Неточные совпадения
Да не отмоешь,
такая чучела уродилась, не знаю в
кого».
Но, кроме тех выгод, которых получил бы всякий другой муж от
такой жены, вы, по особенностям вашей натуры, более, чем
кто — либо, нуждаетесь в содействии, — скажу прямее: в руководстве.
Я хочу делать только то, чего буду хотеть, и пусть другие делают
так же; я не хочу ни от
кого требовать ничего, я хочу не стеснять ничьей свободы и сама хочу быть свободна.
Но дело пошло
так, что Марья Алексевна забыла доследовать, через
кого оно вышло.
Обстоятельства были
так трудны, что Марья Алексевна только махнула рукою. То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от всего, делай,
кто хочет, что хочет и с собою, и со мною.
— Все равно, как не осталось бы на свете ни одного бедного, если б исполнилось задушевное желание каждого бедного. Видите, как же не жалки женщины! Столько же жалки, как и бедные.
Кому приятно видеть бедных? Вот точно
так же неприятно мне видеть женщин с той поры, как я узнал их тайну. А она была мне открыта моею ревнивою невестою в самый день обручения. До той поры я очень любил бывать в обществе женщин; после того, — как рукою сняло. Невеста вылечила.
— Добрая и умная девушка ваша невеста; да, мы, женщины, — жалкие существа, бедные мы! — сказала Верочка: — только,
кто же ваша невеста? вы говорите
так загадочно.
— Да, и это приятно. Но главное — независимость! Делать, что хочу, — жить, как хочу, никого не спрашиваясь, ничего ни от
кого не требовать, ни в
ком, ни в
ком не нуждаться! Я
так хочу жить!
— Это
так, это хорошо! Теперь у меня к вам просьба: я узнаю, как это сделать, к
кому надобно обратиться, — да?
А вот он говорит, что его невеста растолковала всем,
кто ее любит, что это именно все
так будет, как мне казалось, и растолковала
так понятно, что все они стали заботиться, чтоб это поскорее
так было.
И с документов прямо
так и начал, да и говорит-то как! «без этого, говорит, нельзя,
кто в своем уме» — редкой основательности молодой человек!
Казалось ли только
так Верочке, или в самом деле
так было,
кто знает?
Когда коллежский секретарь Иванов уверяет коллежского советника Ивана Иваныча, что предан ему душою и телом, Иван Иваныч знает по себе, что преданности душою и телом нельзя ждать ни от
кого, а тем больше знает, что в частности Иванов пять раз продал отца родного за весьма сходную цену и тем даже превзошел его самого, Ивана Иваныча, который успел предать своего отца только три раза, а все-таки Иван Иваныч верит, что Иванов предан ему, то есть и не верит ему, а благоволит к нему за это, и хоть не верит, а дает ему дурачить себя, — значит, все-таки верит, хоть и не верит.
Кому как надобно меня звать,
такое имя я ему и сказываю.
Кто обязан и какой благоразумный человек захочет поступать не
так, как г-жа Б.? мы нисколько не вправе осуждать ее; да и Лопухов не был неправ, отчаявшись за избавление Верочки.
— Все основано на деньгах, говорите вы, Дмитрий Сергеич; у
кого деньги, у того власть и право, говорят ваши книги; значит, пока женщина живет на счет мужчины, она в зависимости от него, —
так — с, Дмитрий Сергеич?
—
Так,
так, Верочка. Всякий пусть охраняет свою независимость всеми силами, от всякого, как бы ни любил его, как бы ни верил ему. Удастся тебе то, что ты говоришь, или нет, не знаю, но это почти все равно:
кто решился на это, тот уже почти оградил себя: он уже чувствует, что может обойтись сам собою, отказаться от чужой опоры, если нужно, и этого чувства уже почти довольно. А ведь какие мы смешные люди, Верочка! ты говоришь: «не хочу жить на твой счет», а я тебя хвалю за это.
Кто же
так говорит, Верочка?
— Да, милая Верочка, шутки шутками, а ведь в самом деле лучше всего жить, как ты говоришь. Только откуда ты набралась
таких мыслей? Я-то их знаю, да я помню, откуда я их вычитал. А ведь до ваших рук эти книги не доходят. В тех, которые я тебе давал,
таких частностей не было. Слышать? — не от
кого было. Ведь едва ли не первого меня ты встретила из порядочных людей.
— Да, мой друг, это правда: не следует
так спрашивать. Это дурно. Я стану спрашивать только тогда, когда в самом деле не знаю, что ты хочешь сказать. А ты хотела сказать, что ни у
кого не следует целовать руки.
Порядок их жизни устроился, конечно, не совсем в том виде, как полушутя, полусерьезно устраивала его Вера Павловна в день своей фантастической помолвки, но все-таки очень похоже на то. Старик и старуха, у которых они поселились, много толковали между собою о том, как странно живут молодые, — будто вовсе и не молодые, — даже не муж и жена, а
так, точно не знаю
кто.
Теперь это дело еще новое; неизвестно,
кто из вас больше способен к нему,
так для пробы надобно сначала выбрать на короткое время, а через неделю увидите, других ли выбрать, или оставить прежних в должности.
Теперь
кто пострадает от оспы,
так уже виноват сам, а гораздо больше его близкие: а прежде было не то: некого было винить, кроме гадкого поветрия или гадкого города, села, да разве еще того человека, который, страдая оспою, прикоснулся к другому, а не заперся в карантин, пока выздоровеет.
— Люди переменяются, Вера Павловна. Да ведь я и страшно работаю, могу похвалиться. Я почти ни у
кого не бываю: некогда, лень.
Так устаешь с 9 часов до 5 в гошпитале и в Академии, что потом чувствуешь невозможность никакого другого перехода, кроме как из мундира прямо в халат. Дружба хороша, но не сердитесь, сигара на диване, в халате — еще лучше.
— Нет, Вера Павловна, у меня другое чувство. Я вам хочу сказать, какой он добрый; мне хочется, чтобы кто-нибудь знал, как я ему обязана, а
кому сказать кроме вас? Мне это будет облегчение. Какую жизнь я вела, об этом, разумеется, нечего говорить, — она у всех
таких бедных одинакая. Я хочу сказать только о том, как я с ним познакомилась. Об нем
так приятно говорить мне; и ведь я переезжаю к нему жить, — надобно же вам знать, почему я бросаю мастерскую.
А это разумеется, что когда
такую любовь чувствуешь, как же можно на кого-нибудь и смотреть, кроме того,
кого любишь.
И все, бывало, любуется, все, бывало, любуется. Ах, что это за наслаждение
такое! Этого никто не может представить,
кто не испытывал. Да вы это знаете, Вера Павловна.
Если бы
кто посторонний пришел посоветоваться с Кирсановым о
таком положении, в каком Кирсанов увидел себя, когда очнулся, и если бы Кирсанов был совершенно чужд всем лицам, которых касается дело, он сказал бы пришедшему советоваться: «поправлять дело бегством — поздно, не знаю, как оно разыграется, но для вас, бежать или оставаться — одинаково опасно, а для тех, о спокойствии которых вы заботитесь ваше бегство едва ли не опаснее, чем то, чтобы вы оставались».
Так прошел месяц, может быть, несколько и побольше, и если бы
кто сосчитал, тот нашел бы, что в этот месяц ни на волос не уменьшилась его короткость с Лопуховыми, но вчетверо уменьшилось время, которое проводит он у них, а в этом времени наполовину уменьшилась пропорция времени, которое проводит он с Верою Павловною. Еще какой-нибудь месяц, и при всей неизменности дружбы, друзья будут мало видеться, — и дело будет в шляпе.
Кто же
так пишет дневники? думается Вере Павловне.
Надобно было написать: 1855, июнь или июль, и выставить число, а тут: лето нынешнего года;
кто же
так пишет в дневниках?
Я еще ни от
кого не слышала
таких благородных, утешительных слов.
«И почему ему скучно отдавать мне много времени? Ведь я знаю, что это ему стоит усилия. Неужели оттого, что он серьезный и ученый человек? Но ведь Кирсанов., нет, нет, он добрый, добрый, он все для меня сделал, все готов с радостью для меня сделать!
Кто может
так любить меня, как он? И я его люблю, и я готова на все для него…»
Это было сказано
так нежно,
так искренно,
так просто, что Лопухов почувствовал в груди волнение теплоты и сладости, которого всю жизнь не забудет тот,
кому счастье дало испытать его.
Кто перевоспитался, помогает другим, это
так.
Предположу, что этот человек — женщина; предположу, опять-таки в смысле отвлеченной гипотезы, что это положение, в котором ему привольно жить, — замужество; предположу, что он доволен этим положением, и говорю: при
таких данных, по этой отвлеченной гипотезе,
кто имеет право подвергать этого человека риску потерять хорошее, которым он доволен, чтобы посмотреть, не удастся ли этому человеку приобрести лучшее, без которого ему легко обойтись?
А если этот человек находит все-таки хорошее удовлетворение своей потребности, то и сам он не должен рисковать; я предположу, в смысле отвлеченном, что он не хочет рисковать, и говорю: он прав и благоразумен, что не хочет рисковать, и говорю: дурно и безумно поступит тот,
кто станет его, нежелающего рисковать, подвергать риску.
Но он был слишком ловкий артист в своей роли, ему не хотелось вальсировать с Верою Павловною, но он тотчас же понял, что это было бы замечено, потому от недолгого колебанья, не имевшего никакого видимого отношения ни к Вере Павловне, ни к
кому на свете, остался в ее памяти только маленький, самый легкий вопрос, который сам по себе остался бы незаметен даже для нее, несмотря на шепот гостьи — певицы, если бы та же гостья не нашептывала бесчисленное множество
таких же самых маленьких, самых ничтожных вопросов.
— Конечно, Верочка, очень; об этом что говорить. Но ведь мы с тобою понимаем, что
такое любовь. Разве не в том она, что радуешься радости, страдаешь от страданья того,
кого любишь? Муча себя, ты будешь мучить меня.
Но точно
так же никакими средствами не мог избежать знакомства с ним тот, с
кем он хотел познакомиться.
Когда я отвел хозяина в сторону спросить его,
кто вы, я указал на вас глазами, потому что ведь вы все равно должны были заметить, что я спрашиваю о вас,
кто вы; следовательно, напрасно было бы не делать жестов, натуральных при
таком вопросе.
Дело решено,
кем? вами и ею; решено без всякой справки, согласны ли те пятьдесят человек на
такую перемену, не хотят ли они чего-нибудь другого, не находят ли они чего-нибудь лучшего.
И вот проходит год; и пройдет еще год, и еще год после свадьбы с Кирсановым, и все
так же будут идти дни Веры Павловны, как идут теперь, через год после свадьбы, как шли с самой свадьбы; и много лет пройдет, они будут идти все
так же, если не случится ничего особенного;
кто знает, что принесет будущее? но до той поры, как я пишу это, ничего
такого не случилось, и дни Веры Павловны идут все
так же, как шли они тогда, через год, через два после свадьбы с Кирсановым.
Не предвидели,
кто писал книгу, не понимают,
кто читает ее, что нынешние люди не принимают в число своих знакомых никого, не имеющего
такой души, и не имеют недостатка в знакомых и не считают своих знакомых ничем больше, как просто — напросто нынешними людьми, хорошими, но очень обыкновенными людьми.
— Ты видишь себя в зеркале
такою, какая ты сама по себе, без меня. Во мне ты видишь себя
такой, какою видит тебя тот,
кто любит тебя. Для него я сливаюсь с тобою. Для него нет никого прекраснее тебя: для него все идеалы меркнут перед тобою.
Так ли?
Кто ж видел
такие колосья?
— «Да везде, где тепло и хорошо, — говорит старшая сестра: — на лето, когда здесь много работы и хорошо, приезжает сюда множество всяких гостей с юга; мы были в доме, где вся компания из одних вас; но множество домов построено для гостей, в других и разноплеменные гости и хозяева поселяются вместе,
кому как нравится,
такую компанию и выбирает.
— «Значит, остались и города для тех,
кому нравится в городах?» — «Не очень много
таких людей; городов осталось меньше прежнего, — почти только для того, чтобы быть центрами сношений и перевозки товаров, у лучших гаваней, в других центрах сообщений, но эти города больше и великолепнее прежних; все туда ездят на несколько дней для разнообразия; большая часть их жителей беспрестанно сменяется, бывает там для труда, на недолгое время».
А если, несмотря на неизлечимость, все-таки лечить ее, то пусть лечит Кирсанов или
кто другой из его приятелей — наглецов — мальчишек.
Катерина Васильевна любила отца, привыкла уважать его мнение: он никогда не стеснял ее; она знала, что он говорит единственно по любви к ней; а главное, у ней был
такой характер больше думать о желании тех,
кто любит ее, чем о своих прихотях, она была из тех, которые любят говорить своим близким: «как вы думаете,
так я и сделаю».