Неточные совпадения
Лежа на спине, он смотрел теперь на высокое, безоблачное небо. «Разве я не знаю, что это —
бесконечное пространство, и что оно не круглый свод? Но как бы я ни щурился и ни напрягал свое зрение, я не могу видеть его не круглым и не ограниченным, и, несмотря на свое
знание о
бесконечном пространстве, я несомненно прав, когда я вижу твердый голубой свод, я более прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его».
Он не чертил ей таблиц и чисел, но говорил обо всем, многое читал, не обегая педантически и какой-нибудь экономической теории, социальных или философских вопросов, он говорил с увлечением, с страстью: он как будто рисовал ей
бесконечную, живую картину
знания. После из памяти ее исчезали подробности, но никогда не сглаживался в восприимчивом уме рисунок, не пропадали краски и не потухал огонь, которым он освещал творимый ей космос.
Опыт есть сама жизнь во всей ее полноте и со всеми ее
бесконечными возможностями; мышление есть само бытие, объект
знания присутствует в
знании своей действительностью.
«Фаустовская жажда
бесконечной широты жизни» влечет Лосского к пересмотру теории
знания, верный инстинкт подсказывает ему, что в интуитивизме спасение от этой замкнутости и ограниченности.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности
знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же
бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
— Ну что там:
знание!
Знание ваше это самое — трусость. Да уж чего там: верно. Просто вы хотите стенкой обгородить
бесконечное, а за стенку-то и боитесь заглянуть. Да! Выгляните — и глаза зажмурите. Да!
Предметов наук бесчисленное количество, и без
знания того, в чем состоит назначение и благо всех людей, нет возможности выбора в этом
бесконечном количестве предметов, и потому без этого
знания все остальные
знания становятся, как они и сделались у нас, праздной и вредной забавой.
Итак, для того чтобы представить себе действие человека, подлежащее одному закону необходимости, без свободы, мы должны допустить
знание бесконечного количества пространственных условий, бесконечно великого периода времени и
бесконечного ряда причин.