Неточные совпадения
Это было одно из тех мест, которых теперь, всех размеров, от 1000 до 50 000 в год жалованья, стало
больше, чем прежде было теплых взяточных мест; это было место
члена от комиссии соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно — железных дорог и банковых учреждений.
— Нет, уж не
член; я вышел, — отвечал Константин Левин, — и не езжу
больше на собрания.
Вы скольких мест
член, Николай Иваныч? — обратилась она к Свияжскому, — кажется,
больше двадцати?
Еще не было двух часов, когда
большие стеклянные двери залы присутствия вдруг отворились, и кто-то вошел. Все
члены из-под портрета и из-за зерцала, обрадовавшись развлечению, оглянулись на дверь; но сторож, стоявший у двери, тотчас же изгнал вошедшего и затворил за ним стеклянную дверь.
Он отмечал, что по составу своему сборища становятся всё пестрее, и его особенно удовлетворял тот факт, что к основному, беспартийному ядру таких собраний все
больше присоединялось
членов реформаторских партий и все более часто, открыто выступали люди, настроенные революционно.
Я познакомился почти со всеми
членами здешнего общества, и служащими и торгующими, и неслужащими и неторгующими: все они с
большим участием расспрашивали о моих странствованиях и выслушивали с живым любопытством мои рассказы.
Член суда с
большой бородой и добрыми, вниз оттянутыми глазами, страдавший катаром, чувствуя себя очень ослабевшим, обратился к председателю...
И наконец третий
член суда, тот самый Матвей Никитич, который всегда опаздывал, — этот
член был бородатый человек с
большими, вниз оттянутыми, добрыми глазами.
Секретарь сидел на противоположном конце возвышения и, подготовив все те бумаги, которые могут понадобиться для чтения, просматривал запрещенную статью, которую он достал и читал вчера. Ему хотелось поговорить об этой статье с
членом суда с
большой бородой, разделяющим его взгляды, и прежде разговора хотелось ознакомиться с нею.
Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом
членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и
членом налево, высоким, бородатым, с
большими добрыми глазами, было о том, что
член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
Высокий ростом, с волосами странно разбросанными, без всякого единства прически, с резким лицом, напоминающим ряд
членов Конвента 93 года, а всего более Мара, с тем же
большим ртом, с тою же резкой чертой пренебрежения на губах и с тем же грустно и озлобленно печальным выражением; к этому следует прибавить очки, шляпу с широкими полями, чрезвычайную раздражительность, громкий голос, непривычку себя сдерживать и способность, по мере негодования, поднимать брови все выше и выше.
Накануне отъезда, часа в два, я сидел у него, когда пришли сказать, что в приемной уже тесно. В этот день представлялись ему
члены парламента с семействами и разная nobility и gentry, [знать и дворянство (англ.).] всего, по «Теймсу», до двух тысяч человек, — это было grande levee, [
большое вставание (фр.).] царский выход, да еще такой, что не только король виртембергский, но и прусский вряд натянет ли без профессоров и унтер-офицеров.
Почетный «кубок
Большого орла» на бубне Шиловского подносился Шмаровиным каждому вновь принятому в
члены «среды» и выпивался под пение гимна «Недурно пущено» и грохот бубна…
Ежедневно все игроки с нетерпением ждали прихода князей: без них игра не клеилась. Когда они появлялись, стол оживал. С неделю они ходили ежедневно, проиграли
больше ста тысяч, как говорится, не моргнув глазом — и вдруг в один вечер не явились совсем (их уже было решено провести в члены-соревнователи Кружка).
Организатором и душой кружка был студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей в доме мещанки Ипатовой по
Большому Спасскому переулку, в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве, неизвестная другим
членам «Организации».
Когда новое помещение для азартной игры освободило
большой двухсветный зал, в него были перенесены из верхних столовых ужины в свободные от собраний вечера. Здесь ужинали группами, и каждая имела свой стол. Особым почетом пользовался длинный стол, накрытый на двадцать приборов. Стол этот назывался «пивным», так как пиво было любимым напитком
членов стола и на нем ставился бочонок с пивом. Кроме этого, стол имел еще два названия: «профессорский» и «директорский».
Все
больше и
больше собиралось посетителей,
больше становилось
членов клуба. Это был единственный тогда клуб, где
членами были и дамы. От наплыва гостей и новых
членов тесно стало в игнатьевских залах.
Аванзал —
большая комната с огромным столом посредине, на котором в известные дни ставились баллотировочные ящики, и каждый входящий в эти дни
член клуба, раньше чем пройти в следующие комнаты, обязан был положить в ящики шары, сопровождаемый дежурным старшиной.
Жизнь в общих камерах порабощает и с течением времени перерождает арестанта; инстинкты оседлого человека, домовитого хозяина, семьянина заглушаются в нем привычками стадной жизни, он теряет здоровье, старится, слабеет морально, и чем позже он покидает тюрьму, тем
больше причин опасаться, что из него выйдет не деятельный, полезный
член колонии, а лишь бремя для нее.
Она отучает его мало-помалу от домовитости, то есть того самого качества, которое нужно беречь в каторжном
больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится самостоятельным
членом колонии, где с первого же дня требуют от него, на основании закона и под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином и добрым семьянином.
Ан та самая Настасья Филипповна и есть, чрез которую ваш родитель вам внушить пожелал калиновым посохом, а Настасья Филипповна есть Барашкова, так сказать, даже знатная барыня, и тоже в своем роде княжна, а знается с некоим Тоцким, с Афанасием Ивановичем, с одним исключительно, помещиком и раскапиталистом,
членом компаний и обществ, и
большую дружбу на этот счет с генералом Епанчиным ведущие…
Большая часть этих
членов должны присоединиться к нам вместе с Васильем Ивановичем Райнером, с которым они живут теперь.
Он бывал оратором на сходках, он был видным
членом по устройству студенческих столовых, он участвовал в записывании, литографировании и издании лекций, он бывал выбираем старостой курса и, наконец, принимал очень
большое участие в студенческой кассе.
— Pereat policia! — разразился он еще с
большим гневом, указывая уже на Кергеля, как на
члена земского суда.
Прошло еще несколько дней.
Члены «дурного общества» перестали являться в город, и я напрасно шатался, скучая, по улицам, ожидая их появления, чтобы бежать на гору. Один только «профессор» прошел раза два своею сонною походкой, но ни Туркевича, ни Тыбурция не было видно. Я совсем соскучился, так как не видеть Валека и Марусю стало уже для меня
большим лишением. Но вот, когда я однажды шел с опущенною головою по пыльной улице, Валек вдруг положил мне на плечо руку.
И самым
большим промахом было то, что вопреки точному и ясному смыслу статьи 149 дисциплинарного устава, строго воспрещающей разглашение происходящего на суде,
члены суда чести не воздержались от праздной болтовни.
Школьное и врачебное дела замялись, потому что ни педагоги, ни врачи не получали жалованья; сами
члены управы нередко затруднялись относительно уплаты собственного вознаграждения, хотя в
большей части случаев все-таки выходили из затруднений с честью.
— Ну, попробую еще, — проговорил он и взобрался в земский суд, где застал довольно
большую компанию: исправника, непременного
члена и, кроме того, судью и заседателя: они пришли из своего суда посидеть в земский.
Срывки нынче по службе тоже пошли выпадать все маленькие, ничтожные, а потому карточная игра посерьезнее совершенно прекратилась: только и осталось одно развлечение, что придет иногда заседатель уездного суда к непременному
члену,
большому своему приятелю, поздоровается с ним… и оба зевнут.
— А вот затем, что тот
член от Общества, ревизор, засел в Москве, а я там кой-кому объявил, что, может быть, посетит ревизор; и они будут думать, что вы-то и есть ревизор, а так как вы уже здесь три недели, то еще
больше удивятся.
Стариннейшим
членом кружка был Липутин, губернский чиновник, человек уже немолодой,
большой либерал и в городе слывший атеистом.
Этот генерал, один из самых осанистых
членов нашего клуба, помещик не очень богатый, но с бесподобнейшим образом мыслей, старомодный волокита за барышнями, чрезвычайно любил, между прочим, в
больших собраниях заговаривать вслух, с генеральскою вескостью, именно о том, о чем все еще говорили осторожным шепотом.
Те приехали в заседание и единогласно объявили, что полезнее бы всего было раздать деньги на руки самим голодающим; однако
члены комитета, поняв заднюю мысль, руководившую сих мытарей, в глаза им объявили, что при подобном способе
большая часть денег бедняками будет употреблена не на покупку хлеба, а на водку откупщицкую.
Член этот действительно был родом французик, значительно пожилой, но при этом вертлявый, в завитом парике, слегка набеленный, подрумяненный, с
большим ртом, с визгливым голосом и с какой-то несносной для всех энергией, по милости которой, а также и манерами своими, он весьма напоминал скорпиона, потому что, когда к кому пристанет, так тот от него не скоро отцепится.
Перед обычным субботним обедом в Английском клубе некоторые из
членов что-то такое шепотом передавали друг другу, причем, вероятно, из опасения, чтобы их не подслушали лакеи, старались говорить
больше по-французски.
Все
члены комитета, а еще более того откупщики остались очень недовольными и смущенными: первые прямо из заседания отправились в Английский клуб, где стали рассказывать, какую штуку позволил себе сыграть с ними генерал-губернатор, и
больше всех в этом случае протестовал князь Индобский.
Словом сказать, старик шибко негодовал и даже себя считал несправедливо приниженным запустелостью суда, в дверях которого его без всякой надобности заставляют стоять в галунах, в перевязи и выделывать булавой артикулы при проходе
членов и прокуроров, которые и сами-то идут в суд лишь оттого, что деваться им
больше некуда.
Так что хотя в государстве насилие власти и менее заметно, чем насилие
членов общества друг над другом, так как оно выражается не борьбой, а покорностью, но насилие тем не менее существует и
большей частью в сильнейшей степени, чем прежде.
Те же генералы, и офицеры, и солдаты, и пушки, и крепости, и смотры, и маневры, но войны нет год, десять, двадцать лет, и кроме того всё менее и менее можно надеяться на военных для усмирения бунтов, и всё яснее и яснее становится, что поэтому генералы, и офицеры, и солдаты суть только
члены торжественных процессий — предметы забавы правителей,
большие, слишком дорогостоящие кордебалеты.
И потому зло насилия, переходя в руки власти, всегда увеличивается и увеличивается и становится со временем
больше, чем то, которое предполагается, что оно уничтожает, между тем как в
членах общества склонность к насилию всё более и более ослабевает и насилие власти становится всё менее и менее нужным.
Увар Иванович лежал на своей постели. Рубашка без ворота, с крупной запонкой, охватывала его полную шею и расходилась широкими, свободными складками на его почти женской груди, оставляя на виду
большой кипарисовый крест и ладанку. Легкое одеяло покрывало его пространные
члены. Свечка тускло горела на ночном столике, возле кружки с квасом, а в ногах Увара Ивановича, на постели, сидел, подгорюнившись, Шубин.
Наружность старшего сына, Петра, была совсем другого рода: исполинский рост, длинные
члены и узкая грудь не обещала
большой физической силы; но зато черты его отражали энергию и упрямство, которыми отличался отец.
— Знаешь что, брат? — сказал он, вставая и подходя к брату. — Не мудрствуя лукаво, баллотируйся-ка ты в гласные, а мы помаленьку да полегоньку проведем тебя в
члены управы, а потом в товарищи головы. Дальше —
больше, человек ты умный, образованный, тебя заметят и пригласят в Петербург — земские и городские деятели теперь там в моде, брат, и, гляди, пятидесяти лет тебе еще не будет, а ты уж тайный советник и лента через плечо.
— «Всегда держись так, как будто никого нет лучше тебя и нет никого хуже, — это будет верно! Дворянин и рыбак, священник и солдат — одно тело, и ты такой же необходимый
член его, как все другие. Никогда не подходи к человеку, думая, что в нем
больше дурного, чем хорошего, — думай, что хорошего
больше в нем, — так это и будет! Люди дают то, что спрашивают у них».
Лунёв знал, что там живёт
член окружного суда Громов, человек полный, румяный, с
большими чёрными усами.
Как-то после одной из первых репетиций устроился общий завтрак в саду, которым мы чествовали московских гостей и на котором присутствовал завсегдатай театра, местный адвокат, не раз удачно выступавший в столичных судах,
большой поклонник Малого театра и
член Московского артистического кружка. Его речь имела за столом огромный успех. Он начал так...
Но Прокоп предусмотрел это, и потому еще не успели приступить к прениям, как он уже распорядился поднести всем
членам конгресса по
большой рюмке водки.
Во-первых,
члены де сиянс академии, будучи в
большей части из немцев, почитают для себя рассмотрение наук за нестерпимое и несносное.
Содержание его было радостно и наивно. Девушка делилась своими впечатлениями. Это было время, когда в Саратовской губернии расселилась по
большим селам и глухим деревням группа интеллигентной молодежи в качестве учителей, писарей, кузнецов… Были сочувствующие из земства и даже священники. Девушка встретилась с некоторыми
членами кружка в Саратове, и ей казалось, что на Волге зарождается новая жизнь…
Милый дед, как странно меняется, как обманывает жизнь! Сегодня от скуки, от нечего делать, я взял в руки вот эту книгу — старые университетские лекции, и мне стало смешно… Боже мой, я секретарь земской управы, той управы, где председательствует Протопопов, я секретарь, и самое
большее, на что я могу надеяться, — это быть
членом земской управы! Мне быть
членом здешней земской управы, мне, которому снится каждую ночь, что я профессор Московского университета, знаменитый ученый, которым гордится русская земля!