Древнее первобытное человечество было одержимо страхом, terror anticus, страхом перед хаосом и неведомыми силами природы, перед которыми человек был беспомощен, страхом перед духами, перед демонами, перед богами, перед магами, перед царями, которые
были магами и обладали магической властью.
Неточные совпадения
Я
Маг; на это
есть возможность у меня...
Но по уверенности «великого
мага» видели, что он
был спокоен, и ждали: недаром же приехал из Петербурга «таков человек», не таков и человек, чтобы ни с чем назад воротиться.
У него
были разные лица, то лицо добродушного пастора, он и одет
был как пастор, то лицо
мага, владеющего душами.
— Это несомненно, что великий
маг и волшебник Калиостро масон
был, — продолжал между тем настоящую беседу Ченцов, — нам это сказывал наш полковой командир, бывший прежде тоже ярым масоном; и он говорил, что Калиостро принадлежал к секте иллюминатов [Иллюминаты — последователи религиозно-мистического учения Адама Вейсгаупта (1748—1830), основавшего тайное общество в 1776 г.].
Есть такая секта?
«Почем мы знаем, — думал он, — может
быть, это и можно; наука еще не дошла, а может
быть, кто-нибудь и знает. Ведь вот французы — ученый народ, а у них в Париже завелись волшебники да
маги», — думал Передонов. И страшно ему стало. «Еще лягаться начнет этот баран», — думал он.
— Ах, мельзавец! Извините, я говолю всегда плямо. Он ведь не плявитель канцелялии, а фокусник; он сам и
есть «севельный
маг и вольсебник». Он хитл как челт. Длугие плячут… Но, позвольте, я это написю.
Уж очень широк
был размах Лентовского. Только «
маг и волшебник» мог волшебный эдем создать из развалин…
Только «
маг и волшебник» мог создать из развалин то, что сделал Лентовский в саду «Эрмитаж». Когда-то там
было разрушенное барское владение с вековым парком, огромным прудом и остатками дворца; потом француз Борель, ресторатор, устроил там немудрые гулянья с буфетом, эстрадой и небольшой цирковой ареной для гимнастов. Дело это не привилось и перебивалось «с хлеба на квас».
Изучил царь учения
магов халдейских и ниневийских, науку астрологов из Абидоса, Саиса и Мемфиса, тайны волхвов, мистагогов, и эпоптов ассирийских, и прорицателей из Бактры и Персеполя и убедился, что знания их
были знаниями человеческими.
«Почтеннюющая Илисавета Васильевна, ни
магу выразить, скаким нетерпенем спишу ваз уведомить, што я, пожеланию вашому, вчерас
была у В.А., зделала предложение насчет вашаго браца к Юли Владимировны, оне поблагородству собственной души незахотят мне зделать неприятности и непреставять миня лгуньею прид таким прекрасным семейством, сегодняшнего числа в двенацат часов поедут кним знакомитца, там они все узнают, принося мое почтение и цолуя ваших милых детачек остаюсь покорная к услугам
Из «белого
мага» человек превратился в невольника своего труда, причем возвышенность его призвания затемнена
была этим его пленением: хозяйственный труд
есть серая магия, в которой неразъединимо смешаны элементы магии белой и черной, силы света и тьмы, бытия и небытия, и уже самое это смешение таит в себе источник постоянных и мучительных противоречий, ставит на острие антиномии самое его существо.
Серафим,
суть теурги в самом подлинном смысле [В теософской литературе существует стремление подменить теургию магией и представить теурга лишь как могущественного
мага, «гностика», на том только основании, что внешний образ его действий естественно сближается с магическим.
Бесспорно, все в природе исполнено божественного смысла, вся она
есть символ Бога (как это с особенной живостью чувствовал Карлейль), углублением в эту символику порождается пафос поэтов, натурфилософов, мистиков,
магов.
Поэт, мифолог, мист [Участник мистерии.] и
маг неотделимы от философа ни в Пифагоре, ни в Платоне, ни в Плотине, и в качестве духовных отцов столпы немецкого идеализма могут взять себе лишь… софистов, столкновение с которыми у Сократа и Платона
было не столько на почве определенного философского учения, сколько самого способа философствования, ars.philosophandi [Искусство философствования (лат.).].
Но современный вождь-диктатор снова превращается в
мага и скоро, вероятно,
будет налагать руки для исцеления болезней.
Церковное сознание признавало
магов черными и всякую магию черной, ибо всякое общение с духами природы должно
было быть прекращено в христианскую эпоху искупления.