Цитаты со словом «а»
Ольга. Сегодня тепло, можно окна держать настежь,
а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору, в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно.
Ольга. Сегодня ты вся сияешь, кажешься необыкновенно красивой. И Маша тоже красива. Андрей был бы хорош, только он располнел очень, это к нему не идет.
А я постарела, похудела сильно, оттого, должно быть, что сержусь в гимназии на девочек. Вот сегодня я свободна, я дома, и у меня не болит голова, я чувствую себя моложе, чем вчера. Мне двадцать восемь лет, только… Все хорошо, все от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то это было бы лучше.
Соленый(входя из залы в гостиную с Чебутыкиным). Одной рукой я поднимаю только полтора пуда,
а двумя пять, даже шесть пудов. Из этого я заключаю, что два человека сильнее одного не вдвое, а втрое, даже больше…
Ольга. Отец приучил нас вставать в семь часов. Теперь Ирина просыпается в семь и, по крайней мере, до девяти лежит и о чем-то думает.
А лицо серьезное! (Смеется.)
Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время,
а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе.
Я буду работать,
а через какие-нибудь двадцать пять — тридцать лет работать будет уже каждый человек.
Чебутыкин(смеется).
А я в самом деле никогда ничего не делал. Как вышел из университета, так не ударил пальцем о палец, даже ни одной книжки не прочел, а читал только одни газеты… (Вынимает из кармана другую газету.) Вот… Знаю по газетам, что был, положим, Добролюбов, а что он там писал — не знаю… Бог его знает…
Маша. Все равно… Приду вечером. Прощай, моя хорошая… (Целует Ирину.) Желаю тебе еще раз, будь здорова, будь счастлива. В прежнее время, когда был жив отец, к нам на именины приходило всякий раз по тридцать — сорок офицеров, было шумно,
а сегодня только полтора человека и тихо, как в пустыне… Я уйду… Сегодня я в мерехлюндии, невесело мне, и ты не слушай меня. (Смеясь сквозь слезы.) После поговорим, а пока прощай, моя милая, пойду куда-нибудь.
Вершинин. Да, оттуда. Ваш покойный отец был там батарейным командиром,
а я в той же бригаде офицером. (Маше.) Вот ваше лицо немножко помню, кажется.
Вершинин. Вы, стало быть, Ольга Сергеевна, старшая…
А вы Мария… А вы Ирина — младшая…
Маша. Я ничего.
А на какой вы улице жили?
А здесь какая широкая, какая богатая река! Чудесная река!
Соленый.
А я знаю, почему это так.
Потому что если бы вокзал был близко, то не был бы далеко,
а если он далеко, то, значит, не близко.
И интересно, мы теперь совсем не можем знать, что, собственно, будет считаться высоким, важным и что жалким, смешным. Разве открытие Коперника или, положим, Колумба не казалось в первое время ненужным, смешным,
а какой-нибудь пустой вздор, написанный чудаком, не казался истиной? И может статься, что наша теперешняя жизнь, с которой мы так миримся, будет со временем казаться странной, неудобной, неумной, недостаточно чистой, быть может, даже грешной…
Тузенбах. Кто знает?
А быть может, нашу жизнь назовут высокой и вспомнят о ней с уважением. Теперь нет пыток, нет казней, нашествий, но вместе с тем сколько страданий!
Соленый(тонким голосом). Цып, цып, цып… Барона кашей не корми,
а только дай ему пофилософствовать.
Ирина. Он у нас ученый. Должно быть, будет профессором. Папа был военным,
а его сын избрал себе ученую карьеру.
Маша. Ах, как она одевается! Не то чтобы некрасиво, не модно,
а просто жалко. Какая-то странная, яркая, желтоватая юбка с этакой пошленькой бахромой и красная кофточка. И щеки такие вымытые, вымытые! Андрей не влюблен — я не допускаю, все-таки у него вкус есть, а просто он так, дразнит нас, дурачится. Я вчера слышала, она выходит за Протопопова, председателя здешней управы. И прекрасно… (В боковую дверь.) Андрей, поди сюда! Милый, на минутку!
Маша.
А я хочу тебя назвать: влюбленный скрипач!
Андрей. Ну, довольно, довольно… (Утирает лицо.) Я всю ночь не спал и теперь немножко не в себе, как говорится. До четырех часов читал, потом лег, но ничего не вышло. Думал о том, о сем,
а тут ранний рассвет, солнце так и лезет в спальню. Хочу за лето, пока буду здесь, перевести одну книжку с английского.
Вершинин.
А вы читаете по-английски?
Андрей. Да. Отец, царство ему небесное, угнетал нас воспитанием. Это смешно и глупо, но в этом все-таки надо сознаться, после его смерти я стал полнеть и вот располнел в один год, точно мое тело освободилось от гнета. Благодаря отцу я и сестры знаем французский, немецкий и английский языки,
а Ирина знает еще по-итальянски. Но чего это стоило!
Маша. В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь,
а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего.
А вы жалуетесь, что знаете много лишнего.
Вершинин(встает). Да. Сколько, однако, у вас цветов! (Оглядываясь.) И квартира чудесная. Завидую!
А я всю жизнь мою болтался по квартиркам с двумя стульями, с одним диваном и с печами, которые всегда дымят. У меня в жизни не хватало именно вот таких цветов… (Потирает руки.) Эх! Ну, да что!
У меня жена, двое девочек, притом жена дама нездоровая и так далее и так далее, ну,
а если бы начинать жизнь сначала, то я не женился бы…
Кулыгин.
А затем вечер проведем у директора. Несмотря на свое болезненное состояние, этот человек старается прежде всего быть общественным. Превосходная, светлая личность. Великолепный человек. Вчера, после совета, он мне говорит: «Устал, Федор Ильич! Устал!» (Смотрит на стенные часы, потом на свои.) Ваши часы спешат на семь минут. Да, говорит, устал!
Ирина. Маша сегодня не в духе. Она вышла замуж восемнадцати лет, когда он казался ей самым умным человеком.
А теперь не то. Он самый добрый, но не самый умный.
Тузенбах. Странный он человек. Мне и жаль его и досадно, но больше жаль. Мне кажется, он застенчив… Когда мы вдвоем с ним, то он бывает очень умен и ласков,
а в обществе он грубый человек, бретер. Не ходите, пусть пока сядут за стол. Дайте мне побыть около вас. О чем вы думаете?
Наташа(плачущим голосом). Да? Но ведь это не зеленый,
а скорее матовый. (Идет за Ольгой в залу.)
Вершинин.
А наливка вкусная. На чем это настояно?
Чебутыкин. Я старый грешник,
а вот отчего Наталья Ивановна сконфузилась, решительно понять не могу.
Наташа. Мне стыдно… Я не знаю, что со мной делается,
а они поднимают меня на смех. То, что я сейчас вышла из-за стола, неприлично, но я не могу… не могу… (Закрывает лицо руками.)
Наташа. Смотрю, огня нет ли… Теперь Масленица, прислуга сама не своя, гляди да и гляди, чтоб чего не вышло. Вчера в полночь прохожу через столовую,
а там свеча горит. Кто зажег, так и не добилась толку. (Ставит свечу.) Который час?
Наташа.
А Ольги и Ирины до сих пор еще нет. Не пришли. Все трудятся, бедняжки. Ольга на педагогическом совете, Ирина на телеграфе… (Вздыхает.) Сегодня утром говорю твоей сестре: «Побереги, говорю, себя, Ирина, голубчик». И не слушает. Четверть девятого, говоришь? Я боюсь, Бобик наш совсем нездоров. Отчего он холодный такой? Вчера у него был жар, а сегодня холодный весь… Я так боюсь!
Наташа. Сегодня мальчишечка проснулся утром и глядит на меня, и вдруг улыбнулся: значит, узнал. «Бобик, говорю, здравствуй! Здравствуй, милый!»
А он смеется. Дети понимают, отлично понимают. Так, значит, Андрюша, я скажу, чтобы ряженых не принимали.
Андрей. Если бы ты слышал как следует, то я, быть может, и не говорил бы с тобой. Мне нужно говорить с кем-нибудь,
а жена меня не понимает, сестер я боюсь почему-то, боюсь, что они засмеют меня, застыдят… Я не пью, трактиров не люблю, но с каким удовольствием я посидел бы теперь в Москве у Тестова или в Большом Московском, голубчик мой.
Ферапонт.
А в Москве, в управе давеча рассказывал подрядчик, какие-то купцы ели блины; один, который съел сорок блинов, будто помер. Не то сорок, не то пятьдесят. Не упомню.
Андрей. Сидишь в Москве, в громадной зале ресторана, никого не знаешь, и тебя никто не знает, и в то же время не чувствуешь себя чужим.
А здесь ты всех знаешь и тебя все знают, но чужой, чужой… Чужой и одинокий.
Маша(взглянув на часы). Скоро дадут. Меня выдали замуж, когда мне было восемнадцать лет, и я своего мужа боялась, потому что он был учителем,
а я тогда едва кончила курс. Он казался мне тогда ужасно ученым, умным и важным. А теперь уж не то, к сожалению.
Вершинин. Почему он с детьми замучился, с женой замучился?
А почему жена и дети с ним замучились?
Вершинин. Может быть. Я сегодня не обедал, ничего не ел с утра. У меня дочь больна немножко,
а когда болеют мои девочки, то мною овладевает тревога, меня мучает совесть за то, что у них такая мать. О, если бы вы видели ее сегодня! Что за ничтожество! Мы начали браниться с семи часов утра, а в девять я хлопнул дверью и ушел.
Маша(тихо смеясь). Когда вы говорите со мной так, то я почему-то смеюсь, хотя мне страшно. Не повторяйте, прошу вас… (Вполголоса.)
А впрочем, говорите, мне все равно… (Закрывает лицо руками.) Мне все равно. Сюда идут, говорите о чем-нибудь другом…
Ирина. Надо поискать другую должность,
а эта не по мне. Чего я так хотела, о чем мечтала, того-то в ней именно и нет. Труд без поэзии, без мыслей…
Ирина. Две недели назад проиграл, в декабре проиграл. Скорее бы все проиграл, быть может, уехали бы из этого города. Господи боже мой, мне Москва снится каждую ночь, я совсем как помешанная. (Смеется.) Мы переезжаем туда в июне,
а до июня осталось еще… февраль, март, апрель, май… почти полгода!
Вершинин. Я кончил там же, где и вы, в академии я не был; читаю я много, но выбирать книг не умею и читаю, быть может, совсем не то, что нужно,
а между тем, чем больше живу, тем больше хочу знать. Мои волосы седеют, я почти старик уже, но знаю мало, ах, как мало! Но все же, мне кажется, самое главное и настоящее я знаю, крепко знаю. И как бы мне хотелось доказать вам, что счастья нет, не должно быть и не будет для нас… Мы должны только работать и работать, а счастье — это удел наших далеких потомков.
Тузенбах.
А я скажу: трудно с вами спорить, господа! Ну вас совсем…
Федотик.
А для себя я купил ножик… вот поглядите… нож, еще другой нож, третий, это в ушах ковырять, это ножнички, это ногти чистить…
Цитаты из русской классики со словом «а»
Предложения со словом «а»
- Ну а потом уже можно сажать прибрежные растения, наливать воду до верха водоёма и сажать водные растения.
- Смотаться-то отсюда наверняка можно, а вот потом будет хлопотно.
- – Ну а теперь можете продолжать завтрак, – милостиво позволил сэнсэй.
- (все предложения)
Значение слова «а»
А1, нескл., ср. Название первой буквы русского алфавита.
А2, союз. I. противительный. 1. Употребляется для соединения противопоставляемых предложений или отдельных членов предложения; соответствует по значению словам: но, зато, наоборот, напротив.
А3, частица. 1. побудительная. Употребляется при повторном обращении к кому-л. для привлечения внимания.
А4, междом. Часто произносится удлиненно (а-а-а!) и в зависимости от интонации выражает различные эмоциональные состояния. 1. Выражает припоминание, догадку, удивление. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова А
Афоризмы русских писателей со словом «а»
- Надо быть не правдоискателем, а правдоустроителем.
- Народ — жертва зла. Но он же опора зла, а значит, и творец или, по крайней мере, питательная почва зла.
- Женщина, даже самая бескорыстная, ценит в мужчине щедрость и широту натуры. Женщина поэтична, а что может быть прозаичнее скупости?
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно