Неточные совпадения
Кроме этих слов, он ничего не помнил, но зато эти слова помнил слишком хорошо и, тыкая красным
кулаком в сторону дирижера, как бы желая ударить его по
животу, свирепея все более, наливаясь кровью, выкатывая глаза, орал на разные голоса...
Слышал, как рыжий офицер, стоя лицом к солдатам, матерно ругался, грозя
кулаком в перчатке, тыкая
в животы концом шашки, как он, повернувшись к ним спиной и шагнув вперед, воткнул шашку
в подростка и у того подломились руки.
Кричавший стоял на парте и отчаянно изгибался, стараясь сохранить равновесие, на ногах его были огромные ботики, обладавшие самостоятельным движением, — они съезжали с парты. Слова он произносил немного картавя и очень пронзительно. Под ним, упираясь
животом в парту, стуча
кулаком по ней, стоял толстый человек, закинув голову так, что на шее у него образовалась складка, точно калач; он гудел...
Он уже начал истерически вскрикивать, прижал
кулаки к груди и все наклонялся вперед, как бы готовясь ударить головой
в живот ветеринара, а тот, закинув голову, выгнув щетинистый кадык, — хохотал, круглый рот его выбрасывал оглушительные, звонкие...
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем
в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда белых зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем
в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь ударила его
кулаком в живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за
живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз по затылку и убежала.
— Сотские! Веди его! Разойдись, народ! — Прыгая перед Рыбиным, как цепная собака перед куском мяса, урядник толкал его
кулаками в лицо,
в грудь,
в живот.
Он резко замахнулся на Ромашова
кулаком и сделал грозные глаза, но ударить не решался. У Ромашова
в груди и
в животе сделалось тоскливое, противное обморочное замирание. До сих пор он совсем не замечал, точно забыл, что
в правой руке у него все время находится какой-то посторонний предмет. И вдруг быстрым, коротким движением он выплеснул
в лицо Николаеву остатки пива из своего стакана.
Запрягая лошадь, чтобы ехать за водой, он дважды молча ударил её
кулаком по морде, а когда она, избалованная ласками Максима, метнулась
в сторону, прядая ушами и выкатив испуганные глаза, он пнул её
в живот длинной своей ногой.
Поздно. Справа и сзади обрушились городские с пожарным Севачевым и лучшими бойцами во главе; пожарный низенький, голова у него вросла
в плечи, руки короткие, — подняв их на уровень плеч, он страшно быстро суёт
кулаками в животы и груди людей и опрокидывает, расталкивает, перешибает их надвое. Они изгибаются, охая, приседают и ложатся под ноги ему, точно брёвна срубленные.
— Не горячись, слышь! — повторял слободской боец, прыгая, как мяч, около неуклюжего парня, и вдруг, согнувшись, сбил его с ног ударом головы
в грудь и
кулака в живот — под душу. Слобода радостно воет и свистит; сконфуженные поражением, люди Шихана нехотя хвалят победителя.
Она охала, вздыхала, била себя
кулаками в грудь и
живот (это была ее привычка), говорила, что такая любовь смертный грех перед богом и что бог за нее накажет.
Поэтому, когда Евсей видел, что Яшка идёт драться, Старик бросался на землю, крепко, как мог, сжимал своё тело
в ком, подгибая колени к
животу, закрывал лицо и голову руками и молча отдавал бока и спину под
кулаки брата.
Не было возможности спастись от его
кулака, которым он по заказу бил куда хотел, заставляя видимым пинком
в грудь,
живот или нос невольно защищать угрожаемое место; но тут-то его
кулак, как молния, бил
в указанный бок.
Но рулевой ткнул его
кулаком в живот и спросил...
Повергнутый сильным толчком на землю, Буланин почувствовал, как чье-то колено с силою уперлось
в его шею. Он пробовал освободиться, но то же самое колено втиснуло его рот и нос
в чей-то мягкий
живот,
в то время как на его спине барахтались еще десятки рук и ног. Недостаток воздуха вдруг придал Буланину припадочную силу. Ударив
кулаком в лицо одного соседа и схватившись за волосы другого, он рванулся и выскочил из кучи.
Изумруд по чередованию дней и по особым звукам храпа знал, что это — Василий, молодой малый, которого лошади не любили за то, что он курил
в конюшне вонючий табак, часто заходил
в денники пьяный, толкал коленом
в живот, замахивался
кулаком над глазами, грубо дергал за недоуздок и всегда кричал на лошадей ненатуральным, сиплым, угрожающим басом.
Всё время, пока телега ехала по селу, Кузьма неутомимо болтал и привязывался ко всем встречным. С одного он сорвал шапку, другому ткнул
кулаком в живот, третьего потрогал за бороду. Баб называл он милыми, душечками, мамашами, а мужиков, соображаясь с особыми приметами, рыжими, гнедыми, носастыми, кривыми и т. п. Всё это возбуждало самый живой и искренний смех. Скоро у Кузьмы нашлись и знакомые. Послышались возгласы; «А, Кузьма Шкворень! Здравствуй, вешаный! Давно ли из острога вернулся?»
Марчевский выпрямился, с красным лицом и алыми, униженными глазами, кинулся на меня и обоими
кулаками ударил
в живот.
Положила ребенка
в кроватку, села к столу, раскрыла учебник. Но мальчик опять заплакал. Марина пощупала под пеленкой: мокрый. Обрадовалась тайно, что нужно опять им заняться. Распеленала, с излишнею от непривычки бережностью переложила его
в чистую пеленку, хотела запеленать. И залюбовалась.
В крохотной тонкой рубашонке, доходившей только до половины
живота, он медленно сучил пухлыми ножками, сосредоточенно мычал и совал
в рот крепко сжатый
кулак.