Неточные совпадения
Под дрожащею кругами тенью листьев, у покрытого
белою скатертью и уставленного кофейниками, хлебом, маслом, сыром, холодною дичью стола, сидела княгиня в наколке с лиловыми лентами, раздавая
чашки и тартинки.
Сергей Иванович, не отвечая, осторожно вынимал ножом — тупиком из
чашки, в которой лежал углом
белый сот меду, влипшую в подтекший мед живую еще пчелу.
Илья Ильич, не подозревая ничего, пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и
белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми поела людских щей и каши и только за компанию с Ильей Ильичом выпила две
чашки кофе.
Но эти раки мне не понравились: клешней у них нет, и шеи тоже, именно нет того, что хорошо в раках; ноги недурны, но крепки; в средине рака много всякой дряни, но есть и
белое мясо, которым наполнен низ всей
чашки.
По дороге Половодов встретил смазливую горничную в
белом фартуке с кружевами; она бойко летела с серебряным подносом, на котором стояли пустые
чашки из-под кофе.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по
чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком
белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Бьет восемь, на дворе начинает чувствоваться зной. Дети собрались в столовой, разместились на определенных местах и пьют чай. Перед каждым стоит
чашка жидкого чая, предварительно подслащенного и подбеленного снятым молоком, и тоненький ломоть
белого хлеба. Разумеется, у любимчиков и чай послаще, и молоко погуще. За столом председательствует гувернантка, Марья Андреевна, и уже спозаранку выискивает, кого бы ей наказать.
Я сидел долго-долго, наблюдая, как он скоблит рашпилем кусок меди, зажатый в тиски; на картон под тисками падают золотые крупинки опилок. Вот он собрал их в горсть, высыпал в толстую
чашку, прибавил к ним из баночки пыли,
белой, как соль, облил чем-то из темной бутылки, — в
чашке зашипело, задымилось, едкий запах бросился в нос мне, я закашлялся, замотал головою, а он, колдун, хвастливо спросил...
Выслушав это замечание, игуменья спокойно собрала со стола несколько крошечек
белого хлеба и, ссыпав их в полоскательную
чашку, спросила...
В этой комнате стоял старенький, вероятно с какого-нибудь чердачка снесенный столик, за которым, стоя, ели из деревянной
чашки три прехорошенькие горничные девушки. С ними вместе помещался на
белой деревянной табуретке, обедал и, по-видимому, очень их смешил молодой человек в коричневом домашнем архалучке.
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к потолку мешков, на полках, которые тянулись по стенам в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных
чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками; в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше сказать, мешок с пухом; в другом — стояла большая новая кадушка, покрытая
белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
Между тем я вскипятил чайник, заварил чай, налил ей
чашку и подал с куском
белого хлеба.
Через минуту, с подносом, уставленным
чашками, вошла или, вернее сказать, выплыла и сама Авдотья Григорьевна. Это была женщина среднего роста,
белая, рассыпчатая, с сахарными грудями, с серыми глазами навыкате, с алыми губами сердечком, словом сказать, по-купечески — красавица.
Сели на песке кучками по восьмеро на
чашку. Сперва хлебали с хлебом «юшку», то есть жидкий навар из пшена с «поденьем», льняным черным маслом, а потом густую пшенную «ройку» с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло, зачерпнули около берега в
чашки воды: ложка каши — ложка воды, а то ройка крута и суха, в глотке стоит. Доели. Туман
забелел кругом. Все жались под дым, а то комар заел. Онучи и лапти сушили. Я в первый раз в жизни надел лапти и нашел, что удобнее обуви и не придумаешь: легко и мягко.
А лицо землисто-желтое, истомленное, с полупотухшими глубокими серыми глазами… Его огромная ручища с полосками
белил в морщинах, казалось, могла закрыть
чашку…
Среди маленькой, чисто убранной комнаты стоял стол, покрытый
белой скатертью; на столе шумно кипел самовар, всё вокруг было свежо и молодо.
Чашки, бутылка вина, тарелки с колбасой и хлебом — всё нравилось Илье, возбуждая в нём зависть к Павлу. А Павел сидел радостный и говорил складной речью...
— А то, что прежде отца в петлю не суйся, жди термину: скомандую «таскай со всем», так и лезь за говядиной, а то ишь ты! Ну-ка, Сенька, подлей еще! — сказал Пашка, подавая грязному кашевару
чашку. Тот плеснул щей и поставил на стол. Хлебнули еще несколько раз, Пашка постучал ложкой в край
чашки. Это было сигналом таскать говядину. Затем была подана
белая пшенная каша с постным, из экономии, маслом. Ее, кроме Луговского и Вороны, никто не ел.
Часть стены тотчас вывалилась полукругом, образовав полку с углублением за ней, где вспыхнул свет; за стеной стало жужжать, и я не успел толком сообразить, что произошло, как вровень с упавшей полкой поднялся из стены род стола, на котором были
чашки, кофейник с горящей под ним спиртовой лампочкой, булки, масло, сухари и закуски из рыбы и мяса, приготовленные, должно быть, руками кухонного волшебного духа, — столько поджаристости, масла, шипенья и аромата я ощутил среди
белых блюд, украшенных рисунком зеленоватых цветов.
В раскрытые окна «
Белой харчевни» неслись стук ножей, звон
чашек, рюмок и тарелок, говор, шум и крик большой толпы и нескладные звуки русской пьяной, омерзительной песни.
Ничипоренко поскорее схватил с себя синие консервы, которые надел в дорогу для придания большей серьезности своему лицу, и едва он снял очки, как его простым, не заслоненным стеклами глазам представился небольшой чистенький домик с дверями, украшенными изображением чайника, графина, рюмок и чайных
чашек. Вверху над карнизом домика была вывеска: «
Белая харчевня».
Сидела она откинувшись на спинку стула, помешивая ложкой чай в маленькой синей
чашке, куда насыпала кусков пять сахара.
Белая кофта раскрылась, показывая большую, добротную грудь в синих жилках, туго налитых кровью. Сборное лицо ее было сонно или задумчиво, губы по-детски распущены.
Уже давно ему доказали, что он не имеет права пренебрегать своим здоровьем, и его питали постными, но здоровыми кушаньями. Он употреблял их мало, но гораздо больше, чем прежде, и часто ел с особенным удовольствием, а не так, как прежде, с отвращением и сознанием греха. Так это было и теперь. Он поел кашку, выпил
чашку чая и съел половину
белого хлеба.
Один более свободный товарищ его игр был сын сельского священника, отличавшийся
белыми волосами, до того редкими, что не совсем покрывали кожу на черепе, и способностью в двенадцать лет выпивать чайную
чашку сивухи не пьянея.
Обыкновенно утром, однако не слишком рано, часов в десять, Борис Андреич еще сидел возле окна, в красивом шлафроке нараспашку, причесанный, вымытый и в
белой как снег рубашке, с книжкой и
чашкой чаю; дверь отворялась, и входил Петр Васильич с обычным своим небрежным видом.
— С чего ж это? — спросил Корней. И, глядя на лицо молодайки, ему вспомнился вдруг Евстигней
Белый с его голубыми глазами, и рука, державшая
чашку, так задрожала, что он разлил половину чая, пока донес ее до стола.
Слегка облокотившись на проволочную сетку, Вера Львовна с наслаждением глядела, как играли в волнах
белые барашки, а в голове ее под размеренные вздохи машины звучал мотив какой-то самодельной польки, и с этим мотивом в странную гармонию сливались и шум воды под колесами и дребезжание
чашек в буфете…
Все там было невзрачно и неряшливо: у одной стены стояла неприбранная постель, на ней весь в пуху дубленый тулуп; у другой стены хромой на трех ножках стол и на нем давно не чищенный и совсем почти позеленевший самовар, немытые
чашки, растрепанные счетные книги, засиженные мухами счеты, засохшие корки калача и решетного хлеба, порожние полуштофы и косушки; тут же и приготовленное в портомойню грязное
белье.
Введя гостя в келью, Фуркасов накрыл стол скатерткой, поставил на нее деревянную
чашку с медом, горшок молока да
белый ровно снег папушник. Затем стал просить гостя преломить хлеб и, чем Господь послал, потрапезовать.
Лица княгини и Маруси стали
белы, как полотно. Изо рта княгини выпал кусочек бисквита. Маруся опрокинула
чашку и обеими руками ухватилась за грудь, в которую застучало врасплох застигнутое, встревоженное сердце.
Чтобы покончить описание кабинета отсутствующего хозяина, должно еще упомянуть о двух вещах, помещающихся в
белой кафельной нише, на камине: здесь стоит высокая чайная
чашка, с массивною позолотою и с портретом гвардейского полковника, в мундире тридцатых годов, и почерневшие бронзовые часы со стрелкою, остановившеюся на пятидесяти шести минутах двенадцатого часа.
К 1868 году Вырубов и Литтре стали издавать журнал"La Philosophic Positive". Я усердно посещал вечера Вырубова, куда Литтре являлся всегда аккуратнейшим образом к девяти часам и к одиннадцати, выпив
чашку чаю, брался за свой высокий цилиндр и уходил всегда одинаково одетый в длинноватый сюртук, при
белом галстуке.
Княгиня, только что спустившаяся сверху, где да антресолях находились ее апартаменты, пила, по обыкновению, чай в угловой голубой гостиной. Чай был сервирован роскошно: серебряный самовар, такие же поднос, чайник, сухарница, полоскательная
чашка и японский сервиз красиво выделялись на белоснежной скатерти. Сама княгиня в
белом, шитом утреннем платье полулежала на кушетке с папиросой в руке. Недопитая
чашка стояла на столе.
Всюду: на диванах, креслах, пуфах, обитых голубым крепом, даже на умывальнике и на туалете были разбросаны всевозможные принадлежности дамского туалета. Многие из вещей были просто брошены на пол. Хорошенькая, обшитая кружевом,
белая блузка валялась на умывальнике, свесившись одним из своих пышных рукавов в рукомойную
чашку.
Анна Филатьевна сидела бледнее стоявшей перед ней
белой чайной
чашки и молчала.
— Верно, ты, матушка, и муки и масла настоящего и не видала, — сказали ей купцы, указывая на засыпанную в лакированные закрома
белую на вид, чистую муку, на желтое подобие масла, лежащее в красивых
чашках, и на
белую жидкость в блестящих прозрачных сосудах...