Неточные совпадения
Когда наша шлюпка направилась от фрегата к берегу, мы увидели, что из деревни
бросилось бежать множество женщин и детей к горам, со всеми признаками боязни. При
выходе на берег мужчины толпой старались не подпускать наших к деревне, удерживая за руки и за полы. Но им написали по-китайски, что женщины могут быть покойны, что русские съехали затем только, чтоб посмотреть берег и погулять. Корейцы уже не мешали ходить, но только старались удалить наших от деревни.
Что нам известно о хлебопашестве в этом углу Сибири, который причислен, кажется, так, из снихождения, к жилым местам, к Якутской области? что оно не удается, невозможно; а между тем
на самых свежих и новых поселениях,
на реке Мае, при
выходе нашем из лодки
на станции, нам первые
бросались в глаза огороды и снопы хлеба,
на первый раз ячменя и конопли.
И с этими словами вдруг вышел из кухни. А Феня
выхода этого испугалась чуть не больше еще, чем когда он давеча вбежал и
бросился на нее.
Когда он ушел, я
бросилась на постель и горько, горько плакала, потом стала думать, что делать — все сколько-нибудь ценные вещи — кольцы, ложки — давно были заложены; я видела один
выход: приходилось идти к нашим и просить их тяжелой, холодной помощи.
Вихрь ужаса охватил людей, с криком и воплями все
бросились к
выходу, многие упали без чувств
на кафли пола, многие плакали, как дети, а Серафина стояла с топором в руке над беднягой Донато и бесчувственной дочерью своей, как Немезида деревни, богиня правосудия людей с прямою душой.
Я вдруг очнулся. Как? я выиграл в этот вечер сто тысяч флоринов! Да к чему же мне больше? Я
бросился на билеты, скомкал их в карман, не считая, загреб все мое золото, все свертки и побежал из воксала. Кругом все смеялись, когда я проходил по залам, глядя
на мои оттопыренные карманы и
на неровную походку от тяжести золота. Я думаю, его было гораздо более полупуда. Несколько рук протянулись ко мне; я раздавал горстями, сколько захватывалось. Два жида остановили меня у
выхода.
Предупредить опасность и
броситься врасплох
на врага — вот единственный
выход, который и был подсказан Турции отчаянием и вместе с тем благоразумием.
Она с восторгом смотрела
на сидевшего в кресле сына и
бросилась обнимать присутствовавшую при первом
выходе больного Зою Никитишну.
С этим он плеснул скипидаром
на портьеры и зажег их и в полном безумии
бросился к другому
выходу из спальни, но в это же мгновение осажденная повернула ключ и, открыв двери, предстала в пылающей раме горящих портьер. Она была в мантилье и в платье, с головой, покрытой кружевною косынкой. Этого Фебуфис не ожидал и вскрикнул...