Неточные совпадения
Я зажигал
в кабинете лампу
и свечи, а он садился
в кресло, протягивал ноги на стул
и, развалившись таким образом, начинал читать.
Они играли
в кабинете Орлова
в карты, а я
и Поля подавали им чай.
Она рассказала, что муж давно уже подозревал ее, но избегал объяснений; очень часто бывали ссоры,
и обыкновенно
в самый разгар их он внезапно умолкал
и уходил к себе
в кабинет, чтобы вдруг
в запальчивости не высказать своих подозрений
и чтобы она сама не начала объясняться.
Но вчера, во время ссоры, когда он закричал плачущим голосом: «Когда же все это кончится, боже мой?» —
и ушел к себе
в кабинет, она погналась за ним, как кошка за мышью,
и, мешая ему затворить за собою дверь, крикнула, что ненавидит его всею душой.
Тогда он впустил ее
в кабинет,
и она высказала ему все
и призналась, что любит другого, что этот другой ее настоящий, самый законный муж,
и она считает долгом совести сегодня же переехать к нему, несмотря ни на что, хотя бы
в нее стреляли из пушек.
Во втором часу она переоделась
в комнате рядом с
кабинетом, которую стала после этого называть своею,
и уехала с Орловым завтракать.
— Чему посмеяхомся, тому же
и послужиша, — несколько раз повторил Кукушкин, имевший, кстати сказать, неприятную претензию щеголять церковнославянскими текстами. — Тише! — зашептал он, поднося палец к губам, когда из спальни перешли
в комнату рядом с
кабинетом. — Тссс! Здесь Маргарита мечтает о своем Фаусте.
Он пошел
в кабинет, а за ним поплелся Грузин, волоча за собою плед. Через минуту оба вернулись
в переднюю. Пьяненький
и очень довольный Грузин комкал
в руке десятирублевую бумажку.
С видом жертвы он разваливался у себя
в кабинете в кресле
и, заслонив глаза рукой, брался за книгу. Но скоро книга валилась из рук, он грузно поворачивался
в кресле
и опять заслонял глаза, как от солнца. Теперь уж ему было досадно, что он не ушел.
— Можно войти? — говорила Зинаида Федоровна, нерешительно входя
в кабинет. — Вы читаете? А я соскучилась
и пришла на одну минутку… взглянуть.
— Вы сказали что-то длинное, я не совсем поняла. То есть вы хотите сказать, что счастливые люди живут воображением? Да, это правда. Я люблю по вечерам сидеть
в вашем
кабинете и уноситься мыслями далеко, далеко… Приятно бывает помечтать. Давайте, Жорж, мечтать вслух!
Затем пили
в кабинете чай,
и Зинаида Федоровна читала вслух какие-то письма.
В первом часу пошли спать.
В эту ночь у меня сильно болел бок,
и я до самого утра не мог согреться
и уснуть. Мне слышно было, как Орлов прошел из спальни к себе
в кабинет. Просидев там около часа, он позвонил. От боли
и утомления я забыл о всех порядках
и приличиях
в свете
и отправился
в кабинет в одном нижнем белье
и босой. Орлов
в халате
и в шапочке стоял
в дверях
и ждал меня.
После того вечера, когда говорили о службе, Орлов, не любивший слез, стал, видимо, бояться
и избегать разговоров; когда Зинаида Федоровна начинала спорить или умолять или собиралась заплакать, то он под благовидным предлогом уходил к себе
в кабинет или вовсе из дому.
В полночь, когда
в верхнем этаже над нами, встречая Новый год, задвигали стульями
и прокричали «ура», Зинаида Федоровна позвонила мне из комнаты, что рядом с
кабинетом. Она, вялая от долгого лежанья, сидела за столом
и писала что-то на клочке бумаги.
Поля как ни
в чем не бывало, веселая
и довольная, убирала
кабинет барина, спальню, рылась
в шкафах
и стучала посудой, а проходя мимо двери Зинаиды Федоровны, напевала что-то
и кашляла.
Тотчас же слышался другой звонок, я бежал к комнате, что рядом с
кабинетом,
и Зинаида Федоровна, просунув
в дверь голову, спрашивала: «Кто это звонил?» А сама смотрела мне на руки — нет ли
в них телеграммы.
Видно было, что он не спал всю ночь, вероятно, играл
в карты
и много пил. Зинаида Федоровна уложила его
в постель,
и все мы потом до самого вечера ходили на цыпочках. Обед прошел вполне благополучно, но когда ушли
в кабинет пить кофе, началось объяснение. Зинаида Федоровна заговорила о чем-то быстро, вполголоса, она говорила по-французски,
и речь ее журчала, как ручей, потом послышался громкий вздох Орлова
и его голос.
Послышался истерический плач, с хохотом.
В гостиной что-то небольшое упало со стола
и разбилось. Орлов пробрался из
кабинета в переднюю через другую дверь
и, трусливо оглядываясь, быстро надел шинель
и цилиндр
и вышел.
Он оставил
в передней калоши
и, не снимая своей длинной, тяжелой шубы, пошел
в кабинет.
Больше я не написал ни одного слова. Мыслей было много
в голове, но все они расплывались
и не укладывались
в строки. Не окончив письма, я подписал свое звание, имя
и фамилию
и пошел
в кабинет. Было темно. Я нащупал стол
и положил письмо. Должно быть,
в потемках я натыкался на мебель
и производил шум.
— Так-с. А у меня все по-старому, никаких особенных перемен, — живо заговорил он, заметив, что я оглядываю
кабинет. — Отец, как вы знаете,
в отставке
и уже на покое, я все там же. Пекарского помните? Он все такой же. Грузин
в прошлом году умер от дифтерита. Ну-с, Кукушкин жив
и частенько вспоминает о вас. Кстати, — продолжал Орлов, застенчиво опуская глаза, — когда Кукушкин узнал, кто вы, то стал везде рассказывать, что вы будто учинили на него нападение, хотели его убить,
и он едва спасся.
— Но, простите, я не знаю, при чем тут Красновский, — сказал я, тоже вставая
и подходя к картине
в другом конце
кабинета.