Неточные совпадения
Сначала долго приходилось ему бороться с живостью ее натуры, прерывать
лихорадку молодости, укладывать порывы
в определенные размеры, давать плавное течение жизни, и то на время: едва он закрывал доверчиво глаза, поднималась опять тревога, жизнь
била ключом, слышался новый вопрос беспокойного ума, встревоженного сердца; там надо было успокоивать раздраженное воображение, унимать или будить самолюбие. Задумывалась она над явлением — он спешил вручить ей ключ к нему.
Еще сильнее, нежели от упреков, просыпалась
в нем бодрость, когда он замечал, что от его усталости уставала и она, делалась небрежною, холодною. Тогда
в нем появлялась
лихорадка жизни, сил, деятельности, и тень исчезала опять, и симпатия
била опять сильным и ясным ключом.
А если нет ничего, так лежит, неподвижно по целым дням, но лежит, как будто трудную работу делает: фантазия мчит его дальше Оссиана, Тасса и даже Кука — или
бьет лихорадкой какого-нибудь встречного ощущения, мгновенного впечатления, и он встанет усталый, бледный, и долго не придет
в нормальное положение.
И вот я, двадцатилетний малый, очутился с тринадцатилетней девочкой на руках!
В первые дни после смерти отца, при одном звуке моего голоса, ее
била лихорадка, ласки мои повергали ее
в тоску, и только понемногу, исподволь, привыкла она ко мне. Правда, потом, когда она убедилась, что я точно признаю ее за сестру и полюбил ее, как сестру, она страстно ко мне привязалась: у ней ни одно чувство не бывает вполовину.
Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто
бьет ее
лихорадка, и рада бы с головою влезть
в тулуп свой.
Марья Константиновна поцеловала Надежду Федоровну
в лоб, перекрестила ее и тихо вышла. Становилось уже темно, и Ольга
в кухне зажгла огонь. Продолжая плакать, Надежда Федоровна пошла
в спальню и легла на постель. Ее стала
бить сильная
лихорадка. Лежа, она разделась, смяла платье к ногам и свернулась под одеялом клубочком. Ей хотелось пить, и некому было подать.
«Аль спознался с
лихорадкою?»
— «Да уж три недели
бьет, —
Полечи!» — А сам прищурился,
Словно
в Ваньку норовит.
Подъехали мы к посольскому дому, остановились; француз мой вылез и за зеркальные двери
в подъезд ушел, а я велел извозчику подальше немножко отъехать и забился
в уголок кареты — и жду. И тут вдруг я сообразил всю свою измену и меня начала
лихорадка бить…
Лихорадка трепала его через день. Он слабел все больше и больше, так что не мог уходить больше десяти, пятнадцати верст
в день. Не доходя двухсот верст до дому, деньги все вышли, и он шел уж Христовым именем и ночевал по отводу десятского. «Радуйся, до чего довела меня!» — думал он про жену, и, по старой привычке, старые и слабые руки сжимались
в кулаки. Но и
бить некого было, да и силы
в кулаках уже не было.
Я тотчас лег и, будто утомленный,
Закрыл глаза, но долго он ходил
Пред зеркалом, наморща лоб ученый,
И свой вакштаф торжественно курил;
Но наконец снял фрак и панталоны,
В постелю влез и свечку погасил.
Должно быть, он заснул довольно сладко,
Меня ж трясла и
била лихорадка.
Его обливал пот и
в то же время
била лихорадка,
в голове все путалось и плясало, сдавалось, что по комнате кто-то тихо ходит, стараясь не разбудить его.
— Не троньте моей палки! — закричал он, побледнев и весь заколотясь
в лихорадке азарта, бросился к Висленеву, вырвал палку из его рук и, ставя ее на прежнее место
в угол, добавил: — Моя палка чужих
бьет!
Нечего и говорить, что мы, я и Матреша, не сомкнули глаз ни на минуту
в эту ночь. Маленький принц горел как
в огне. Его
била жестокая
лихорадка, несмотря на то, что мы закутали его так, точно на дворе был двадцатиградусный мороз. Его зубенки стучали, глаза горели горячечным блеском, а крошечное личико было багровое от жару.
В убогой комнате сидела худая, изможденная швея, ковырявшая что-то иглою. Она уставилась
в работу красными от бессонницы и труда глазами и от времени до времени смотрела на лежавшую рядом на убогой постели худенькую белокурую девочку. Девочка была бледная, с посиневшими губами, с широко раскрытыми глазами. Бедняжку
била лихорадка, и она зябко куталась
в голубое стеганое одеяло, единственную роскошную вещь, находившуюся
в комнате. Все остальное было ветхо, убого и говорило о страшной нужде.
Ее стало
бить, как
в лихорадке.
Егор Никифоров только тогда заметил, что все платье незнакомого ему молодого человека
в крови и что несчастного
била сильная
лихорадка. Егор Никифоров чувствовал, как дрожало все тело незнакомца и мог еле уловить его хриплый вздох.
Груня (остается несколько минут на одном месте). Меня
бьет лихорадка…
в глазах мутит… (Идет, шатаясь, сначала к правой двери.) Нет, не туда… там отец мой; (поворачивает к левой двери) сюда,
в темный чулан,
в твою спальню, барышня!.. Умираю… помогите! (
В изнеможении падает у двери; на ее крик прибегает полусонный Мамаев.)
Какая-то внутренняя дрожь начала одолевать княжну. Ее
било, как
в лихорадке.
Всю ночь до утра провел он, не думая даже о сне. Его
била нервная
лихорадка, и первые лучи солнца застали его
в страшной внутренней борьбе.
Время быстро летело, наступил день отъезда графа Владимира. Хотя это было
в четверг, Анжелика была дома, так как всю неделю ее
била лихорадка и она чувствовала страшную ломоту во всем теле.
Семен Порфирьевич был ослеплен. Его
била лихорадка, губы улыбались.
В эту минуту он ничего не видел, кроме лежавшего перед ним колоссального богатства. Он совсем позабыл о спящем хозяине, а, между тем, этот спящий уже не спал.