Неточные совпадения
Вронский в первый раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и
бросить вызов
свету, т. е. навсегда отречься от него».
— Я пожалуюсь? Да ни за что в
свете! Разговоры такие пойдут, что и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только и держится всё волостным судом да старшиной. Этот отпорет его по старинному. А не будь этого —
бросай всё! Беги на край
света!
По тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо ждать от
света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры сына. Но он возлагал большие надежды на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не
бросит камня и с простотой и решительностью поедет к Анне и примет ее.
Гораздо легче изображать характеры большого размера: там просто
бросай краски со всей руки на полотно, черные палящие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ — и портрет готов; но вот эти все господа, которых много на
свете, которые с вида очень похожи между собою, а между тем как приглядишься, увидишь много самых неуловимых особенностей, — эти господа страшно трудны для портретов.
— Могу сказать, что получите первейшего сорта, лучше которого <нет> в обеих столицах, — говорил купец, потащившись доставать сверху штуку;
бросил ее ловко на стол, разворотил с другого конца и поднес к
свету. — Каков отлив-с! Самого модного, последнего вкуса!
Оказалось, что Чичиков давно уже был влюблен, и виделись они в саду при лунном
свете, что губернатор даже бы отдал за него дочку, потому что Чичиков богат, как жид, если бы причиною не была жена его, которую он
бросил (откуда они узнали, что Чичиков женат, — это никому не было ведомо), и что жена, которая страдает от безнадежной любви, написала письмо к губернатору самое трогательное, и что Чичиков, видя, что отец и мать никогда не согласятся, решился на похищение.
— Ясные паны! — произнес жид. — Таких панов еще никогда не видывано. Ей-богу, никогда. Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на
свете!.. — Голос его замирал и дрожал от страха. — Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украине! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое, что только поплевать на него, да и
бросить! Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но голос не послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь принес… да вот лучше пойдемте сюда… к
свету… — И,
бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
— С неделю тому назад сижу я в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень и
свет на земле; девица, подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее:
брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
— Меня эти вопросы волнуют, — говорила она, глядя в небо. — На святках Дронов водил меня к Томилину; он в моде, Томилин. Его приглашают в интеллигентские дома, проповедовать. Но мне кажется, что он все на
свете превращает в слова. Я была у него и еще раз, одна; он
бросил меня, точно котенка в реку, в эти холодные слова, вот и все.
Скупо
бросив несколько десятков тяжелых капель, туча прошла, гром стал тише, отдаленней, ярко взглянула в окно луна, и
свет ее как бы толкнул все вокруг, пошевелилась мебель, покачнулась стена.
— Это бы лицо да с молитвенным, напряженным взглядом, без этого страстного вожделения!.. Послушайте, Борис Павлыч, переделайте портрет в картину;
бросьте ваш
свет, глупости, волокитства… завесьте окна да закупорьтесь месяца на три, на четыре…
Начну с того, что для меня и сомнения нет, что он любил маму, и если
бросил ее и «разженился» с ней, уезжая, то, конечно, потому, что слишком заскучал или что-нибудь в этом роде, что, впрочем, бывает и со всеми на
свете, но что объяснить всегда трудно.
В одном месте кроется целый лес в темноте, а тут вдруг обольется ярко лучами солнца, как золотом, крутая окраина с садами. Не знаешь, на что смотреть, чем любоваться;
бросаешь жадный взгляд всюду и не поспеваешь следить за этой игрой
света, как в диораме.
Слабо теплившиеся неугасимые лампады
бросали колеблющийся
свет кругом, выхватывая из окружающей темноты глубокую резьбу обронных риз, хитрые потемневшие узоры басменного дела, поднизи из жемчуга и цветных камней, золотые подвески и ожерелья.
Заплакал бы и, пожалуй, завтра пришел бы ко мне чем
свет и
бросил бы, может быть, мне кредитки и растоптал бы как давеча.
Все опять притихли. Павел
бросил горсть сухих сучьев на огонь. Резко зачернелись они на внезапно вспыхнувшем пламени, затрещали, задымились и пошли коробиться, приподнимая обожженные концы. Отражение
света ударило, порывисто дрожа, во все стороны, особенно кверху. Вдруг откуда ни возьмись белый голубок, — налетел прямо в это отражение, пугливо повертелся на одном месте, весь обливаясь горячим блеском, и исчез, звеня крылами.
— Я тебя любил, я люблю тебя без ума, без памяти — и как подумаю я теперь, что ты этак, ни с того ни с сего, здорово живешь, меня покидаешь да по
свету скитаться станешь — ну, и представляется мне, что не будь я голяк горемычный, не
бросила ты бы меня!
А теперь я от себя прибавлю только то, что на другой же день мы с Ермолаем чем
свет отправились на охоту, а с охоты домой, что чрез неделю я опять зашел к Радилову, но не застал ни его, ни Ольги дома, а через две недели узнал, что он внезапно исчез,
бросил мать, уехал куда-то с своей золовкой.
Этот анекдот, которого верность не подлежит ни малейшему сомнению,
бросает большой
свет на характер Николая. Как же ему не пришло в голову, что если человек, которому он не отказывает в уважении, храбрый воин, заслуженный старец, — так упирается и так умоляет пощадить его честь, то, стало быть, дело не совсем чисто? Меньше нельзя было сделать, как потребовать налицо Голицына и велеть Стаалю при нем объяснить дело. Он этого не сделал, а велел нас строже содержать.
Он
бросал деньги направо и налево, никому ни в чем не отказывал, особенно учащейся молодежи, держал на Тверской, на углу Чернышевского переулка, рядом с генерал-губернаторским домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников «Новый
Свет» и продавал в розницу чистое, натуральное вино по двадцать пять копеек за бутылку.
Я спустился в эту темноту, держась за руку моего знакомого. Ничего не видя кругом, сделал несколько шагов. Щелкнул выключатель, и яркий
свет электрической лампы
бросил тень на ребра сводов. Желтые полосы заиграли на переплетах книг и на картинах над письменным столом.
Может быть, он представлял себе, что где-нибудь в неведомом
свете стали настоящими господами и те двое людей, которые
бросили его в жизнь и забыли…
Я не знаю, как это случилось, но только с первых строк этой картины — вся она встала передо мной, как живая,
бросая яркий
свет на все прочитанное урывками до тех пор.
Кто сумеет
бросить луч
света в безобразный мрак этой непостижимой логики «темного царства»?
— А ежели она у меня с ума нейдет?.. Как живая стоит… Не могу я позабыть ее, а жену не люблю. Мамынька женила меня, не своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее не могу… День и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек стал: в яму
бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня
свет из глаз вон. Ничего не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда, еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной было — и не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
— Да и сделаю ж я один конец, — продолжал Василий, ближе подсаживаясь к Маше, как только Надежа вышла из комнаты, — либо пойду прямо к графине, скажу: «так и так», либо уж…
брошу все, убегу на край
света, ей-богу.
Сама говорю, что низость, а если он
бросит меня, я побегу за ним на край
света, хоть и отталкивать, хоть и прогонять меня будет.
Если мое дело обставлено прочно, если я не лишен дара противопоставлять выводам моего противника другие, еще более логичные выводы, и если, при этом, я умею одни обстоятельства оставить в тени, а на другие
бросить яркий
свет — я заранее могу быть уверен, что дело мое будет выиграно.
Бек-Агамалов пожимал руки офицерам, низко и небрежно склоняясь с седла. Он улыбнулся, и казалось, что его белые стиснутые зубы
бросили отраженный
свет на весь низ его лица и на маленькие черные, холеные усы…
— Я знаю еще больше, — продолжал Калинович, — знаю, что вам тяжело и очень тяжело жить на
свете, хотя, может быть, вы целые дни смеетесь и улыбаетесь. На днях еще видел я девушку, которую
бросил любимый человек и которую укоряют за это родные, презрели в обществе, но все-таки она счастливее вас, потому что ей не за что себя нравственно презирать.
Та отчаянная идея, с которою он вошел к Кириллову, после «дурака», выслушанного от Петра Степановича на тротуаре, состояла в том, чтобы завтра же чем
свет бросить всё и экспатрироваться за границу!
— Не только не обременительная, — поспешил я успокоит его, — но даже, если можно так выразиться, соблазнительно умеренная. Помилуйте! выполнение по всей таксе стоит всего сто тридцать семь рублей двадцать копеек, а мало ли на
свете богатых людей, которым ничего не стоит
бросить такие деньги, лишь бы доставить себе удовольствие!
— Вижу, — отвечал Михеич и ложку
бросил. — Стало, и мне не жить на белом
свете! Пойду к господину, сложу старую голову подле его головы, стану ему на том
свете служить, коль на этом заказано!
И ей он, Иуда, нанес тягчайшее увечье, и у ней он сумел отнять
свет жизни, отняв сына и
бросив его в какую-то безыменную яму.
— Капитал-то можно бы при жизни из рук в руки передать, — молвила Арина Петровна, как бы вскользь
бросая предположение и вновь принимаясь рассматривать на
свет свои руки.
Она шла впереди Передонова по лестнице, в коридор, где висела маленькая лампочка,
бросая тусклый
свет на верхние ступеньки. Юлия радостно и тихо смеялась, и ленты ее зыбко дрожали от ее смеха.
Живая ткань облаков рождает чудовищ, лучи солнца вонзаются в их мохнатые тела подобно окровавленным мечам; вот встал в небесах тёмный исполин, протягивая к земле красные руки, а на него обрушилась снежно-белая гора, и он безмолвно погиб; тяжело изгибая тучное тело, возникает в облаках синий змий и тонет, сгорает в реке пламени; выросли сумрачные горы, поглощая
свет и
бросив на холмы тяжкие тени; вспыхнул в облаках чей-то огненный перст и любовно указует на скудную землю, точно говоря...
Возле кровати больной горел ночник, сделанный в блюдечке, который
бросал довольно яркий круг
света на потолок, беспрестанно изменявший величину, колебавшийся и вторивший всем движениям маленького пламени, сожигавшего маленькую светильню.
— Я с вами не согласен, — присовокупил Круциферский, — я очень понимаю весь ужас смерти, когда не только у постели, но и в целом
свете нет любящего человека, и чужая рука холодно
бросит горсть земли и спокойно положит лопату, чтоб взять шляпу и идти домой. Любонька, когда я умру, приходи почаще ко мне на могилу, мне будет легко…
За этим пароксизмом последовал быстрый упадок сил. Пепко сел на пол и умолк. В единственное окно моего гроба глядело уже летнее утро. Какой-то нерешительный
свет бродил по дешевеньким обоям, по расщелявшемуся деревянному полу, по гробовой крышке-потолку, точно чего-то искал и не находил. Пепко сидел, презрительно мотал головой и, взглядывая на меня, еще более презрительно фыркал. Потом он достал из кармана несколько написанных листов и,
бросив их мне в физиономию, проворчал...
Против Брагиных из прежних знакомых не были восстановлены только Пятовы и Пазухины, но, может быть, это была простая случайность, как многое другое на
свете: стоило
бросить малейший повод — и Пазухины и Пятовы точно так же восстали бы против Брагиных.
Обжился я на зимовнике и полюбил степь больше всего на
свете, должно быть, дедовская кровь сказалась. На всю жизнь полюбил и часто
бросал Москву для степных поездок по коннозаводским делам.
Но не из эгоизма поступаю я так: эгоисту было бы легче и спокойнее не поднимать вовсе этого вопроса. Да, требования мои тяжелы, и я не удивлюсь, если они тебя испугают. Тебе ненавистны люди, с которыми ты жить должна, ты тяготишься
светом, но в силах ли ты
бросить этот самый
свет, растоптать венец, которым он тебя венчал, восстановить против себя общественное мнение, мнение тех ненавистных людей?
То же самое еще чаще может случаться и при обсуждении литературных произведений: и когда критик-адвокат надлежащим образом поставит вопрос, сгруппирует факты и
бросит на них
свет известного убеждения, — общественное мнение, не обращая внимания на кодексы пиитики, будет уже знать, чего ему держаться.
— Ах, полно! Разве это можно
бросить? Ты знаешь — сколько разных мыслей на
свете! О, господи! И есть такие, что голову жгут… В одной книге сказано, что все существующее на земле разумно…
— Э-эхе-хе! — вздохнул Маякин. — И никому до этого дела нет… Вон и штаны твои, наверно, так же рассуждают: какое нам дело до того, что на
свете всякой материи сколько угодно? Но ты их не слушаешь — износишь да и
бросишь…
— Мерзавцы! — кричал Саша, ругая начальство. — Им дают миллионы, они
бросают нам гроши, а сотни тысяч тратят на бабёнок да разных бар, которые будто бы работают в обществе. Революции делает не общество, не барство — это надо знать, идиоты, революция растёт внизу, в земле, в народе. Дайте мне пять миллионов — через один месяц я вам подниму революцию на улицы, я вытащу её из тёмных углов на
свет…
Он снова остановился против освещённого окна и молча посмотрел на него. На чёрном кривом лице дома окно, точно большой глаз,
бросало во тьму спокойный луч
света,
свет был подобен маленькому острову среди тёмной тяжёлой воды.
Она довольно побилась со своим мужем, определяя и перемещая его с места на место, и, наконец, произведя на
свет Викториночку,
бросила супруга в его хуторном тетеречнике и перевезла весь свой приплод в ближайший губернский город, где в то святое и приснопамятное время содержал винный откуп человек, известный некогда своим богатством, а ныне — позором и бесславием своих детей.