Неточные совпадения
В «Фаусте» герой старается ободрить себя тем, что ни он, ни Вера не имеют друг к другу серьезного
чувства; сидеть с ней, мечтать о ней — это его дело, но по части решительности, даже в словах, он держит себя так, что Вера сама должна сказать ему, что любит его; речь несколько минут шла уже так, что ему следовало непременно сказать это, но он, видите ли, не догадался и не посмел сказать ей этого; а когда женщина, которая должна принимать объяснение, вынуждена наконец сама сделать объяснение, он, видите ли, «замер», но почувствовал, что «
блаженство волною пробегает по его сердцу», только, впрочем, «по временам», а собственно говоря, он «совершенно потерял голову» — жаль только, что не упал в обморок, да и то было бы, если бы не попалось кстати дерево, к которому можно было прислониться.
Крапива обожгла мне руки, спина ныла, и голова кружилась; но
чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось в моей жизни.
Неточные совпадения
То, знаете, кровь кипит, тревожно что-то, и в сладком
чувстве есть как будто какое-то мученье, так что даже тяжело это, хотя нечего и говорить, какое это
блаженство, что за такую минуту можно, кажется, жизнью пожертвовать, — да и жертвуют, Вера Павловна; значит, большое
блаженство, а все не то, совсем не то.
Она была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью, в полной невинности сердца и
чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя
блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и тишиною восторга…
Но что со мной:
блаженство или смерть? // Какой восторг! Какая
чувств истома! // О, Мать-Весна, благодарю за радость // За сладкий дар любви! Какая нега // Томящая течет во мне! О, Лель, // В ушах твои чарующие песни, // В очах огонь… и в сердце… и в крови // Во всей огонь. Люблю и таю, таю // От сладких
чувств любви! Прощайте, все // Подруженьки, прощай, жених! О милый, // Последний взгляд Снегурочки тебе.
В основании моего отвращения к учению о вечных адских муках лежит, вероятно, мое первичное
чувство жалости и сострадания, невозможности радости и
блаженства, когда существует непомерное страдание и мука.
— Настоящее
блаженство состоит, — отвечал Имплев, — в отправлении наших высших душевных способностей: ума, воображения,
чувства. Мне вот, хоть и не много, а все побольше разных здешних господ, бог дал знания, и меня каждая вещь, что ты видишь здесь в кабинете, занимает.