Неточные совпадения
Повлияло на мой отъезд из Москвы и еще одно могущественное обстоятельство, один соблазн, от которого уже и тогда, еще за три месяца пред выездом (
стало быть, когда и помину не было
о Петербурге), у меня уже поднималось и
билось сердце!
На половине пути между селом Пермским и постом Ольги с левой стороны высится скала, называемая местными жителями Чертовым утесом. Еще 15 минут ходу, и вы подходите к морю. Читатель поймет то радостное настроение, которое нас охватило. Мы сели на камни и с наслаждением
стали смотреть, как
бьются волны
о берег.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и
стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как
бьется вода
о берег.
—
Стало быть, заранее боитесь, что будете большие жесты делать. Я
бьюсь об заклад, что вы
о какой-нибудь «теме» заговорите,
о чем-нибудь серьезном, ученом, возвышенном? Как это будет… прилично!
— Трудится бездарный труженик; талант творит легко и свободно…» Но, вспомнив, что
статьи его
о сельском хозяйстве, да и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались и обратили на себя особенное внимание публики, он задумался, понял нелепость своего заключения и со вздохом отложил изящную прозу до другого времени: когда сердце будет
биться ровнее, мысли придут в порядок, тогда он дал себе слово заняться как следует.
— На днях это начали мы, по требованию, в квартале"Устав
о благопристойном во всех отношениях поведении"сочинять, — сказал он, —
бились,
бились — ни взад, ни вперед! И вдруг… они! Сейчас же сообразили, вникли, промежду себя поговорили — откуда что взялось!
Статья за
статьей!
Статья за
статьей!
Наталье было сперва неловко идти рядом с Рудиным по одной дорожке; потом ей немного легче
стало. Он начал расспрашивать ее
о занятиях,
о том, как ей нравится деревня. Она отвечала не без робости, но без той торопливой застенчивости, которую так часто и выдают и принимают за стыдливость. Сердце у ней
билось.
И всё оттого, что я пегий, думал я, вспоминая слова людей
о своей шерсти, и такое зло меня взяло, что я
стал биться об стены денника головой и коленами — и
бился до тех пор, пока не вспотел и не остановился в изнеможении.
Ноги не укладывались, всему телу было неудобно, и она повернулась на другой бок. По спальне с жужжаньем летала большая муха и беспокойно
билась о потолок. Слышно было также, как в зале Григорий и Василий, осторожно ступая, убирали столы; Ольге Михайловне
стало казаться, что она уснет и ей будет удобно только тогда, когда утихнут эти звуки. И она опять нетерпеливо повернулась на другой бок.
Вот на колокольне Василия Великого вспыхнул пожаром красный бенгальский огонь и багровым заревом лег на черную реку; И во всех концах горизонта начали зажигаться красные и голубые огни, и еще темнее
стала великая ночь. А звуки все лились. Они падали с неба и поднимались со дна реки,
бились, как испуганные голуби,
о высокую черную насыпь и летели ввысь свободные, легкие, торжествующие. И Алексею Степановичу чудилось, что душа его такой же звук, и было страшно, что не выдержит тело ее свободного полета.
Он как мертвый висел на кушаке, голова его тоже висела и
билась о края колодца. Лицо было сине-багровое. Его вынули, сняли с веревки и положили на землю. Думали, что он мертвый; но он вдруг тяжело дохнул,
стал перхать и ожил.
Вдали смолкло, и опять по тихой улице поплыли широкие, царственные звуки. Лицо у Варвары Васильевны
стало молодое и прекрасное, глаза светились. И Токарев почувствовал — это не музыка приковала ее. В этой музыке он, Токарев, из далекого прошлого говорил ей
о любви и счастье, ее душа тянулась к нему, и его сердце горячо
билось в ответ. Музыка прекратилась. Варвара Васильевна быстро двинулась дальше.
Она
стала петь. Пела она цыганские романсы и с цыганским пошибом. Голос у нее был звучный и сильный, казалось, ему было тесно в комнате, он
бился о стены, словно стараясь раздвинуть их.
А что Толстой переживал в душе за время своего сидения в Ясной Поляне, это мы имеем возможность узнать только теперь, когда нам, по крайней мере, в некоторой степени
стали доступны его дневники и интимные строки из писем к друзьям. Мучительно читать их. Это какой-то сплошной вопль отчаяния человека, который задыхается от отсутствия воздуха,
бьется о стены своей тюрьмы и не может вырваться на свежий воздух.
Салтыкова кивнула ему головой и пошла дальше. Он глядел вслед за ней, пока она не скрылась в чаще деревьев, тем же бессмысленным взглядом, затем упал на траву и
стал биться головой
о землю, испуская какие-то дикие вопли, смешанные с рыданьями.
Становилось страшно, он вскакивал,
бился головой
о стену и кричал.