Неточные совпадения
Много, много народу
в грех введешь!
Дико́й. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого
в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?
«То-то вот и есть, — отвечаю им, — это-то вот и удивительно, потому следовало бы мне повиниться, только что прибыли сюда, еще прежде ихнего выстрела, и не
вводить их
в великий и смертный
грех, но до того безобразно, говорю, мы сами себя
в свете устроили, что поступить так было почти и невозможно, ибо только после того, как я выдержал их выстрел
в двенадцати шагах, слова мои могут что-нибудь теперь для них значить, а если бы до выстрела, как прибыли сюда, то сказали бы просто: трус, пистолета испугался и нечего его слушать.
О, разумеется, не оставляла, потому что, хотя Дмитрий Сергеич и очень хороший молодой человек, но все же недаром говорится пословица: не клади плохо, не
вводи вора
в грех.
Сама меня, можно сказать,
в грех ввела, да и сама же с руками родителю и выдала.
— А человек все так сам для себя устроил, что ничего у него натурального нет, а потому ему и ума много нужно. И самому чтобы
в грех не впасть, и других бы
в соблазн не
ввести. Так ли, батя?
— Нет, мой дорогой, ничего я не боюсь, если понадобится. Только зачем же людей
в грех вводить? Ты, может быть, не знаешь… Ведь я там…
в Переброде… погрозилась со зла да со стыда… А теперь чуть что случится, сейчас на нас скажут: скот ли начнет падать, или хата у кого загорится, — все мы будем виноваты. Бабушка, — обратилась она к Мануйлихе, возвышая голос, — правду ведь я говорю?
Костылев. Это я… я! А вы тут… одни? А-а… Вы — разговаривали? (Вдруг топает ногами — громко визжит.) Васка… поганая! Нищая… шкура! (Пугается своего крика, встреченного молчанием и неподвижностью.) Прости господи… опять ты меня, Василиса, во
грех ввела… Я тебя ищу везде… (Взвизгивая.) Спать пора! Масла
в лампады забыла налить… у, ты! Нищая… свинья… (Дрожащими руками машет на нее. Василиса медленно идет к двери
в сени, оглядываясь на Пепла.)
— Пусть бы ты всему миру сказал — легче мне! Пред людьми покаюсь, и они простят, а ты, сволочь, хуже всех, — не хочу быть обязан тебе, гордец ты и еретик! Сгинь, да не
введёшь меня
в кровавый
грех!
— Ох, Сергей Петрович,
в грех вы меня
вводите.
Петрович. Век не забуду. И не попадайся ты мне лучше, не
вводи меня
в грех.
— Ну да, батюшка, по работе-то нужный ему человек: что бы он без него? Как без рук, сам видишь! А еще и то… после болести, что ли, с ним это сделалось, сердцем-то Петруха неугож, гневен, значит. Теперича, что маленько Пузич сделает не по нем, он сейчас ему и влепит: «Ты, бает, меня
в грех не
вводи; у меня твоей голове давно место
в лесу приискано».
— Нет, нет, отец Михаил, — продолжал отнекиваться Патап Максимыч, — и
в грех не
вводи.
Много доставалось ему от досужих их языков — зачем, дескать, на честных, хороших невестах не женится, а, творя своей жизнью соблазн, других во
грех,
в искушение
вводит…
— Как же иначе-то?.. Ведь нельзя же так оставить все. Серафима теперь у тетеньки… Как бы она меня там ни встретила, я туда поеду… Зачем же я ее буду
вводить в новые
грехи? Вы войдите ей
в душу.
В ней страсть-то клокочет, быть может, еще сильнее. Что она, первым делом, скажет матери своей: Калерия довела меня до преступления и теперь живет себе поживает на даче, добилась своего, выжила меня.
В ее глазах я — змея подколодная.
— Ну, вот за это спасибо, чудотворец. Погреба-то вели отпереть, не то ведь — народ у меня озорной, разбойник на разбойнике. Не ровен час: сам двери вон — да без угощенья, что ни есть
в погребу, и выхлебают. Не
вводи бедных во
грех — отдай ключи.
— Совсем с пути сбил, дьявол! — ворчит он. — Сам пьет и других
в грех вводит.
Поразительный факт, что церковь
вводила очень строгую аскезу, приближающуюся почти к террору
в отношении к жизни пола, и была очень снисходительна
в отношении к
грехам, связанным с собственностью, с корыстолюбием, жаждой наживы и экономической эксплуатацией ближнего.
Ну, ты рассуди, да и все вы, — добавила Лизавета Петровна, поднявши голову на женщин, которые столпились у дивана, — рассудите вы сами, какая бы охота была мне идти сюда, досаждать вам,
вводить вас
в пущий
грех, самой мучиться от всего, что я здесь вижу!
— Ужасное время мы переживаем… Никому нельзя оказать никакого доверия… Впрочем, и ты, Иван, виноват… Зачем тебе надо было давать ему ключ. Это все из-за того, что ты пропадаешь по ночам и не можешь вставать рано. Виноват и очень виноват… Не клади плохо, не
вводи вора
в грех. Знаешь, чай, пословицу… Следовало бы отнести эту растрату на твой счет.