Неточные совпадения
Но Зарецкой, не слушая ни
воплей, ни проклятий, прорвался, как
бешеный, сквозь толпу и, выскакав на противуположный берег реки, пустился шибкой рысью вдоль Полянки.
Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,
Кто три тому недели, на коленях,
Труп матери, рыдая, обнимал
И с
воплем бился над ее могилой?
Иль думаешь, она теперь не плачет,
Не плачет горько в самых небесах,
Взирая на пирующего сына,
В пиру разврата, слыша голос твой,
Поющий
бешеные песни, между
Мольбы святой и тяжких воздыханий?
Ступай за мной!
Прежде всего накинулись на самого автора, на его личность, одни с пренебрежительным сожалением «к его тупоумию, недальновидности и несообразительности», другие просто со слюною
бешеной собаки, но это уже был крик нестерпимой боли, это были
вопли Ситниковых и Кукшиных, которые почувствовали на себе рубцы бичующей правды. Критики этого направления провозгласили, что с этого времени и все прочие произведения Тургенева должны считаться ничего не стоящими.
Бешеная скачка, изуверное круженье, прыжки, пляска, топот ногами, дикие
вопли и завыванья мужчин, исступленный визг женщин, неистовый рев дьякона, бессмысленные крики юрода казались ей необычными, странными и возбуждали сомненья в святости виденного и слышанного.
Затрепетала Дуня, увидя страшное самоистязанье, слыша дикие
вопли,
бешеные крики, звонкие удары плетей и батогов. Едва не упала она от ужаса в обморок. Быстро схватила ее за руку Варенька и силой повлекла от богадельни.
А боль? А страх? А
бешеное биение сердца? А неописуемый ужас живого тела, которому предстоит сию минуту быть раздробленным железными, тяжелыми катящимися колесами? И это мгновение, когда она решилась упасть, и руки отлипли от поручней, и вместо их твердости и защиты — пустота падения, наклон, невозвратность? И этот последний
вопль, беззвучный, как молитва, как зов о помощи во сне: полковник! Яков Сергеич!
С закрытием на ночь темничных дверей, во всю ночь из узких окошек этих ужасных подземелий раздавались неумолчные стоны и
вопли, а порой слышался отчаянный крик и
бешеные проклятия, и цепи гремели, вторя проклятиям.
Правда, на третий день я был как
бешеный, я кричал на докторов, я в морду бросал деньги и
вопил: заплачу! заплачу! — я на глазах у какой-то дамы, думая ее разжалобить, бился головой о притолоку… даже не помню, где это, в какой-то приемной.