Неточные совпадения
В эту минуту Вронский в глазах Сергея Ивановича был важный деятель для
великого дела, и Кознышев считал своим
долгом поощрить его и одобрить. Он подошел к нему.
— Не обманывай, рыцарь, и себя и меня, — говорила она, качая тихо прекрасной головой своей, — знаю и, к
великому моему горю, знаю слишком хорошо, что тебе нельзя любить меня; и знаю я, какой
долг и завет твой: тебя зовут отец, товарищи, отчизна, а мы — враги тебе.
— Эх, брат, да ведь природу поправляют и направляют, а без этого пришлось бы потонуть в предрассудках. Без этого ни одного бы
великого человека не было. Говорят: «
долг, совесть», — я ничего не хочу говорить против
долга и совести, — но ведь как мы их понимаем? Стой, я тебе еще задам один вопрос. Слушай!
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно: старое горе
великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей
долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Там после
долгих и
великих подвигов сподобился наконец претерпеть истязания и мученическую смерть за веру.
Это было
великое горе, и тетенька
долгое время не осушала глаз.
Словом сказать, даже в то льготное время он сумел так устроиться, что, не выезжая из захолустья, не только проживал свой собственный доход, но и не выходил из
долгов, делать которые был
великий искусник.
Старик Щербаков был истинным другом актеров и в минуту безденежья, обычно к концу
Великого поста, кроме кредита по ресторану, снабжал актеров на дорогу деньгами, и никто не оставался у него в
долгу.
Как объяснить это
долгое отсутствие просвещения в России, у народа очень одаренного и способного к восприятию высшей культуры, как объяснить эту культурную отсталость и даже безграмотность, это отсутствие органических связей с
великими культурами прошлого?
Воинская слава его началась
Персидским и шведским походом,
Но память о нем нераздельно слилась
С
великим двенадцатым годом:
Тут жизнь его
долгим сраженьем была.
— И когда же, где же вздумали люди обайбачиться? — кричал он в четыре утра, но уже несколько осипшим голосом, — у нас! теперь! в России! когда на каждой отдельной личности лежит
долг, ответственность
великая перед богом, перед народом, перед самим собою! Мы спим, а время уходит; мы спим…
— Они хорошо и сделали, что не заставляли меня! — произнес, гордо подняв свое лицо, Марфин. — Я действую не из собственных неудовольствий и выгод! Меня на волос чиновники не затрогивали, а когда бы затронули, так я и не стал бы так поступать, памятуя слова
великой молитвы: «Остави нам
долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим», но я всюду видел, слышал, как они поступают с другими, а потому пусть уж не посетуют!
Даже кучера
долгое время вспоминали, как господа ездили «Бламанжейшино горе утолять» — так
велик был в этот день съезд экипажей перед ее домом.
Но, всемилостивейшая государыня, ваше императорское величество обыкнуть соизволили взирать на малые знаки усердия, как на
великие; изливая окрест престола щедроты благоутробия своего, изливаете оные и в страны отдаленные; осиявая лучами милости своея всех купно и всех везде своим человеколюбием милуете; а потому, конечно, и посильное даяние
долга нашего, собственно самим же нам нужное, ваше императорское величество, толь милостиво и благоугодно от нас приять соизволили.
Но, на несчастье свое, этот маленький человек имел слабость, свойственную многим даже и очень
великим людям: это—слабость подвергать свои решения, составленные в пылу негодования,
долгому позднейшему раздумыванию и передумыванию. Очень многих людей это вредное обыкновение от одного тяжелого горя вело к другому, гораздо большему, и оно же сыграло презлую шутку с Ильёй Макаровичем.
И так право наследственного Благородства есть священное для самого рассудка, для самой Философии — и полезное для общества: ибо дети знаменитых мужей, рожденные с
великими гражданскими преимуществами, воспитываются в
долге заслужить их личными своими достоинствами (374).
Общество в самых дремлющих его слоях получило могущественный нравственный толчок, и усиленная умственная деятельность, воспрянув от
долгого сна, закипела на всем необъятном пространстве России; все живые силы народа устремились на служение
великому делу родного просвещения и совершенствования.
Великий царь,
Не почести нам знанья придадут.
По
долгу мы служить тебе готовы;
Награда нам не деньги, а успех.
Но случая подобного ни разу
Никто из нас не встретил.
Он ничего не сделал необыкновенного; но читатель убежден, что если потребует
долг, Кузьма Петрович поступит с полным самоотвержением, и что нет такого геройского подвига, которого бы он не совершил не задумавшись; одним словом: это русский человек — христианин, который делает
великие дела, не удивляясь себе, а думая, что так следует поступать, что так поступит всякий, что иначе и поступить нельзя… и только русский человек — христианин, каким был Загоскин, мог написать такой роман.
Но первый сердца
долг к тебе, царю царей!
Все царства держатся десницею твоей.
Прославь, и возвеличь, и вознеси Россию!
Сотри ее врагов коварну, горду выю,
Чтоб с трепетом сказать иноплеменник мог:
Языки, ведайте —
велик российский бог...
Шаблова. Она только с виду
великая дама-то, а как поглядеть поближе, так довольно малодушна. Запутается в
долгах да в амурах, ну и шлет за мной на картах ей гадать. Мелешь, мелешь ей, а она-то и плачет, и смеется, как дитя малое.
Но еще более разительный пример представили петербургские студенты: задумавши издавать сборник своих ученых трудов, они сочли
долгом испросить на это одобрение г. Аксакова и были в
великом восторге, когда автор «Семейной хроники» одобрил их намерение издавать ученый сборник.
— Зачем? — возразила Манефа. — Наш городок махонький, а в нем боле сотни купцов наберется… А много ль, вы думаете, в самом деле из них торгует?.. Четверых не сыщешь, остальные столь
великие торговцы, что перед новым годом бьются, бьются, сердечные, по миру даже сбирают на гильдию. Кто в
долги выходит, кто последнюю одежонку с плеч долой, только б на срок записаться.
Верит народ, что
Велик Гром Гремучий каждую весну поднимается от
долгого сна и, сев на кóней своих — сизые тучи, — хлещет золотой вожжой — палючей молоньей — Мать-Сыру Землю…
Оттого наши предки и чествовали
великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники те совершались в
долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с землею. В память дара, что даровал бог света, жгут купальские огни. Что Купало, что Ярило — все едино, одного бога звания.
— Признаться сказать, понять не могу, как это вздумалось Патапу Максимычу отпустить тебя, когда он столько дорожил тобой, — ходя взад и вперед по комнате, говорил Сергей Андреич. —
Великим постом заезжал он ко мне не на
долгое время, — помнишь, как он на Ветлугу с теми плутами ездил. В ту пору он тобой нахвалиться не мог… Так говорил: «С этим человеком по гроб жизни своей не расстанусь». Как же у вас после того на вон-тараты пошло?.. Скажи по правде, не накуролесил ли ты чего?
По мнению Бара, двадцатому веку предстоит сделать «
великое открытие третьего пола между мужчиной и женщиной, не нуждающегося более в мужских и женских инструментах, так как этот пол соединяет в своем мозгу (!) все способности разрозненных полов и после
долгого искуса научился замещать действительное кажущимся».
Опрокинут, уничтожен
Град
великий Илион!
Долгий,
долгий спор решен, —
Суд бессмертных непреложен.
При самом лучшем урожае у сосновцев своего хлеба
дольше Великого поста никогда не хватало, и нужда заставила их приняться за промыслá — все-таки подспорье убогому хозяйству.
Я верю в подлинный аристократизм личности, в существование гениев и
великих людей, которые всегда сознают
долг служения, чувствуют потребность не только в восхождении, но и в нисхождении.
Тогда он уже достиг высшего предела своей мании величия и считал себя не только
великим музыкантом, но и величайшим трагическим поэтом. Его творчество дошло до своего зенита — за исключением"Парсиваля" — именно в начале 60-х годов, хотя он тогда еще нуждался и даже должен был бежать от
долгов с своей виллы близ Вены; но его ждала волшебная перемена судьбы: влюбленность баварского короля и все то, чего он достиг в последнее десятилетие своей жизни.
Зато с девичьей моей командой отношения становились все ближе и горячее. Тесно обсев, они жадно слушали мои рассказы о нашем кружке, о страданиях народа, о
великом, неоплатном
долге, который лежит на нас перед ним, о том, что стыдно жить мирною, довольного жизнью обывателя, когда кругом так много страдании и угнетения. Читал им Надсона, — я его много знал наизусть.
Не было ни страха, ни даже следа малейшей робости на лицах, одухотворённых исполнением
великого христианского
долга, этих доблестных русских женщин и девушек.
Ни за какие деньги не изменил бы он тайне Мамона и цесарского посла, но
долг,
великий, священный
долг повелевал сорвать с нее печать, и он, с сокрушением сердца, отрывая часть своего тела, принес дань свою к одру Образца.
Он пошел прямо к своему отцу и упал перед ним на колени, держа в руках запечатанный пакет с этим завещанием, при чем сказал
великие слова: «Се жертва сына и
долг к отцу!
— Шт, — прошептала она, положив палец на свои розовые, соблазнительные губки, потом прибавила очаровательным голосом. — Я знала от пана Жвирждовского, что вы собираетесь здесь для
великого дела Польши. Простите великодушно, что не могла быть с вами вовремя, занята была по этому же делу. Уверена, что вы все исполнили свой
долг. Я приехала к вам на несколько минут, чтобы положить и мою офяру на алтарь отчизны.
«Внук Петра
Великого», как сказано было в манифесте Елисаветы Петровны, был совершенно таинственный незнакомец для русских людей. Сын Анны Петровны, Петр Федорович,
долгие годы издали пугал, как призрак, русских венценосцев. Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна ненавидели «чертушку», что живет в Голштинии, как прозвали Петра Федоровича при дворе. Елизавета Петровна решилась рассеять призрак тем, что вызвала его из далекой тьмы на русский свет.
Николай Павлович, в продолжение трех, четырех послеобеденных часов выказавший изумительную деятельность, счел, однако, своим
долгом и удовольствием исполнить трогательную просьбу своей возлюбленной супруги: он отправился с
великою княгинею в Аничков дворец, который в продолжение нескольких лет был их убежищем и свидетелем их домашнего счастья, и который теперь они должны были покинуть, чтобы поселиться в императорском дворце.
— Я этого не знал! — откровенно отвечал
великий князь. — Впрочем, если императорский рескрипт и существует, то, мне кажется, никто не знает о нем. Но мы все знаем, что наш законный государь, после императора Александра — есть мой брат Константин, следовательно, мы исполнили наш
долг, дав ему присягу. Пусть то будет, что угодно Богу!
Арест и горестная судьба его произвела, как мы знаем, сильное впечатление на
великую княжну. Она
долгое время была неутешна о своем любимце, и есть предание, что даже намеревалась принять иноческий сан в Александровском Успенском монастыре. Когда первые порывы грусти прошли, цесаревна почувствовала себя совершенно одинокою среди неблагоприязненного в ней петербургского двора. В это время она и увидала молодого Розума.
Великая княгиня отделалась несколькими синяками и страшным испугом, вследствие которого ей пустили кровь. Все были до того испуганы, что в продолжение
долгого времени после происшествия каждая громко захлопнутая дверь заставляла их вздрагивать.
Ценность
великого русского государства, завоеванная русским народом в
долгой и мучительной истории, понятна лишь для национального сознания и непонятна для сознания народнического, которое всегда имело анархический уклон.
«Золотоношского монастыря табедний (?) Анатолий, росту
великого, долгосудого (?), носа умеренного, глазов серых, посуповатый, волосов на голове
долгих, рудых, бороды и усов не рудых, речи цикой (sic) литовской, лет сроду четыредесяти, прошлого июня (1749) против 21 дня в ноче без жадной (т. е. без всякой) причины бежал».
И страсть ее побеждала целомудренного попа. Под
долгие стоны осенней ночи, под звуки безумных речей, когда сама вечно лгущая жизнь словно обнажала свои темные таинственные недра, — в его помраченном сознании мелькала, как зарница, чудовищная мысль: о каком-то чудесном воскресении, о какой-то далекой и чудесной возможности. И на бешеную страсть попадьи он, целомудренный и стыдливый, отвечал такою же бешеной страстью, в которой было все: и светлая надежда, и молитва, и безмерное отчаяние
великого преступника.
Дело было худо, но Баранщиков не сробел и с веселым духом переписался из мещан в купцы, чтобы ему более верили; набрал у людей в
долг кожевенного товара, выправил в январе 1780 года из нижегородского городового магистрата паспорт и уехал на ярмарку, которая собирается на второй неделе
Великого поста в Ростове.
Барклай-де-Толли старался наилучшим образом управлять армией, для того чтобы исполнить свой
долг и заслужить славу
великого полководца.
Но
великий разум, который путем
долгого искуса и страдания я открыл во всех явлениях жизни, да рассеет перед вами ту прозрачную мглу, которую люди неумные, невежественные и часто лицемерные набрасывают на важнейшие стороны жизни человека.
Старый «буржуазный» мир создал
Великую Россию,
великое русское государство, он признавал предрассудок патриотизма, национальной чести,
долга перед отечеством.
В то время как дикастерские судьи в Москве после
долгого думания вдруг сразу приступили к рассмотрению доношения приказного Перфилия, отец Кирилл сразу сметил, что в Москве ему не доброхотят, и написал на государево имя убедительную челобитную, направив ее в «Феофановы руце», ибо «той бе древлей Москвы не
великий обожатель».
Так, в 1743 г. сразу бежали и в одном указе объявлены: 1) Козельского монастыря монах Мелетий Стоецкий, «волосов малих, а глазов больших, лица кругопятного»; 2) иеромонах Варлаам Климов, «мови тонклявой»; 3) из монастыря Полтавского иеродиакон Сильвестр Кульчиньский, лет 30; 4) из Гамалеевского монастыря иеромонах Никифор, носа не
великого и острого, мови швидкой, 34 л.; 5) из Глуховского монастыря монахиня Паисия, мови дроботливой и мало гугнивой, глазов серих мало подпухлых, носа
долгого, лет 45; 6) из Козелецкого монастыря монахиня Христина, мови повольнодроботливой, носа короткого, лет 40; 7) из Черниговского Троицкого монастыря — иеромонах Иннокентий Шабулявский — в плечах толст, сам собою и руками тегуст (sic), носа острого, щедровит (ряб), бороды не широкой, козлиной (sic), спевает и читает сипко тенором; 8) из Никольского пустынного монастыря монах Исаия Куновецкий — сухопрадий (sic), око правое вейкою (sic) толсто заплыло, лет 22; 9) из Успенского монастыря иеромонах Антоний Усманецкий, 57 лет, мови грубой; 10) монах Исаия, 31 года, без пальца на руке; 11) монах Иосей кузнец, росту малого, 40 лет; 12) Анастасий Хватовец — 31 года; 13) Калист Загоровский, русый, слащеватый, 30 лет.