— Хотите, чтобы я сказал вам все откровенно? Штофф именно для такого дела не годится… Он слишком юрок и не умеет внушать к себе доверия, а затем тут все дело в такте. Наконец, мешает просто его
немецкая фамилия… Вы понимаете меня? Для вас это будет хорошим опытом.
Мнимый граф был самозванец, отъявленный плут и негодяй, весьма известный своими похождениями в Германии, по фамилии Ашенбреннер, бежавший от полицейских преследований в Россию, принявший русское подданство, проживавший у нас в разных западных губерниях несколько лет, попавшийся во многих мошенничествах и сосланный на жительство в Сибирь; чиновник, сопровождавший его, был точно чиновник, но — полицейский, носивший какую-то
немецкую фамилию, который вез его секретно в Иркутск, чтобы сдать с рук на руки под строжайший надзор губернатору.
Ко мне ходил и давал мне уроки языка один чех с
немецкой фамилией, от которого я узнал много о том, что делается в Чехии и других славянских странах, особенно в Далмации.
— Она русская, русская! и только носит
немецкую фамилию! — кричал он, еле поспевая за мной, но я не слушал его, выбежал на Большую Садовую и очнулся только у Публичной Библиотеки, где мальчишка газетчик совал мне под нос номера газет.
Неточные совпадения
Горецкий. Все в люди вышли: один брат — ученый, в фершела вышел, да далеко угнали, на Аландские острова; один был в аптеке в мальчиках, да выучился по-немецки, так теперь в кондукторах до
немецкой границы ездит; один в Москве у живописца краски трет; которые в писарях у становых да у квартальных; двое в суфлерах ходят по городам; один на телеграфе где-то за Саратовом; а то один в Ростове-на-Дону под греческой
фамилией табаком торгует; я вот в землемеры вышел. Да много нас, всякого звания есть.
Тузенбах. У меня тройная
фамилия. Меня зовут барон Тузенбах-Кроне-Альтшауер, но я русский, православный, как вы.
Немецкого у меня осталось мало, разве только терпеливость, упрямство, с каким я надоедаю вам. Я провожаю вас каждый вечер.
Мне пришлось за некоторыми объяснениями обратиться к самому Слава-богу, который принял меня очень вежливо, но, несмотря на самое искреннее желание быть мне полезным, ничего не мог мне объяснить по той простой причине, что сам ровно ничего не знал; сам по себе Слава-богу был совсем пустой немец, по
фамилии Муфель; он в своем фатерлянде пропал бы, вероятно, с голоду, а в России, в которую явился, по собственному признанию, зная только одно русское слово «швин», в России этот нищий духом ухитрился ухватить большой кус, хотя и сделал это из-за какой-то широкой
немецкой спины, женившись на какой-то дальней родственнице какого-то значительного немца.
Товарищем Гоголя в купе опять случился военный, с иностранной
фамилией, кажется
немецкой, но человек необыкновенной толщины.
Фамилия у него
немецкая — Бергер, но
немецкого у него ничего нет ни в акценте, ни в наружности.