Неточные совпадения
Явился Сторешников. Он вчера долго не знал, как ему справиться с задачею, которую накликал на себя; он
шел пешком из ресторана домой и все думал. Но пришел домой
уже спокойный — придумал, пока
шел, — и теперь был доволен собой.
И тем же длинным, длинным манером официального изложения она сказала, что может
послать Жану письмо, в котором скажет, что после вчерашней вспышки передумала, хочет участвовать в ужине, но что нынешний вечер у нее
уже занят, что поэтому она просит Жана уговорить Сторешникова отложить ужин — о времени его она после условится с Жаном.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же побежала сказать жене хозяйкина повара, что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не по — приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились, что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала,
уж я все то должна знать, что Анна Петровна знает», и
пошла сообщить барыне.
— «Почему?» — «Потому, что
уж лучше было бы вам
идти за вашего жениха».
А вот
идет по полю девушка, — как странно! — и лицо, и походка, все меняется, беспрестанно меняется в ней; вот она англичанка, француженка, вот она
уж немка, полячка, вот стала и русская, опять англичанка, опять немка, опять русская, — как же это у ней все одно лицо?
— Подозревать! — что мне! Нет, мой друг, и для этого вам лучше
уж войти. Ведь я
шла с поднятым вуалем, нас могли видеть.
Отправляются.
Идут. Дошли до Гостиного двора,
идут по той линии, которая вдоль Садовой,
уж недалеко до угла Невского, — вот и лавка Рузанова.
— Миленький, хорошо, что успели приготовиться, вон
уж сторож
идет, теперь в церкви не так стыдно будет.
Она увидела, что
идет домой, когда прошла
уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом
пошла по комнатам, ругаясь, но бить было
уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Хорошо
шла жизнь Лопуховых. Вера Павловна была всегда весела. Но однажды, — это было месяцев через пять после свадьбы, — Дмитрий Сергеич, возвратившись с урока, нашел жену в каком-то особенном настроении духа: в ее глазах сияла и гордость, и радость. Тут Дмитрий Сергеич припомнил, что
уже несколько дней можно было замечать в ней признаки приятной тревоги, улыбающегося раздумья, нежной гордости.
Выехав на свою дорогу, Жюли пустилась болтать о похождениях Адели и других: теперь m-lle Розальская
уже дама, следовательно, Жюли не считала нужным сдерживаться; сначала она говорила рассудительно, потом увлекалась, увлекалась, и стала описывать кутежи с восторгом, и
пошла, и
пошла; Вера Павловна сконфузилась, Жюли ничего не замечала...
Отставной студентишка без чина, с двумя грошами денег, вошел в дружбу с молодым, стало быть,
уж очень важным, богатым генералом и подружил свою жену с его женою: такой человек далеко
пойдет.
Таким образом, проработали месяц, получая в свое время условленную плату, Вера Павловна постоянно была в мастерской, и
уже они успели узнать ее очень близко как женщину расчетливую, осмотрительную, рассудительную, при всей ее доброте, так что она заслужила полное доверие. Особенного тут ничего не было и не предвиделось, а только то, что хозяйка — хорошая хозяйка, у которой дело
пойдет: умеет вести.
Долгие разговоры были возбуждены этими необыкновенными словами. Но доверие было
уже приобретено Верою Павловною; да и говорила она просто, не заходя далеко вперед, не рисуя никаких особенно заманчивых перспектив, которые после минутного восторга рождают недоверие. Потому девушки не сочли ее помешанною, а только и было нужно, чтобы не сочли помешанною. Дело
пошло понемногу.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему
идет дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов
уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
И так
пойдет до тех пор, пока люди скажут: «ну, теперь нам хорошо», тогда
уж не будет этого отдельного типа, потому что все люди будут этого типа, и с трудом будут понимать, как же это было время, когда он считался особенным типом, а не общею натурою всех людей?
После этого Кирсанов стал было заходить довольно часто, но продолжение прежних простых отношений было
уже невозможно: из — под маски порядочного человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы потеряли бы слишком значительную долю уважения к бывшему другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно,
пошло.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! — девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: — нет, Вера Павловна, о делах
уж не буду говорить теперь. Не могу расстаться с ним.
Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
— Я ходила по Невскому, Вера Павловна; только еще вышла, было еще рано;
идет студент, я привязалась к нему. Он ничего не сказал а перешел на другую сторону улицы. Смотрит, я опять подбегаю к нему, схватила его за руку. «Нет, я говорю, не отстану от вас, вы такой хорошенький». «А я вас прошу об этом, оставьте меня», он говорит. «Нет, пойдемте со мной». «Незачем». «Ну, так я с вами
пойду. Вы куда
идете? Я
уж от вас ни за что не отстану». — Ведь я была такая бесстыдная, хуже других.
Уж я и в самом деле думала:
пойду к нему, увижусь еще раз с ним да
пойду после того и утоплюсь.
Он не
пошел за ней, а прямо в кабинет; холодно, медленно осмотрел стол, место подле стола; да,
уж он несколько дней ждал чего-нибудь подобного, разговора или письма, ну, вот оно, письмо, без адреса, но ее печать; ну, конечно, ведь она или искала его, чтоб уничтожить, или только что бросила, нет, искала: бумаги в беспорядке, но где ж ей било найти его, когда она, еще бросая его, была в такой судорожной тревоге, что оно, порывисто брошенное, как уголь, жегший руку, проскользнуло через весь стол и упало на окно за столом.
И рассказывается это больше полчаса, и при конце рассказывания Вера Павловна
уж может сказать, что, действительно, это хорошо, и
уж может привести в порядок волосы и
идти обедать.
— А ведь вы
уж успокоились; стало быть, вы
уже могли бы вспомнить, что надобно сказать ей: спи,
уж первый час, а ведь она поутру встает рано. Кто должен был вспомнить об этом, вы или я? Я
пойду скажу ей, чтобы спала. И тут же кстати — за новое покаяние, ведь вы опять каетесь, — новая награда, я наберу, что там есть вам поужинать. Ведь вы не обедали ныне; а теперь, я думаю,
уж есть аппетит.
— Причина очень солидная. Надобно было, чтобы другие видели, в каком вы расстройстве, чтоб известие о вашем ужасном расстройстве разнеслось для достоверности события, вас расстроившего. Ведь вы не захотели бы притворяться. Да и невозможно вполне заменить натуру ничем, натура все-таки действует гораздо убедительнее. Теперь три источника достоверности события: Маша, Мерцалова, Рахель. Мерцалова особенно важный источник, — ведь это
уж на всех ваших знакомых. Я был очень рад вашей мысли
послать за нею.
Она сейчас же увидела бы это, как только прошла бы первая горячка благодарности; следовательно, рассчитывал Лопухов, в окончательном результате я ничего не проигрываю оттого, что
посылаю к ней Рахметова, который будет ругать меня, ведь она и сама скоро дошла бы до такого же мнения; напротив, я выигрываю в ее уважении: ведь она скоро сообразит, что я предвидел содержание разговора Рахметова с нею и устроил этот разговор и зачем устроил; вот она и подумает: «какой он благородный человек, знал, что в те первые дни волнения признательность моя к нему подавляла бы меня своею экзальтированностью, и позаботился, чтобы в уме моем как можно поскорее явились мысли, которыми облегчилось бы это бремя; ведь хотя я и сердилась на Рахметова, что он бранит его, а ведь я тогда же поняла, что, в сущности, Рахметов говорит правду; сама я додумалась бы до этого через неделю, но тогда это было бы для меня
уж не важно, я и без того была бы спокойна; а через то, что эти мысли были высказаны мне в первый же день, я избавилась от душевной тягости, которая иначе длилась бы целую неделю.
И когда она просыпается поздно поутру,
уж вместо всех прежних слов все только борются два слова с одним словом: «не увижусь» — «увижусь» — и так
идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: «не увижусь»; а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: «нет, не увижусь»… «нет, не увижусь», — да, теперь два слова крепко держат между собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его между собою: «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь»…
Вот какие были два первые свиданья. Но этот второй обед
идет уже как следует; они теперь
уже с толком рассказывают друг другу свои истории, а вчера бог знает, что они говорили; они и смеются, и задумываются, и жалеют друг друга; каждому из них кажется, что другой страдал еще больше… Через полторы недели нанята маленькая дача на Каменном острове, и они поселяются на ней.
Ты возвратила мне свежесть первой молодости, силу
идти гораздо дальше того, на чем я остановился бы, на чем я
уж и остановился было без тебя.
«Но
шли века; моя сестра — ты знаешь ее? — та, которая раньше меня стала являться тебе, делала свое дело. Она была всегда, она была прежде всех, она
уж была, как были люди, и всегда работала неутомимо. Тяжел был ее труд, медлен успех, но она работала, работала, и рос успех. Мужчина становился разумнее, женщина тверже и тверже сознавала себя равным ему человеком, — и пришло время, родилась я.
На далеком северо — востоке две реки, которые сливаются вместе прямо на востоке от того места, с которого смотрит Вера Павловна; дальше к югу, все в том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив; на юге далеко
идет земля, расширяясь все больше к югу между этим заливом и длинным
узким заливом, составляющим ее западную границу.
Но
иди же во дворец,
уж довольно поздний вечер, пора смотреть на них».
Но во всяком случае Мерцалова и Вера Павловна значительно поурезали крылья своим мечтам и стали заботиться о том, чтобы хотя удержаться на месте, а
уж не о том, чтоб
идти вперед.
Полозов
шел и
шел в гору, — имел бы
уж и не три — четыре миллиона, а десяток, если бы занялся откупами, но он имел к ним отвращение и считал честными делами только подряды и поставки.
— Так, конечно, я это видел; но все-таки, я вам скажу теперь, — это
уже секрет;
пойдем в ту комнату и сядем там, чтоб он не слышал.
Далее
шла та самая история, которую мы
уж знаем.
Так прошло у них время третьего года и прошлого года, так
идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года
уж почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: «да будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?», и никто не мог отвечать на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
Но это были только мимолетные отголоски, да и то лишь сначала. А вообще, вечер
шел весело, через полчаса
уж и вовсе весело. Болтали, играли, пели. Она спит крепко, уверяет Мосолов, и подает пример. Да и нельзя помешать, в самом деле: комната, в которой она улеглась, очень далеко от зала, через три комнаты, коридор, лестницу и потом опять комнату, на совершенно другой половине квартиры.
— Видишь. Однако
иди, а то простудимся. И то
уж четверть часа стоим.