Неточные совпадения
Я поглядел на больное, истрепавшееся лицо
графа, на рюмку, на лакея в желтых башмаках, поглядел я на чернобрового поляка, который с первого же раза показался мне почему-то негодяем и мошенником, на одноглазого вытянувшегося мужика, — и мне стало жутко, душно… Мне вдруг захотелось оставить эту грязную атмосферу, предварительно открыв
графу глаза на всю мою к нему безграничную антипатию… Был момент, когда я готов уже был
подняться и уйти… Но я не ушел… Мне помешала (стыдно сознаться!) простая физическая лень…
— Кутнем уж в последний раз как следует… Ну, встань же, напиши… — Сам
граф не умеет писать телеграмм. У него выходят слишком длинны и неполны. Я
поднялся и написал...
— Как сладко и безмятежно он спит! Глядя на это бледное, утомленное лицо, на эту невинно-детскую улыбку и прислушиваясь к этому ровному дыханию, можно подумать, что здесь на кровати лежит не судебный следователь, а сама спокойная совесть! Можно подумать, что
граф Карнеев еще не приехал, что не было ни пьянства, ни цыганок, ни скандалов на озере… Вставайте, ехиднейший человек! Вы не стоите, чтобы пользоваться таким благом, как покойный сон!
Поднимайтесь!
— А вот-с, в Санкт-Петербург отправляют! — сладенько улыбнулся приемщик и указал подбородком в угол, где на единственном имевшемся в почтовом отделении стуле сидела темная человеческая фигура… Увидев меня, эта фигура
поднялась и подошла ко мне. В ней я узнал моего нового знакомого, моего новоиспеченного врага, которого я так обидел, когда напился у
графа…
Не зная, куда деваться от избытка чувств благодарности, распиравших его широкую грудь, он то и дело
поднимался, протягивал к бокалу
графа свой бокал и говорил дрожащим от волнения голосом...
Ольга мельком взглянула на меня, молча ответила на мой поклон и, опираясь о руку
графа, вошла во флигель. Урбенин
поднялся и пошел за ней.
Разговаривать долго с
графом мне было некогда. Я
поднялся и направился к двери.
Неточные совпадения
Он говорит, что у него и подагра, и нервы, и тик, и ревматизм — все
поднялось разом, когда он объяснился с
графом.
— Что за мерзость, — закричал
граф, — вы позорите ваши медали! — И, полный благородного негодования, он прошел мимо, не взяв его просьбы. Старик тихо
поднялся, его стеклянный взгляд выражал ужас и помешательство, нижняя губа дрожала, он что-то лепетал.
— Нет, ты мне про женщин, пожалуйста, — отвечает, — не говори: из-за них-то тут все истории и
поднимаются, да и брать их неоткуда, а ты если мое дитя нянчить не согласишься, так я сейчас казаков позову и велю тебя связать да в полицию, а оттуда по пересылке отправят. Выбирай теперь, что тебе лучше: опять у своего
графа в саду на дорожке камни щелкать или мое дитя воспитывать?
Мне, и отцу моему, да и самому
графу сначала это смешно показалось, как он кувыркнулся, а тут вижу я, что лошади внизу, у моста, зацепили колесом за надолбу и стали, а он не
поднимается и не ворочается…
Бегушев
поднялся с места, сел в коляску и уехал домой. Слова Домны Осиповны, что она напишет ему, сильно его заинтересовали: «Для чего и что она хочет писать мне?» — задавал он себе вопрос. В настоящую минуту ему больше всего желалось устроить в душе полнейшее презрение к ней; но, к стыду своему, Бегушев чувствовал, что он не может этого сделать. За обедом он ни слова не сказал
графу Хвостикову, что ездил к Домне Осиповне, и только заметил ему по случаю напечатанного
графом некролога Олухова: