Неточные совпадения
«Ведь всё это
было и прежде; но отчего я не замечала этого прежде?» — сказала себе Анна. — Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее цель добродетель, она христианка, а она всё сердится, и всё
у нее
враги и всё
враги по христианству и добродетели».
Ибо
у крестьян Чичикова
будут теперь два сильные
врага.
Поле далеко
было занято раскиданными по нем возами с висячими мазницами, облитыми дегтем, со всяким добром и провиантом, набранным
у врага.
— Да — о погоде!
У меня голуби ожирели, — тоскливо хрипел он, показывая в потолок пальцем цвета моркови. — Лучшая охота в городе, два раза премирована, москвичам носы утер. Тут
есть такой подлец, Блинов, трактирщик,
враг мой, подстрелил
у меня Херувима, лучшего турмана во всей России, — дробь эту он, убийца, получит в морду себе…
— Потому что — авангард не побеждает, а погибает, как сказал Лютов? Наносит первый удар войскам
врага и — погибает? Это — неверно. Во-первых — не всегда погибает, а лишь в случаях недостаточно умело подготовленной атаки, а во-вторых — удар-то все-таки наносит! Так вот, Самгин, мой вопрос: я не хочу гражданской войны, но помогал и, кажется,
буду помогать людям, которые ее начинают. Тут
у меня что-то неладно. Не согласен я с ними, не люблю, но, представь, — как будто уважаю и даже…
— Ага, — оживленно воскликнул Бердников. — Да, да, она скупа, она жадная! В делах она — палач. Умная. Грубейший мужицкий ум, наряженный в книжные одежки. Мне — она —
враг, — сказал он в три удара, трижды шлепнув ладонью по своему колену. — Росту промышленности русской — тоже
враг. Варягов зовет — понимаете? Продает англичанам огромное дело. Ростовщица.
У нее в Москве подручный
есть, какой-то хлыст или скопец, дисконтом векселей занимается на ее деньги, хитрейший грабитель! Раб ее, сукин сын…
— Немцы считаются самым ученым народом в мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что? Никто этого не знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей.
У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь
был врагом бога, и народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
У этой женщины впереди всего шло уменье жить, управлять собой, держать в равновесии мысль с намерением, намерение с исполнением. Нельзя
было застать ее неприготовленную, врасплох, как бдительного
врага, которого, когда ни подкараульте, всегда встретите устремленный на вас, ожидающий взгляд.
Между товарищами он
был очень странен: они тоже не знали, как понимать его. Симпатии его так часто менялись, что
у него не
было ни постоянных друзей, ни
врагов.
— Так объявляю же вам, что все это — ложь, сплетение гнусных козней и клевета
врагов, то
есть одного
врага, одного главнейшего и бесчеловечного, потому что
у него один только
враг и
есть — это ваша дочь!
Один только отец Аввакум, наш добрый и почтенный архимандрит, относился ко всем этим ожиданиям, как почти и ко всему, невозмутимо-покойно и даже скептически. Как он сам лично не имел
врагов, всеми любимый и сам всех любивший, то и не предполагал их нигде и ни в ком: ни на море, ни на суше, ни в людях, ни в кораблях.
У него
была вражда только к одной большой пушке, как совершенно ненужному в его глазах предмету, которая стояла в его каюте и отнимала
у него много простора и свету.
Привалов ничего не отвечал. Он думал о том, что именно ему придется вступить в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а может
быть, и
враги. Вернее всего, последнее. Но пока игра представляла закрытые карты, и можно
было только догадываться,
у кого какая масть на руках.
— Ну, батенька,
у всякого свои расчеты: значит, ему так показалось выгоднее, а может
быть, просто не вытерпел и хватил разом.
Враг силен, горами качает.
В этом смысле он считал себя несколько обиженным и обойденным по службе и всегда уверен
был, что там, в высших сферах, его не сумели оценить и что
у него
есть враги.
Я тебе рассказывать не
буду, как это все вышло в подробности,
были у него
враги действительно, только вдруг в городе чрезмерное охлаждение к нему и ко всей фамилии, все вдруг точно отхлынули.
Но ротмистр Яфф никакого удовлетворения от него не потребовал — он даже не встретился нигде с ним, — и Чертопханов не думал отыскивать своего
врага, и никакой истории
у них не вышло. Сама Маша скоро после того пропала без вести. Чертопханов запил
было, однако «очувствовался». Но тут постигло его второе бедствие.
— И сам ума не приложу, батюшка, отцы вы наши: видно,
враг попутал. Да, благо, подле чужой межи оказалось; а только, что греха таить, на нашей земле. Я его тотчас на чужой-то клин и приказал стащить, пока можно
было, да караул приставил и своим заказал: молчать, говорю. А становому на всякий случай объяснил: вот какие порядки, говорю; да чайком его, да благодарность… Ведь что, батюшка, думаете? Ведь осталось
у чужаков на шее; а ведь мертвое тело, что двести рублев — как калач.
Во всем районе, от Кусуна до залива Ольги, Чжан Бао считался самой авторитетной личностью. Китайцы и тазы обращались к нему за советами, и, если где-нибудь надо
было примирить 2 непримиримых
врагов, китайцы опять-таки обращались к Чжан Бао. Он часто заступался за обиженных, и на этой почве
у него
было много
врагов. Особенную ненависть он питал к хунхузам и своими преследованиями навел на них такой страх, что далее реки Иодзыхе они заходить не решались.
И вот этот-то страшный человек должен
был приехать к нам. С утра во всем доме
было необыкновенное волнение: я никогда прежде не видал этого мифического «брата-врага», хотя и родился
у него в доме, где жил мой отец после приезда из чужих краев; мне очень хотелось его посмотреть и в то же время я боялся — не знаю чего, но очень боялся.
Если б каждый, входя в комитет, вносил только свою исключительную национальность, это не мешало бы еще;
у них
было бы единство ненависти к одному главному
врагу — к Священному союзу.
В 1846, в начале зимы, я
был в последний раз в Петербурге и видел Витберга. Он совершенно гибнул, даже его прежний гнев против его
врагов, который я так любил, стал потухать; надежд
у него не
было больше, он ничего не делал, чтоб выйти из своего положения, ровное отчаяние докончило его, существование сломилось на всех составах. Он ждал смерти.
У меня
были не только внешние припадки гнева, но я иногда горел от гнева, оставаясь один в комнате и в воображении представляя себе
врага.
— А я рад, что вы остановились
у нашего
врага, — сказал он, прощаясь со мной. — Вы
будете знать наши слабые стороны.
— Нет, это уж всё
враги мои.
Будьте уверены, князь, много проб
было; здесь искренно не прощают! — горячо вырвалось
у Гани, и он повернулся от Вари в сторону.
Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу
врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и на последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё; последние женины тряпки
были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ на поданную просьбу, а
у меня почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
Результатом этой сцены
было то, что
враги очутились на суде
у Карачунского. Родион Потапыч не бывал в господском доме с того времени, как поселилась в нем Феня, а теперь пришел, потому что давно уже про себя похоронил любимую дочь.
— Да я-то
враг, што ли, самому себе? — кричал Тит, ударяя себя в грудь кулаком. — На свои глаза свидетелей не надо… В первую голову всю свою семью выведу в орду. Все
у меня
есть, этово-тово, всем от господа бога доволен, а в орде лучше… Наша заводская копейка дешевая, Петр Елисеич, а хрестьянская двухвершковым гвоздем приколочена. Все свое в хрестьянах: и хлеб, и харч, и обуй, и одёжа… Мне-то немного надо, о молодых стараюсь…
Другой
враг у Таисьи, которого Нюрочка тоже очень любила,
был о. Сергей.
Сейчас пробежал телеграфическое известие из Ирбита, что Балаклава взята нашими и что 3 т.
врагов легло на месте. Ура!
будем ждать 18 № «Московских ведомостей». Говорят, это там подробно рассказано. — Минеев, впрочем, должен
быть у нас прежде этого листка. Я сказал, потому что меня эта новость расшевелила, и потом уже придумал, что вы ее сами услышите.
Мироныч отвечал, что один пасется
у «Кошелги», а другой
у «Каменного
врага», и прибавил: «Коли вам угодно
будет, батюшка Алексей Степаныч, поглядеть господские ржаные и яровые хлеба и паровое поле (мы завтра отслужим молебен и начнем сев), то не прикажете ли подогнать туда табуны?
Во-первых, он, как говорится, toujours a cheval sur les principes; [всегда страшно принципиален (франц.)] во-вторых, не прочь от «святого» и выражается о нем так: «convenez cependant, mon cher, qu'il
у a quelque chose que notre pauvre raison refuse d'approfondir», [однако согласитесь, дорогой,
есть вещи, в которые наш бедный разум отказывается углубляться (франц.)] и, в-третьих, пишет и монологи и передовые статьи столь неослабно, что никакой Оффенбах не в силах заставить его положить оружие, покуда существует хоть один несраженный
враг.
Не
было у нас ни обедов по подписке, ни тостов, ни адресов, ни просьб о разрешении идти на брань с
врагом поголовно, с чадами и домочадцами.
И все эти прихотливые буржуа видят друг в друге смертельных
врагов, предаются беспрерывным взаимным пререканиям и в этих чисто внешних эволюциях доходят иногда до такого пафоса, что издали кажется, не забыли ли они, что
у всех
у них одна цель: чтоб государство оставалось неприкосновенным, и чтоб буржуа
был сыт, стоял во главе и благодушествовал.
—
У врагов наших
есть нарезные ружья, но нет усердия-с, — сказал он, —
у нас же хотя нет нарезных ружей, но
есть усердие-е. И притом дисциплина-с. Смиррно! — вдруг крикнул он, грозя на нас очами.
Сидит сам сатана, исконный
враг человеческий, сидит он на змее трехглавныем огненныем; проворные бесы кругом его грешников мучают, над телесами их беззаконными тешатся,
пилят у них руки-ноги
пилами острыими, бьют их в уста камнями горячими, тянут из них жилы щипцами раскаленными, велят лизать языком сковороды огненные, дерут им спины гребенками железными…
— Схожу-с! — повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим
врагом, остался
у Лебедева вечер. Тот
было показывал ему свое любимое ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: «Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И капитан смотрел, ничего, однако, не видя и не понимая.
Севастопольское войско, как море в зыбливую мрачную ночь, сливаясь, развиваясь и тревожно трепеща всей своей массой, колыхаясь
у бухты по мосту и на Северной, медленно двигалось в непроницаемой тесноте прочь от места, на котором столько оно оставило храбрых братьев, — от места, всего облитого его кровью — от места, 11 месяцев отстаиваемого от вдвое сильнейшего
врага, и которое теперь велено
было оставить без боя.
— Да почему же ты знаешь (итальянцы, как известно, легко «тыкаются»), что
у Эмиля
врагов не
будет, если даже и откроется в нем это «estro»?
У Н.И. Пастухова
было большое количество друзей и не меньшее число ожесточенных
врагов.
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что тот чуть ли не чрезвычайно важная птица, но что в этом какой-то секрет; что проживал он
у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен
был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в другом виде и в другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может
быть, скоро и
у нас услышат, и что всё это он слышал от Петра Степановича, «тайного
врага Николая Всеволодовича».
–…И еще недавно, недавно — о, как я виновата пред Nicolas!.. Вы не поверите, они измучили меня со всех сторон, все, все, и
враги, и людишки, и друзья; друзья, может
быть, больше
врагов. Когда мне прислали первое презренное анонимное письмо, Петр Степанович, то, вы не поверите этому,
у меня недостало, наконец, презрения, в ответ на всю эту злость… Никогда, никогда не прощу себе моего малодушия!
Et puis, mon ami, [мои
враги… и затем к чему этот прокурор, эта свинья прокурор наш, который два раза
был со мной невежлив и которого в прошлом году с удовольствием поколотили
у этой очаровательной и прекрасной Натальи Павловны, когда он спрятался в ее будуаре.
— Извольте, извольте!.. — не выдержал долее граф. — Я для вас готов
быть у старика… Он, я знаю, не так виноват, как говорят про него
враги его.
Во всем этом, может
быть, неосновательные предубеждения, однако они, я знаю, существуют между здешним дворянством; кроме того,
у меня
есть и
враги, которые потому положат вам налево, что я
буду за вас.
Ченцов, прежде всего, по натуре своей
был великодушен: на дуэли, которую он имел с человеком, соблазнившим его первую жену, он мог, после промаха того, убить его наверняк, потому что имел право стрелять в своего
врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой им
у него женщины.
Есть у него в этом смысле два очень серьезных
врага: воображение, способное мгновенно создавать разнообразные художественные образы, и чувствительное сердце, готовое раскрываться навстречу первому попавшемуся впечатлению.
В доме
у меня
был тоже
враг — невеста приказчика, чрезмерно игривая девица; с нею играла вся молодежь мастерской, поджидая ее в сенях, обнимая; она не обижалась на это, а только взвизгивала тихонько, как маленькая собачка.
Был у меня в ту пору ядовитый
враг, дворник одного из публичных домов Малой Покровской улицы.
— Ну так что же?
У полек, стало
быть,
враги — все
враги самостоятельности Польши, а ваши
враги — все русские патриоты.
На дворе
было уже около двух часов ночи, что для уездного города, конечно,
было весьма поздно, и Препотенский, плетяся, размышлял, каким способом ему благополучнее доставиться домой, то
есть улизнуть ли потихоньку, чтоб его не заметил Ахилла, или, напротив, ввериться его великодушию, так как Варнава когда-то читал, что
у черкесов на Кавказе иногда спасаются единственно тем, что вверяют себя великодушию
врага, и теперь он почему-то склонялся к мысли судить об Ахилле по-черкесски.