Неточные совпадения
На
Щуку подан в суд донос,
Что от неё житья в пруде не стало;
Улик представлен целый воз,
И виноватую, как надлежало,
На суд в
большой лохани принесли.
— Главное, помните, что здесь должен быть особый тип парохода, принимая
большую быстроту, чем на Волге и Каме. Корпус должен быть длинный и узкий… Понимаете, что он должен идти
щукой… да. К сожалению, наши инженеры ничего не понимают и держатся старинки.
Рыбы поймали такое множество, какого не ожидали, и потому послали за телегой; по
большей части были серебряные и золотые лещи, ярко блиставшие на лунном свете; попалось также довольно крупной плотвы, язей и окуней;
щуки, жерехи и головли повыскакали, потому что были вороваты, как утверждали рыбаки.
Азарт этот еще увеличился, когда отец вытащил огромного окуня и еще огромнейшего линя, а у Евсеича сорвалась какая-то
большая рыба и вдобавок
щука оторвала удочку.
Всякий день кто-нибудь из охотников убивал то утку, то кулика, а Мазан застрелил даже дикого гуся и принес к отцу с
большим торжеством, рассказывая подробно, как он подкрался камышами, в воде по горло, к двум гусям, плававшим на материке пруда, как прицелился в одного из них, и заключил рассказ словами: «Как ударил, так и не ворохнулся!» Всякий день также стал приносить старый грамотей Мысеич разную крупную рыбу:
щук, язей, головлей, линей и окуней.
Он
больше всего радуется
щуке, которая хоть и костлява, но зато попадается крупных размеров и притом годна к солке впрок.
Поверьте, что в Петергофском уезде распределение богатств гораздо в
большей степени зависит от господина Колупаева, нежели в Инстербургском уезде от господина Гехта (Hоecht —
щука).
Мелкая торговля, бьющаяся изо всех сил вылезти в магазины, так и стала ему кидаться в глаза со всех сторон; через каждые почти десять шагов ему попадался жид, и из
большей части домов несло жареным луком и
щукой; но еще более безобразное зрелище ожидало его на Садовой: там из кабака вывалило по крайней мере человек двадцать мастеровых; никогда и нигде Калинович не видал народу более истощенного и безобразного: даже самое опьянение их было какое-то мрачное, свирепое; тут же, у кабака, один из них, свалившись на тротуар, колотился с ожесточением головой о тумбу, а другой, желая, вероятно, остановить его от таких самопроизвольных побоев, оттаскивал его за волосы от тумбы, приговаривая...
— Вот старого дармоеда держат ведь тоже! — проговорила она и, делать нечего, накинувшись своим старым салопом, побежала сама и достучалась. Часам к одиннадцати был готов ужин. Вместо кое-чего оказалось к нему приготовленными, маринованная
щука, свежепросольная белужина под белым соусом, сушеный лещ, поджаренные копченые селедки, и все это было расставлено в чрезвычайном порядке на
большом круглом столе.
За нею виднелось несколько десятков мелких головастиков,
большая часть которых была вызвана защитой, и, наконец, в особой лохани, широко разинув пасть, нервно плескалась
щука, относительно которой Громобой был долгое время в нерешительности, вызвать ли ее в качестве свидетельницы или же посадить на скамью обвиняемых в качестве укрывательницы, так как
большая часть оставивших отечество пискарей была ею заглотана.
Щука это был полицеймейстер, окунь… был окунь, а мелочь улыбалась, глядя в
большой рот востроносого полицеймейстера, и наперерыв старалась уловить его намерение сострить над окунем.
Средней величины ельцы пригодны для насадки на
щук и
больших налимов.
Где много всякой мелкой рыбы, там и
щуки разводятся и держатся во множестве;
большею частью ловят их на жерлицы, о чем я поговорю впоследствии.
Вдруг рыбак кашлянет или чихнет — и как брызги во все стороны рассыплются серебряные стайки мелких рыбок, точно мгновенный дождь спрыснул воду; то же делается от всякого внезапного звука или появления
щуки,
большого окуня, жериха и других хищных рыб.
Удочки бывают различной величины смотря по своему назначению: маленькие для мелкой рыбы: гольцов, пескарей, ершей, уклеек (в Оренбургской губернии их называют сентявками и белоглазками), ельцов, мелких окуней и плотвы; средние, более других употребительные, для крупных окуней, язей, головлей, лещей, линей и карасей;
большие удочки назначаются для самой крупной рыбы: для пород, сейчас мною поименованных, достигающих иногда огромной величины, и особенно для пород хищных: для
щук, жерихов, сазанов, судаков, карпий и лохов, или красуль.
Рыбак, стоявший возле меня на плотине огромного пруда, вытаскивая небольшую рыбу, вдруг почувствовал на удочке такую тяжесть и упорство, что едва не выронил из рук удилища, но, приняв это за неожиданное движение какой-нибудь средней рыбы, стал тащить с
большею силою и выволок на плотину порядочную
щуку.
Уженье
щук очень веселое потому, что, как скоро вы закинете удочку и поблизости есть
щука, то она не замедлит явиться, равно и потому, что нередко берут
щуки очень
большие.
Щука имеет
большие, темные, зоркие глаза, которыми издалека видит свою добычу; она покрыта чешуей, испещрена вея пятнами и крапинами темно-зеленоватого цвета; брюхо имеет белое, хвост и плавательные перья зеленовато-серые с темными извилистыми каемками.
Я сам видел, как оперившийся совсем утенок, или, лучше сказать, молодая утка, с ужасным криком от испуга и боли, хлопая по воде крыльями и даже несколько приподымаясь с воды, долго билась со
щукой, которая впилась в заднюю часть ее тела; видел также, как
большой язь таскал за собой небольшую
щуку, схватившую его за хвост.
Крючки нужны не столько
большие, сколько толстые, ибо где водятся огромные налимы, там может ввалиться иной в полпуда; он замотает бечевку или шнурок, разумеется крепкий, за корягу и так сильно рвется, что иногда выворачивает кутырь так же, как
щука, и потому тонкий крючок может прорвать желудок.
Станом он брусковат и похож на
щуку, но немного шире ее; нижняя половина его тела и брюха — серебристо-белого цвета, а спина и верхние стороны боков — сероваты; поперек всего тела лежат двенадцать неясных полос темно-синего, неяркого цвета; глаза имеет довольно
большие, желтоватые, зрачки темные.
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла длинная трава; я закинул удочку через нее в глубокий материк, насадив на крючок земляного червя; только что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это
щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то
большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно, что и это была
щука и уже
большая, ибо я почти ее видел.
Итак, это была
щука, взявшая у меня в первый и третий раз, ибо вторая, с которою я довольно возился, была вдвое
больше выуженной
щуки; но какова же жадность, что ни боль от крючка в горле, ни шум от возни со второю
щукою не могли отогнать первую!
Илья исподлобья осматривал лавку. В корзинах со льдом лежали огромные сомы и осетры, на полках были сложены сушёные судаки, сазаны, и всюду блестели жестяные коробки. Густой запах тузлука стоял в воздухе, в лавке было душно, тесно. На полу в
больших чанах плавала живая рыба — стерляди, налимы, окуни, язи. Но одна небольшая
щука дерзко металась в воде, толкала других рыб и сильными ударами хвоста разбрызгивала воду на пол. Илье стало жалко её.
Впрочем,
щук ловили
большею частью на жерлицы, насаживая порядочными окунями и плотицами, и нередко попадались полупудовые
щуки.
К
большой радости Писарева, на другой день уженье было так же удачно и с
большой лодки, как и с маленькой, особенно потому, что накануне было выброшено много снулой рыбешки и червей: это была отличная прикормка для хищной рыбы. Окуни и
щуки точно дожидались нас, и в короткое время мы поймали также двух
щук и более вчерашнего крупных окуней. Часу в двенадцатом мы отправились в Москву.
Писарев встретил нас с сияющим лицом. Лов был удачен, и рыба клевала очень хорошо; он поймал двух
щук, из которых одну фунтов в шесть, и десятка полтора окуней; в числе их были славные окуни, с лишком по фунту. Писарев обнимал и благодарил меня за удочки. «Всем тебе обязан, — говорил он, — а у моего товарища две удочки откусили
щуки, а третью оторвал
большой окунь». Вся добыча была отправлена к повару для приготовления к обеду.
Он был в
большом волнении, показывая две оборванные удочки, уверял, что одну оторвал огромный окунь, а другую откусила
щука.
Но этого мало: он не женился и детей не имел, хотя у отца его была
большая семья. Он рассуждал так: «Отцу шутя можно было прожить! В то время и
щуки были добрее, и окуни на нас, мелюзгу, не зарились. А хотя однажды он и попал было в уху, так и тут нашелся старичок, который его вызволил! А нынче, как рыба-то в реках повывелась, и пискари в честь попали. Так уж тут не до семьи, а как бы только самому прожить!»