно отвечал он и, немного помолчав, сказал: — Через два с половиною года после того, как водворился я в Белой Кринице, прибыл некий благочестивый муж Степан Трифоныч Жиров, начетчик
великий, всей Москве знаем.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была
великая постница, сахар почитала скоромным и сроду не употребляла его, — отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли посты соблюдают, по скольку кафизм в день она прочитывает; каждый ли праздник службу правят, приходят ли на службу сторонние, а затем свела речь на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за
епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них не хотят.
— Согласился владыко-митрополит, — отвечал Василий Борисыч. — Другого
епископа перед
Великим постом нынешнего года поставил, нарек его Владимирским, Софрона же ограничил одним Симбирском… Вот и устав новоучрежденной Владимирской архиепископии, — прибавил он, вынимая из кармана тетрадку и подавая ее Манефе.
Приезжая в Петербург,
епископ представлялся обыкновенно
великому князю Павлу Петровичу, который чрезвычайно полюбил прелата, умевшего толково поговорить и о выправке нижнего военного чина, и о пригонке аммуниции, и об иерархическом устройстве духовенства, и о разных важных предметах, а также и о мелочах обыденной жизни.
Древний и чудотворный этот образ находился с тех пор в Благовещенском соборе в иконостасе, подле царских врат, а через восемь лет после того, по просьбе смоленского
епископа Михаила, бывшего в свите посольства от польского князя Казимира к
великому князю Василию III, святыня эта возвращена в Смоленск, а список с нее оставлен в Благовещенском соборе.
По его уходе двери Думной палаты распахнулись и Иоанн повелел собрать полный совет народный, для выслушания воли его. Перед лицом
великого князя предстали, кроме митрополита,
епископов, братьев, бояр и прочих думных людей, окольничьи, стольники, стряпчие, дьяки, головы, сотники, дети боярские, гости, жильцы, торговые и другого сословия люди.
В разговорах своих с
великим князем
епископ высказывал свои убеждения, сводившиеся к тому, что он послушание государю ставит своею первою обязанностью.
Иван Васильевич собирался принимать
епископа тверского и одного из именитых людей тамошних, присланных шурином его и
великим князем тверским, Михайлом Борисовичем.
Скорбь
епископа о побеге всех именитых друзей была
велика, но он не мог предаваться ей долго в отчаянии: собранный на его дворе черный народ настойчиво требовал пищи, и
епископ поспешил немедленно распустить со двора народ, пригласив всех опять прийти завтра и обещаясь всем, что с утра на дворе будут для всех изготовлены в изобилии пища и питье с растворенным вином.