Неточные совпадения
Тайна христианства, рационализированно раскрывающаяся в теологических системах, связана с этим парадоксальным и драматическим отношением
божественного и человеческого.
Но упаси нас Боже смешать
тайну с секретом и конспирацией,
божественное с человеческим.
Если
тайна греха в свободе, то
тайна искупления и спасения — в свободе же, но в свободе, соединенной с любовью, с
божественной любовью.
Только вселенское церковное сознание постигает
тайны веры Христовой мистически, а не рационалистически, согласно на безумие, чтобы стяжать себе мудрость
божественную.
Грек, одаренный высоким эстетическим чувством, прекрасно постигнул выразительность внешнего,
тайну формы;
божественное для него существовало облеченным в человеческую красоту; в ней обоготворялась ему природа, и далее этой красоты он не шел.
Ибо сверху донизу, т. е. от небесных сущностей до низших тел этого мира, всякий порядок природы постольку приближается к
божественной ясности, проникает как понимание в сокрытое [Впрочем, по Эриугене, «и небесные силы необходимо несвободны от незнания, и им остаются неведомы
тайны божественной мудрости» (II, стр.28).].
«Четвертая ипостась», приемля в себе откровение
тайн божественных, вносит чрез себя и для себя различение, порядок, внутреннюю последовательность в жизни
Божественного Триединства, она воспринимает единое и всецелое божество как триипостасное — Отца, Сына и Св.
В этом онтологическая сущность сотворения мира в Начале, причем само это отделение потенциальности от актуальности, связанное с творческим оплодотворением ничто, есть непостижимая
тайна Божественного всемогущества.
Эти самооткровения Божества,
божественные имена, невыводимы логически, мистически или метафизически из НЕ отрицательного богословия, но они обосновываются невыразимой
тайной Абсолютного НЕ-что.
София тоже отдает себя
Божественной Любви и получает ее дары, откровения ее
тайн.
Здесь нет места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни
Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона того всеведения или «гнозиса», которым мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря тому, что допускается возможное восхищение человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в
божественное существо, но и в сущность творения и во все события в нем…
Ни мычаний, ни мяуканья юродов, ни их неразумных слов не понимали познавшие
тайну сокровенную, но верили твердо, что люди, подобные Софронушке, вместилища
божественного разума и что устами их говорит сама
божественная премудрость.
Тут символы рождения и творчества, взятые из процессов, совершающихся в нашем мире, применяются к
тайне жизни
Божественной.
Генезис духа, генезис сознания, различение и оценка вызывает страх, ужас, страх безотчетный и беспричинный, страх перед
тайной божественной жизни, от которой человек отпал.
Но учение о вечных адских муках как о торжестве
божественной справедливости, занявшее почетное место в отделах догматического богословия, есть рационализация
тайны, есть отрицание эсхатологической
тайны.
Различие между Богом-Творцом и свободой ничто уже вторично — в изначальной
тайне, в
Божественном Ничто это различие снимается, ибо из Ungrund’a раскрывается Бог, из него же раскрывается и свобода.
То же, что я называю «ужасом», — бескорыстно, не утилитарно, не эвдемонистично, не означает озабоченности и страха перед будущими страданиями, а чистое переживание бездны, отделяющей наш греховный обыденный мир и нашу низшую природу от высшего, горнего,
божественного мира, от бесконечной
тайны бытия.
Перед последней
тайной, перед
Божественным Ничто это различие исчезает.
Божественная любовь и жертва есть ответ на
тайну свободы, порождающей зло и страдание.
Человек причастен
тайне Божественной Троицы.
Но по глубочайшим причинам, скрытым в
тайне времен и сроков, христианство не раскрыло полностью того, что должно дерзнуть назвать христологией человека, т. е.
тайны о
божественной природе человека, догмата о человеке, подобного догмату о Христе.
Антихрист и есть окончательное истребление человека как образа и подобия
божественного бытия, как микрокосма, как причастного к
тайне Троицы через Абсолютного Человека — Сына Божьего.
Не может быть
божественного откровения этой
тайны, неизбежно сокровение этой
тайны.
Это — эзотерическая
тайна божественного откровения и Священного Писания.
Вопрос же о человеке —
божественный вопрос, и, быть может,
тайна Божья лучше раскрывается через
тайну человеческую, чем через природное обращение к Богу вне человека.
Оставалось несколько месяцев до окончания курса. Они решили с
божественной Таней подождать объявлять родным.
Тайна в любви придает ей еще большую сладость.
Перво-Адам не был еще приобщен к
тайне Божественной Троицы через Абсолютного Человека и потому не знал еще творческой свободы, он есть лишь первая стадия творения.
Последняя
тайна скрыта в том, что
тайна божественная и
тайна человеческая — одна
тайна, что в Боге хранится
тайна о человеке и в человеке —
тайна о Боге.
Люди не живут уже спорами о догматах веры, не волнуются так
тайнами божественной жизни, как в старинные времена.
Опять возможны станут страстные споры о
тайнах божественной жизни.