Неточные совпадения
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком на диван, сложив руки и
положив на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал
больной и перелил через ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича на полу пред кроватью.
В этом свидетельстве сказано было: «Я, нижеподписавшийся, свидетельствую, с приложением своей печати, что коллежский секретарь Илья Обломов одержим отолщением сердца с расширением левого желудочка оного (Hypertrophia cordis cum dilatatione ejus ventriculi sinistri), а равно хроническою болью в печени (hepatis), угрожающею опасным развитием здоровью и жизни
больного, каковые припадки происходят, как надо
полагать, от ежедневного хождения в должность.
В ожидании какого-нибудь серьезного труда, какой могла дать ей жизнь со временем, по ее уму и силам, она
положила не избегать никакого дела, какое представится около нее, как бы оно просто и мелко ни было, — находя, что, под презрением к мелкому, обыденному делу и под мнимым ожиданием или изобретением какого-то нового, еще небывалого труда и дела, кроется у большей части просто лень или неспособность, или, наконец,
больное и смешное самолюбие — ставить самих себя выше своего ума и сил.
Вдруг к нам еще приводят
больных, — куда их
положить?
Консилиум исследовал, хлопая глазами под градом, чорт знает, каких непонятных разъяснений Кирсанова, возвратился в прежний, далекий от комнаты
больной, зал и
положил: прекратить страдания
больной смертельным приемом морфия.
Мысль потерять отца своего тягостно терзала его сердце, а положение бедного
больного, которое угадывал он из письма своей няни, ужасало его. Он воображал отца, оставленного в глухой деревне, на руках глупой старухи и дворни, угрожаемого каким-то бедствием и угасающего без помощи в мучениях телесных и душевных. Владимир упрекал себя в преступном небрежении. Долго не получал он от отца писем и не подумал о нем осведомиться,
полагая его в разъездах или хозяйственных заботах.
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что в больнице не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться не стоило: нашелся какой-то отгороженный угол без печи, —
положили больного в эту южную веранду и поставили к нему часового. Какова была температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что пошел в коридор погреться к печи, прося Сатина не говорить об этом дежурному.
И что же было возражать человеку, который говорил такие вещи: «Я раз стоял в часовне, смотрел на чудотворную икону богоматери и думал о детской вере народа, молящегося ей; несколько женщин,
больные, старики стояли на коленях и, крестясь,
клали земные поклоны.
Сатира перенесли в застольную и
положили на печку. Под влиянием тепла ему стало как будто полегче. В обыкновенное время в застольной находилась только кухарка с помощницей, но во время обедов и ужинов собиралась вся дворня, и шум, который она производила, достаточно-таки тревожил
больного. Однако он крепился, старался не слышать праздного говора и, в свою очередь, сдерживал, сколько мог, кашель, разрывавший его грудь.
Вымывшись и одевшись,
больной вызывал бабку. Она приказывала ему ложиться брюхом поперек порога отворенной двери,
клала сверху на поясницу сухой веник и ударяла потихоньку топором несколько раз по венику, шепча непонятные заклинания. Операция эта называлась «присекание».
Опорою гибнущим, слабым,
больнымМы будем в тюрьме ненавистной,
И рук не
положим, пока не свершим
Обета любви бескорыстной!..
Он
полагает, что все зло произошло от наущений Арины Федотовны; но ведь это он только сваливает с
больной головы на здоровую.
Мать Енафа и инок Кирилл
положили «начал» перед образами и раскланялись на все четыре стороны, хотя в избе, кроме
больной, оставалась одна Нюрочка. Потом мать Енафа перевернула
больную вниз лицом и покрыла шелковою пеленой с нашитым на ней из желтого позумента большим восьмиконечным раскольничьим крестом.
Старческая кожа была не довольно чутка к температурным изменениям. Абрамовна
положила один очень холодный компресс, от которого
больной поморщился и, открыв глаза, остановил их на старухе.
Лакей раздел и уложил доктора в кровать. Полинька велела никого не пускать сюда и говорить, что Розанов уехал. Потом она сняла шляпу, бурнус и калоши, разорвала полотенце и, сделав компресс,
положила его на голову
больного.
Я сейчас начал просить отца, чтоб
больного старичка
положили в постель и напоили чаем; отец улыбнулся и, обратясь к Миронычу, сказал: «Засыпка, Василий Терентьев, больно стар и хвор; кашель его забил, и ухвостная пыль ему не годится; его бы надо совсем отставить от старичьих работ и не наряжать в засыпки».
Он находил, что этому так и надлежало быть, а то куда же им обоим будет деваться от стыда; но, благодаря бога, благоразумие взяло верх, и они
положили, что Аннушка притворится
больною и уйдет лежать к родной тетке своей.
Доктор осторожно
положил руку Егора на колени ему, встал со стула и, задумчиво дергая бороду, начал щупать пальцами отеки на лице
больного.
— Благодарю вас, Эркель… Ай, вы мне
больной палец тронули (Эркель неловко пожал ему руку;
больной палец был приглядно перевязан черною тафтой). — Но я вам положительно говорю еще раз, что в Петербург я только пронюхать и даже, может быть, всего только сутки, и тотчас обратно сюда. Воротясь, я для виду поселюсь в деревне у Гаганова. Если они
полагают в чем-нибудь опасность, то я первый во главе пойду разделить ее. Если же и замедлю в Петербурге, то в тот же миг дам вам знать… известным путем, а вы им.
— Я
полагаю, что родным
больной надобно быть подальше от нее! — заметила Миропа Дмитриевна.
Положим, что и обыкновенному
больному ничего.
— Есть эдакие успокоительные пословицы, вроде припарок на
больное место
кладут их: «все человечки одной печки», «все беси одной веси», — враки это! Люди — разны, так им и быть надлежит. Вот, Евгенья Петровна, разве она на людей похожа? Как звезда на семишники. А хозяин — похож на купца? Как-кой он купец! Ему под окнами на шарманке играть.
Так как дома не на что было жить и лечиться, то скоро Ивана Дмитрича отправили в больницу и
положили его там в палате для венерических
больных.
Класть же серьезных
больных в палаты и заниматься ими по правилам науки тоже нельзя, потому что правила есть, а науки нет; если же оставить философию и педантически следовать правилам, как прочие врачи, то для этого прежде всего нужны чистота и вентиляция, а не грязь, здоровая пища, а не щи из вонючей кислой капусты, и хорошие помощники, а не воры.
Еще
положить под медведя,
Чтоб тот ему кости размял,
Ходебщик сергачевский Федя —
Случившийся тут — предлагал.
Но Дарья, хозяйка
больного,
Прогнала советчика прочь:
Испробовать средства иного
Задумала баба: и в ночь...
— Извините, почтеннейший! — отвечал хозяин. — Не смею
положить вас почивать в другой комнате: у меня в доме
больные дети — заснуть не дадут; а здесь вам никто не помешает. Холода же вы, господа военные, не боитесь: кто всю зиму провел на биваках, тому эта комната должна показаться теплее бани.
Я поспешил к ним на помощь и, пособляя
положить на диван
больную, не заметил сначала, что посреди комнаты в открытом гробе лежит усопший.
Такой прием графа и самая бумага сильно пугнули смотрителя: он немедленно очистил лучшую комнату, согнал до пяти сиделок, которые раздели и уложили
больную в постель. А о том, чем, собственно, дочь больна и в какой мере опасна ее болезнь, граф даже забыл и спросить уже вызванного с квартиры и осмотревшего ее дежурного врача; но как бы то ни было, граф,
полагая, что им исполнено все, что надлежало, и очень обрадованный, что дочь начала немного дремать, поцеловал ее, перекрестил и уехал.
Она немедленно уехала к Бенису и часа через два опять приехала ко мне с блистающим радостью лицом: доктора прямо от меня отправились в совет гимназии, где подписали общее свидетельство, в котором было сказано, что «совершенно соглашаясь с мнением г-на доктора Бениса, они считают необходимым возвратить казенного воспитанника Аксакова на попечение родителей в деревню; а к прописанному для
больного декокту
полагают нелишним прибавить такие-то медикаменты и предписать впоследствии крепительные холодные ванны».
Дедушка обрадовался такому
кладу, и как он уже начинал хворать и худо спать, то Пелагея, имевшая еще драгоценную способность не дремать по целым ночам, служила большим утешением
больному старику.
Его раздели,
положили на кровать. Уже на улице он начал подавать знаки жизни, мычал, махал руками… В комнате он совсем пришел в себя. Но как только опасения за жизнь его миновались и возиться с ним было уже не для чего — негодование вступило в свои права: все оступились от него, как от прокаженного [Прокаженный —
больной проказой, заразной кожной болезнью, которая считалась неизлечимой.].
И все-то ты здесь
положишь, все, без завета, — и здоровье, и молодость, и красоту, и надежды, и в двадцать два года будешь смотреть как тридцатипятилетняя, и хорошо еще, коль не
больная, моли Бога за это.
Наконец, зачем они так мало имеют последовательности, так поверхностно смотрят на жизнь, что
полагают, будто новейшими успехами гастрономии воспользуется желудок
больного бедняка или что поднятие балтийского берега может на нынешнюю осень предохранить от наводнения жителей Галерной гавани?..
Он, вероятно, знал или думал, будто знает какую-то медицину, потому что
клал на опухоли
больных своего приготовления «кавказский пластырь»; но этот его кавказский, или ермоловский, пластырь помогал плохо. «Пупырухов» Голован не вылечивал, так же как и Андросов, но зато велика была его услуга
больным и здоровым в том отношении, что он безбоязненно входил в зачумленные лачуги и поил зараженных не только свежею водою, но и снятым молоком, которое у него оставалось из-под клубных сливок.
Стали ложиться спать. Николая, как
больного,
положили на печи со стариком; Саша легла на полу, а Ольга пошла с бабами в сарай.
— Кто про это говорит! Мастер отличнейший, в лучшем виде значит. Ежели теперича, ваше привосходительство, с позволения так сказать, по нашим делам он человек, значит,
больной, а мы держим его без пролежек; ваше привосходительство, жалование, значит,
кладем ему сполна, — проговорил Пузич, но таким голосом, по тону которого ясно было видно, что похвала Петрухе была ему нож острый, и он ее поддерживал только по своим торговым расчетам.
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он не слушался в последние два года, призванный только за три дня до кончины Загоскина,
полагает, что она произошла вследствие истощения сил
больного, сначала гидропатией, потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта; что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве кровавых дизентерий, бросилась на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов огонь.]
Это произвело в доме тревогу, и мы целые сутки
клали лед к
больной ноге Авроры; а через несколько дней она стала ходить с палочкой, причем в ее фигуре и походке обнаружилось чрезвычайно большое сходство с покойной бабушкой. Оно было так велико, что сначала всех нас удивило и заставило улыбаться, а потом показалось и поразительным.
Маленькая, круглая старушка, с румяным личиком и мышиными глазками, помахивая полотенцем над головою
больного, приторно ласково ответила,
положив руку на красный лоб старика...
На ней сидел один
больной мальчик лет девяти и жадно ел пирог с творогом; другой лежал, укрывшись шинелью, и не обращал ни на что внимания; по его раскрасневшемуся лицу и по глазам, горевшим болезненным светом, можно было
полагать, что у него лихорадка, а может быть тиф.
Отец и сын не видели друг друга; по-разному тосковали, плакали и радовались их
больные сердца, но было что-то в их чувстве, что сливало воедино сердца и уничтожало бездонную пропасть, которая отделяет человека от человека и делает его таким одиноким, несчастным и слабым. Отец несознаваемым движением
положил руку на шею сына, и голова последнего так же невольно прижалась к чахоточной груди.
Бургмейер(с возрастающим волнением). При выборе, я
полагал бы, что вы должны ехать и спешить туда, где
больной опасней и серьезней болен.
Бургмейер. Муж,
полагаю, и
больную даже жену свою, лежащую в постели, может видеть.
«Рад показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены — немец уж рельсы
кладет.
Мертвые в землю зарыты;
больныеСкрыты в землянках; рабочий народ...
Если уж оставить
больного дома, то куда же перенести его и где
положить?
Куда же
положить больного?
Я следил за профессором, затаивая усмешку: сколько трудов
кладет он на исследование, и все это лишь для того, чтобы в конце концов сказать нам, что
больной безнадежен и что вылечить его мы не в состоянии!
— Случай,
положим, действительно, не из легких, — сказал профессор и приступил сам к расспросу
больной.
Коломнин, напр., ввел своей
больной около полутора граммов кокаина; и такие дозы в то время были не в редкость; Гуземан
полагал, что смертельная доза кокаина для взрослого человека должна быть «очень велика».
Я говорил окружавшим: «Поставьте
больному клизму,
положите припарку» и боялся, чтоб меня не вздумали спросить: «А как это нужно сделать?» Таких «мелочей» нам не показывали: ведь это — дело фельдшеров, сиделок, а врач должен только отдать соответственное приказание.