Неточные совпадения
— Народу-то сколько! — вздохнул Невыразимов, поглядев вниз на улицу, где около зажженных плошек мелькали одна за другой человеческие тени. — Все к заутрене бегут… Наши-то теперь, небось, выпили и по городу шатаются. Смеху-то этого сколько, разговору! Один только я
несчастный такой, что должен здесь сидеть в этакий день. И каждый год мне это приходится!
Другие народы немец никогда не ощущает братски, как равные перед Богом, с принятием их души, он всегда их ощущает, как беспорядок, хаос, тьму, и только самого себя ощущает немец, как единственный источник порядка, организованности и света, культуры для этих
несчастных народов.
— Да чудак-человек!.. — снова оробел Гаврила. — Разве я про тебя говорю? Чай, таких-то, как ты, — много! Эх, сколько
несчастного народу на свете!.. Шатающих…
Дикий крик продавца-мужика, // И шарманка с пронзительным воем, // И кондуктор с трубой, и войска, // С барабанным идущие боем, // Понуканье измученных кляч, // Чуть живых, окровавленных, грязных, // И детей раздирающий плач // На руках у старух безобразных — // Всё сливается, стонет, гудет, // Как-то глухо и грозно рокочет, // Словно цепи куют на
несчастный народ, // Словно город обрушиться хочет.
Неточные совпадения
Народ, доктор и фельдшер, офицеры его полка, бежали к нему. К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать на вопросы, не мог говорить ни с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя
несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
Под видом избрания места для жительства и под другими предлогами предпринял он заглянуть в те и другие углы нашего государства, и преимущественно в те, которые более других пострадали от
несчастных случаев, неурожаев, смертностей и прочего и прочего, — словом, где бы можно удобнее и дешевле накупить потребного
народа.
Разговоры и книги о
несчастном, забитом, страдающем
народе надоели ему еще в юности.
— Да. А
несчастным трудно сознаться, что они не умеют жить, и вот они говорят, кричат. И все — мимо, все не о себе, а о любви к
народу, в которую никто и не верит.
Настоящий
народ Клим воображал неисчислимой толпой людей огромного роста,
несчастных и страшных, как чудовищный нищий Вавилов.