Неточные совпадения
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали
в свете, —
в обычайный час, то есть
в 8 часов утра, проснулся не
в спальне жены, а
в своем
кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой
стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь
кабинета и глядя на Обломова,
в знак неблаговоления, до того
стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и ждешь, что вылетят две-три птицы.
В кабинете Ляховского весело и дружелюбно беседовали с хозяином Половодов и «дядюшка». Особенным оживлением отличался сегодня Половодов. Он фамильярно трепал дядюшку по плечу и старался разогнать
в Ляховском те минуты сомнений, которые оставляли на его лбу глубокие морщины и заставляли брови плотно сдвигаться. Ляховский, очевидно, не решался на что-то, чего домогался Половодов; дядюшка держался
в стороне и только напряженно улыбался, сохраняя свой розово-херувимский вид.
Однажды, выйдя случайно из
кабинета, он застал следующую сцену:
в гостиной Милочка, держа с одной
стороны за руку пана Туровского, с другой — пана Бандуровского, отплясывала перед трюмо пятую фигуру кадрили.
Струнников, с своей
стороны, тоже доволен. Но он не мечтает, во-первых, потому, что отяжелел после обеда и едва может добрести до
кабинета, и, во-вторых, потому, что мечтания вообще не входят
в его жизненный обиход и он предпочитает проживать деньги, как придется, без заранее обдуманного намерения. Придя
в кабинет, он снимает платье, надевает халат и бросается на диван. Через минуту громкий храп возвещает, что излюбленный человек
в полной мере воспользовался послеобеденным отдыхом.
В кабинете послышалось движение отставляемых стульев. Иван Иваныч вскочил и стал
в позу почтительнейшего метрдотеля, даже губы у него как-то вспухли и замаслились. С обеих
сторон, и из
кабинета, и из гостиной, показались процессии гостей и ринулись на закуску.
— Из всего, что я перечислил теперь, вероятно, сотой доли не существует
в здешней губернии; но если б и было что-нибудь подобное, так все мы, председательствующие лица, поставим, конечно, себе
в святую обязанность истребить и уничтожить это с корнем, — заключил он более ядовитым, чем искренним, тоном и, раскланявшись потом на все
стороны, поспешно ушел
в кабинет.
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие,
в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам
в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало,
в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со
стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули
в его воображении
в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана,
в котором лежало это милое для него письмо.
Здесь по каждому отделу свой особый
кабинет по обе
стороны коридора, затем большой
кабинет редактора и огромная редакционная приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет
в очках,
В.А. Розенберг принимал посетителей.
Из столовой открытые двери ведут, с одной
стороны,
в образнэю, всю залитую огнем зажженных лампад; с другой —
в кабинет барина,
в котором тоже теплится лампадка перед образом.
Послали за батюшкой, но, прежде нежели он успел прийти, Евпраксеюшка,
в терзаниях и муках, уж разрешилась. Порфирий Владимирыч мог догадаться по беготне и хлопанью дверьми, которые вдруг поднялись
в стороне девичьей, что случилось что-нибудь решительное. И действительно, через несколько минут
в коридоре вновь послышались торопливые шаги, и вслед за тем
в кабинет на всех парусах влетела Улитушка, держа
в руках крохотное существо, завернутое
в белье.
Большая зала
в доме Вышневского, богато меблированная. Налево дверь
в кабинет Вышневского, направо —
в комнаты Анны Павловны; по обе
стороны на стенах по зеркалу и под ними столики; прямо входная дверь.
Граф, желая примирить враждующие
стороны, явился к бабушке и застал ее
в кабинете сильно занятою: сидя за кучею бумаг, она составляла проект выдела княжны Анастасии.
Любимец трех государей [Любимец трех государей — Александра I, Николая I и Александра II.], Михайло Борисович
в прежнее суровое время как-то двоился:
в кабинете своем он был друг ученых и литераторов и говорил
в известном тоне, а
в государственной деятельности своей все старался свести на почву законов, которые он знал от доски до доски наизусть и с этой
стороны, по общему мнению, был непреоборим.
Елена, когда ее позвали к князю, непременно полагала, что он будет говорить с нею о Жуквиче, а потому, с своей
стороны, вошла к нему
в кабинет тоже
в не совсем спокойном состоянии, но, впрочем, с решительным и смелым видом.
Княгиня, войдя
в кабинет, прямо и быстро подошла к нему. Князь протянул ей руку. Княгиня схватила эту руку и начала ее целовать. Князь, с своей
стороны, поцеловал ее
в лоб Елпидифор Мартыныч, тоже стоя на ногах, с каким-то блаженством смотрел на эту встречу супругов. Наконец, князь и княгиня сели. Последняя поместилась прямо против мужа и довольно близко около него. Елпидифор Мартыныч занял прежнее свое место.
Весьма скромная зала, она же и
кабинет; по
сторонам окна, на задней стене, направо от зрителей, дверь
в переднюю, налево — во внутренние комнаты, между дверей изразцовая печь; меблировка бедная: письменный стол, старое фортепьяно.
История о калошах вызвала взрыв живейшего интереса со
стороны гостей. Ангел молвил
в телефон домовой конторы только несколько слов: «Государственное политическое управление сию минуту вызывает секретаря домкома Колесова
в квартиру профессора Персикова, с калошами», — и Колесов тотчас, бледный, появился
в кабинете, держа калоши
в руках.
Персиков оторвался от телефона, и Панкрат стрельнул
в сторону, давая дорогу приват-доценту. Тот вбежал
в кабинет, вопреки своему джентльменскому обычаю, не снимая серой шляпы, сидящей на затылке, и с газетным листом
в руках.
В залу, с окнами с двух противоположных концов, слева выходили двое дверей от двух симметрически расположенных по углам комнат, из которых первая была
кабинетом хозяина, а вторая гостиною. Между этими комнатами с левой
стороны в ту же залу выходил альков без дверей. Днем он исполнен был приятного полумрака, а вечером освещался разноцветным китайским фонарем, озарявшим непрерывный по трем стенам турецкий диван.
Попалась ему как-то картинка, изображавшая горящую свечу,
в которую со всех
сторон, напрягши щеки, дуют ветры; внизу стояла подпись: «Такова жизнь человеческая!» Очень понравилась ему эта картинка; он повесил ее у себя
в кабинете; но
в обыкновенное, не меланхолическое, время перевертывал ее лицом к стене, чтобы не смущала.
Простившись поспешно с хозяином, мы разъехались
в разные
стороны; со мной был Писарев; недалеко отъехав, я вспомнил, что забыл у Шаховского
в кабинете нужную мне книгу; я воротился; по обыкновению, никого не нашел
в лакейской, а также и
в зале; заглянул к хозяину
в кабинет и увидел, что он буквально лежит врастяжку, шепчет молитву и стукается лбом об пол.
Коротков не успел спросить. За дверью
кабинета грянул страшный голос: «Курьера!» Делопроизводитель и секретарша мгновенно разлетелись
в разные
стороны. Прилетев
в свою комнату, Коротков сел за стол и произнес сам себе такую речь...
Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и
кабинет хозяина,
в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный
в стену;
в углу дверь
в спальню; с левой
стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором;
в углу дверь
в парадные комнаты;
в глубине дверь
в переднюю; с правой
стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
Богато убранный
кабинет; ни книг, ни бумаг, вообще никаких признаков умственной работы не заметно. Большой письменный стол, на нем два-три юмористических листка, чернильница со всем прибором, револьвер и фотографический портрет. Две двери; одна
в глубине,
в залу, другая с левой
стороны.
Служебный
кабинет графа Зырова. Огромный стол весь завален бумагами и делами. Граф, по-прежнему
в пиджаке, сидит перед столом; лицо его имеет почти грозное выражение. На правой от него
стороне стоят
в почтительных позах и с грустно наклоненными головами Мямлин и князь Янтарный, а налево генерал-майор Варнуха
в замирающем и окаменелом положении и чиновник Шуберский, тоже грустный и задумчивый.
После завтрака он разбирал
в кабинете доставленную из города корреспонденцию. Хмуро и рассеянно, поблескивая очками, он разбирал конверты, одни откладывая
в сторону, другие обрезая ножницами и невнимательно прочитывая. Одно письмо
в узком конверте из дешевой тонкой бумаги, сплошь залепленное копеечными желтыми марками, подвернулось под руку и, как другие, было тщательно обрезано по краю. Отложив конверт, он развернул тонкий, промокший от чернил лист и прочел...
Во дворце были шаги. Они послышались со
стороны биллиардной, прошли боскетную, потом стихли. Сердце у старика остановилось на секунду, ему показалось, что он умрет. Потом сердце забилось часто-часто, вперебой с шагами. Кто-то шел к Ионе,
в этом не было сомнения, твердыми шагами, и паркет скрипел уже
в кабинете.
Проходит полчаса, и нетерпенье его перешло
в беспокойство и волнение: он не мог сидеть на одном месте и беспрестанно ходил взад и вперед по своему длинному
кабинету между сидящими по обеим
сторонам гостями.
По обе
стороны переборок [Переборка — деревянная стена каюты.] были двери, которые вели
в маленькие каюты —
кабинет, спальню и ванную. Дверь против входа вела
в офицерскую кают-компанию.
В три часа ночи, когда все были уже пьяны,
в кабинет вошел драгун. Он был бледен и возбужден. Ни с кем не здороваясь, он подошел к Ильке, взял ее за руку и отвел
в сторону.
Не жаль ей этого домика, хотя
в нем, благодаря ее присмотру, все еще свежо и нарядно. Опрятность принесла она с собою из родительского дома.
В кабинете у мужа, по ту
сторону передней, только слава, что «шикарно», — подумала она ходячим словом их губернского города, а ни к чему прикоснуться нельзя: пыль, все кое-как поставлено и положено. Но Север Львович не терпит, чтобы перетирали его вещи, дотрагивались до них… Он называет это: «разночинская чистоплотность».
Гаврила Иванович безумно любил Зиночку, и она так же любила его. Мать же жила как-то
в стороне.
Кабинет Зиночки (у нее был свой
кабинет) примыкал к
кабинету Гаврилы Ивановича, Зиночка постоянно сидела у отца, спорила с ним, обменивалась впечатлениями, они вместе читали. А Анна Тимофеевна неизменно сидела
в гостиной, болтала с великосветскими гостями и раскладывала пасьянс.
Первая комната, как мы уже сказали, была гостиная, заменявшая и приемную, за ней следовал
кабинет, потом столовая, это было по одну
сторону коридора, начало которого составляло переднюю, по другую же находилась комната денщика, спальня и ванная, а за ней уже кухня, находившаяся тоже
в распоряжении Прокофия, как звали денщика Гофтреппе.
По окончании официальной
стороны дела, становой пристав, опечатав двери
кабинета, отправился вместе с Голем и Гиршфельдом
в столовую, где был накрыт запоздалый завтрак.
— Я стою выше, я ваш кабинет-министр. Забыл еще одно обстоятельство. Надо всеми средствами поддержать слухи, что Волынской вдовец… это необходимо! А то планы наши могут уничтожиться
в самом начале. С моей
стороны, я всех, кого мог, настроил этими слухами и буду продолжать…
Вскоре, впрочем, ему пришлось вместе с нею искренно разделять это желание. Несмотря на принятые со
стороны Гиршфельда предосторожности не пускать пьяного Сироткина
в его дом, он однажды, по недосмотру прислуги, с заднего крыльца забрался
в кабинет к Николаю Леопольдовичу.
Получив власть при помощи России, он, конечно, был на
стороне русских, и, кроме того, по внушениям петербургского
кабинета, захотел быть совершенно независимым и предпринял
в своем государстве ряд реформ, необходимых для его усиления.
На время пребывания своего друга он отдал
в его полное распоряжение
кабинет, находящийся
в стороне.
В дверях
кабинета появился прибывший, по приглашению Милашевича, Арефьев.
В коротких словах ему передали суть дела. Тот, с своей
стороны, одобрил намерение Луганского.
— Кого там принесло? — спросил Григорий Александрович адъютанта, сидя
в кабинете и кивая
в сторону приемной.
Евгения Сергеевна ждала Лизу с нетерпением и приказала слуге, как скоро приедет она, просить ее
в кабинет. Здесь Лиза передала Зарницыной все, что с нею случилось
в этот день. Решимость ее на брак с Владиславом не вызвала противоречия со
стороны ее второй матери, воспламененной патриотическою мыслью, что брак этот послужит вернейшим орудием
в пользу русского дела.
— Благодарите вашего генерала за оказанную мне честь, но с моей
стороны было бы непростительно отрывать нашего генерала от столь важных государственных дел! — отвечал граф и ушел
в свой
кабинет.
Жених и невеста вышли из
кабинета.
В этот же вечер было решено до времени не объявлять о помолвке, а написать дяде и сестре
в Шестово. Княжна Лида принялась писать письма. Князь со своей
стороны написал брату. Письма были отправлены с тем же нарочным, который был прислан
в город князем Александром Павловичем заказать номер
в гостинице «Гранд-Отель» и уведомить князя Дмитрия о визите к нему Николая Леопольдовича Гиршфельда.
— Ее комната
в той же
стороне, где и
кабинет?
Кабинет представлял из себя довольно обширную, но вместе с тем и чрезвычайно уютную комнату; большой письменный стол стоял
в простенке между двумя окнами, закрытыми теперь тяжелыми зелеными репсовыми драпировками, с правой
стороны от входа почти всю стену занимал книжный шкаф, с левой же — большой турецкий диван, крытый тоже зеленым репсом, остальная мебель состояла из двух маленьких круглых столиков, мягких стульев и кресел и кресла перед письменным столом
в русском стиле, с дугой вместо спинки.
Было уже одиннадцать часов вечера, когда Гладких вернулся из поселка, где
стороной от старосты узнал почти все мельчайшие подробности следствия над Егором Никифоровым и вошел
в кабинет Толстых.
Он взял его под руку и повел
в столовую, находившуюся
в противоположной
стороне кабинета.
— Не отесан еще, хотя более года секретарствует при мне, но выполируется со временем
в кабинете, при дворе… Теперь, — продолжал он, — с малороссиянином кончено, и я спокоен с этой
стороны; но ты знаешь, что у нас есть дело гораздо важнее…
— Я, Виктор Павлович, схожу, может где
стороной разузнаю, — дрожащим от волнения голосом,
в котором слышались решительные ноты, заявил Петрович, подавая
в кабинет свечи… — Ведь не иголка их высокородие, пропасть не могут…