Неточные совпадения
При повороте в одну из
улиц бричка должна была остановиться, потому что во всю длину ее проходила
бесконечная погребальная процессия.
Въезд в какой бы ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся
бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы
улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Здесь — все другое, все фантастически изменилось, даже тесные
улицы стали неузнаваемы, и непонятно было, как могут они вмещать это мощное тело
бесконечной, густейшей толпы? Несмотря на холод октябрьского дня, на злые прыжки ветра с крыш домов, которые как будто сделались ниже, меньше, — кое-где форточки, даже окна были открыты, из них вырывались, трепетали над толпой красные куски материи.
Смотрел на искривленные,
бесконечные, идущие между плетнями, переулки, на пустые, без домов,
улицы, с громкими надписями: «Московская
улица», «Астраханская
улица», «Саратовская
улица», с базарами, где навалены груды лык, соленой и сушеной рыбы, кадки дегтю и калачи; на зияющие ворота постоялых дворов, с далеко разносящимся запахом навоза, и на бренчащие по
улице дрожки.
Прямо из ворот тянется
улица без домов, только с
бесконечными каменными заборами, из-за которых выглядывает зелень.
Мы прошли ворота: перед нами тянулась
бесконечная широкая
улица, или та же дорога, только не мощенная крупными кораллами, а убитая мелкими каменьями, как шоссе, с сплошными, по обеим сторонам, садами или парками, с великолепной растительностью.
Жизнь и движение по
улицам продолжались и ночью: ползли
бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени.
Приятная дрожь охватит всего, когда в такое утро выйдешь из теплой комнаты на
улицу, а там заскрипят полозья, замелькает по сторонам
бесконечная снежная поляна; в небе чуть-чуть мигают звездочки, позванивает колокольчик под дугой…
Широкая суслонская
улица с обеих сторон была уставлена
бесконечными возами.
Стертые вьюгами долгих зим, омытые
бесконечными дождями осени, слинявшие дома нашей
улицы напудрены пылью; они жмутся друг к другу, как нищие на паперти, и тоже, вместе со мною, ждут кого-то, подозрительно вытаращив окна. Людей немного, двигаются они не спеша, подобно задумчивым тараканам на шестке печи. Душная теплота поднимается ко мне; густо слышны нелюбимые мною запахи пирогов с зеленым луком, с морковью; эти запахи всегда вызывают у меня уныние.
Но только это и успел выговорить, онемев под ужасным взглядом Аглаи. В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время
бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и бросился к ней, но уже было поздно! Она не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и бросилась вон из комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у дверей на
улицу.
Прошло два года. На дворе стояла сырая, ненастная осень; серые петербургские дни сменялись темными холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего человека видами пустырей и
бесконечных заборов, огораживающих болотистые
улицы одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
Прыгая с тряской взбуравленной мусорной насыпи в болотистые колдобины и потом тащась
бесконечною полосою жидкой грязи, дрожки повернули из пустынной
улицы в узенький кривой переулочек, потом не без опасности повернули за угол и остановились в начале довольно длинного пустого переулка.
Наташа вздрогнула, вскрикнула, вгляделась в приближавшегося Алешу и вдруг, бросив мою руку, пустилась к нему. Он тоже ускорил шаги, и через минуту она была уже в его объятиях. На
улице, кроме нас, никого почти не было. Они целовались, смеялись; Наташа смеялась и плакала, все вместе, точно они встретились после
бесконечной разлуки. Краска залила ее бледные щеки; она была как исступленная… Алеша заметил меня и тотчас же ко мне подошел.
Вместо
улиц тянулись
бесконечные ряды труб и печей, посреди которых от времени до времени возвышались полуразрушенные кирпичные дома; на каждом шагу встречались с ним толпы оборванных солдат: одни, запачканные сажею, черные как негры, копались в развалинах домов; другие, опьянев от русского вина, кричали охриплым голосом: «Viva 1'еmpereur!» [Да здравствует император! (франц.)] — шумели и пели песни на разных европейских языках.
Ветер выл в опустелых
улицах, вздымая выше колец черную воду Фонтанки и задорно потрогивая тощие фонари набережной, которые в свою очередь вторили его завываниям тоненьким, пронзительным скрипом, что составляло
бесконечный, пискливый, дребезжащий концерт, весьма знакомый каждому петербургскому жителю.
Он приблизился к тому месту, где перерезывалась
улица бесконечною площадью с едва видными на другой стороне ее домами, которая глядела страшною пустынею.
Нет, это было совсем не похоже на ту марсельезу, которую скрепя сердце разрешил играть градоначальник в неделю франко-русских восторгов. По
улицам ходили
бесконечные процессии с красными флагами и пением. На женщинах алели красные ленточки и красные цветы. Встречались совсем незнакомые люди и вдруг, светло улыбнувшись, пожимали руки друг другу…
От спанья в одежде было нехорошо в голове, тело изнемогало от лени. Ученики, каждый день ждавшие роспуска перед экзаменами, ничего не делали, томились, шалили от скуки. Никитин тоже томился, не замечал шалостей и то и дело подходил к окну. Ему была видна
улица, ярко освещенная солнцем. Над домами прозрачное голубое небо, птицы, а далеко-далеко, за зелеными садами и домами, просторная,
бесконечная даль с синеющими рощами, с дымком от бегущего поезда…
Тот же вечер. Конец
улицы на краю города. Последние дома, обрываясь внезапно, открывают широкую перспективу: темный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными огнями. За мостом тянется
бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями. В воздухе порхает и звездится снег.
После непродолжительного напряженного размышления Гараська энергично отпихнулся от стены, допятился задом до средины
улицы и, сделав решительный поворот, крупными шагами устремился в пространство, оказавшееся вовсе не таким
бесконечным, как о нем говорят, и в действительности ограниченное массой фонарей.
Не скажу, чтобы и уличная жизнь казалась мне «столичной»; езды было много, больше карет, чем в губернском городе; но еще больше простых ванек. Ухабы, грязные и узкие тротуары,
бесконечные переулки, маленькие дома — все это было, как и у нас. Знаменитое катанье под Новинским напомнило, по большому счету, такое же катанье на Масленице в Нижнем, по Покровке —
улице, где я родился в доме деда. Он до сих пор еще сохранился.
Весь этот день переживался мною
бесконечное число раз, пока я стремительно неслась по шумным петербургским
улицам к себе в Кузнечный.
На
улице мороз, предрождественская метель с
бесконечным снегом за окном. В школе — напряженное ожидание. Ровно в два часа экзамен. Мы спускаемся вниз по театральной лестнице в боковую, прилегающую к сцене комнату. Там нас ждет «маэстро».
Всё: быстро проехавший экипаж по
улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия, всё болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные
бесконечные дали, которые на мгновенье открылись перед ними.
Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя на другой стороне теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие
улицы и переулки, и позади себя напирающие,
бесконечные массы войск.