Неточные совпадения
Два
года с половиной я прожил с великим художником и видел, как под
бременем гонений и несчастий разлагался этот сильный человек, павший жертвою приказно-казарменного самовластия, тупо меряющего все на свете рекрутской меркой и канцелярской линейкой.
Мать наша, следуя плачевной и смертию разрешающихся от
бремени жен ознаменованной моде, уготовала за многие
лета тебе печаль, а дочери своей болезнь, детям твоим слабое телосложение.
Прошел еще
год. Надежда Федоровна хлопотала об открытии"Общества для вспоможения чающим движения воды". Старания ее увенчались успехом, но — увы! она изнемогла под
бременем ходатайств и суеты. Пришла старость, нужен был покой, а она не хотела и слышать о нем. В самом разгаре деятельности, когда в голове ее созревали все новые и новые планы (Семигоров потихоньку называл их"подвохами"), она умерла, завещавши на смертном одре племяннице свое"дело".
Вспомните, что я излагал некогда о есотерическом и ексотерическом в науке: я видел мою esotoris [Сокровенную (греч.)] тогда яко зерцалом в гадании: я лишь в отраднейшей мечте воображал счастливцев, которым суждено отраднейшее
бремя овладеть на много
лет умом цветущих юношей с призванием к степени высокому и весть их к истинному разумению жизни… и вот об этом речь…
Краснея, признаюсь, что мне тогда и в голову не приходило «лететь с мечом на поле брани», но старшие казенные студенты, все через
год назначаемые в учители, рвались стать в ряды наших войск, и поприще ученой деятельности, на которое они охотно себя обрекали, вдруг им опротивело: обязанность прослужить шесть
лет по ученой части вдруг показалась им несносным
бременем.
К зиме я всегда старался продвинуться на юг, где потеплей, а если меня на севере снег и холод заставал, тогда я ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся монахи, но покажешь себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не берёт. Ноги отдыхают, а руки да голова работают. Вспоминаешь всё, что видел за
лето, хочешь выжать из этого
бремени чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до слёз.
Подобные мысли и опасения тревожили Кольцова почти постоянно и возмущали последние дни его жизни. Во все продолжение 1842
года он был болен. Наконец силы его совершенно истощились; он упал под
бременем болезни, бедности и бесплодной борьбы с обстоятельствами. 19 октября 1842
года, в три часа пополудни, Кольцова не стало. Он умер на 34-м
году от рождения.
В 1873
году, на вершине своей славы и опытности, Бильрот писал одной своей старой знакомой: «У меня много оперированных и еще больше таких, которых предстоит оперировать; они занимают все мои мысли; из
года в
год увеличивается их число,
бремя становится все тяжелее и тяжелее.
Бремя заведования и хозяйственного ведения журнала я в первый
год, то есть до начала 1864-го, нес еще"с легким сердцем".
С ним и по гонорару и как с заимодавцем я рассчитался после 1873
года. Доверенное лицо, которое ладило и с ним тогда (я жил в Италии, очень больной), писало мне, а потом говорило, что нашло Лескова очень расположенным покончить со мною совершенно миролюбиво. Ему ведь более чем кому-либо хорошо было известно, что я потерял на"Библиотеке"состояние и приобрел непосильное
бремя долгов.
В заключение несколько слов по поводу войска, пронёсшего на себе все тягости китайского похода 1900
года, и теперь выносящего на своих плечах тяжёлое
бремя войны.
Этим убеждением князя в таинственном исчезновении вместе с Луганским его бывшего опекуна вскоре воспользовался Гиршфельд, решивший открыть перед Шестовым свои карты. Он уже переехал в Петербург, а князь все еще продолжал жить на даче. Последнего задержала болезнь Агнессы Михайловны, разрешившейся недавно от
бремени вторым ребенком — девочкой. Первому — мальчику шел уже второй
год. Наконец, она достаточно оправилась для возможности переезда.
После этого Варвара Ивановна была трижды беременна, но два раза разрешение от
бремени было преждевременно, третий раз, 4 августа 1784
года, родился сын, Аркадий.
На Крещенье, ночью, попадья благополучно разрешилась от
бремени мальчиком, и нарекли его Василием. Была у него большая голова и тоненькие ножки и что-то странно-тупое и бессмысленное в неподвижном взгляде округлых глаз. Три
года провели поп и попадья в страхе, сомнениях и надежде, и через три
года ясно стало, что новый Вася родился идиотом.
И когда остался один, без револьвера, который носил столько
лет, с полуоткрытой дверью, в которую неслись издали чужие, незнакомые голоса и тихое позвякивание шпор, — почувствовал он всю громаду
бремени, которое взвалил на плечи свои. Тихо прошелся по комнате и, обратясь лицом в сторону, где должны были находиться те, произнес...