Неточные совпадения
Я ласкалась к отцу, и сердце мое уже не разрывалось
тоскою по покойной маме, — оно было полно тихой грусти… Я плакала, но уже не
острыми и больными слезами, а какими-то тоскливыми и сладкими, облегчающими мою наболевшую детскую душу…
Славные дни провела я в лазарете, даже
тоска по дому как-то сглаживалась и перестала проявляться прежними
острыми порывами. Иногда меня охватывала даже непреодолимая жажда пошалить и попроказничать. Ведь мне было только 11 лет, и жизнь била во мне ключом.
Я была общей любимицей, да к тому же многое приписывалось моим нервам и
острым проявлениям
тоски по родине.
Поразительно, что у меня бывала наиболее
острая тоска в так называемые «счастливые» минуты жизни, если вообще можно говорить о счастливых минутах.
И с внезапной
острой тоскою в сердце он понял, что не будет ему ни сна, ни покоя, ни радости, пока не пройдет этот проклятый, черный, выхваченный из циферблата час. Только тень знания о том, о чем не должно знать ни одно живое существо, стояла там в углу, и ее было достаточно, чтобы затмить свет и нагнать на человека непроглядную тьму ужаса. Потревоженный однажды страх смерти расплывался по телу, внедрялся в кости, тянул бледную голову из каждой поры тела.
Мне была неприятна эта женщина, но ее глаз смотрел на меня с такой злой,
острой тоской, что я обнял ее и стал гладить жестковатые волосы, растрепанные и жирные.
Неточные совпадения
Острое переживание одиночества и
тоски не делает человека счастливым.
Когда же ужас переходит в
тоску, то
острая болезнь переходит в хроническую.
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается
тоске… Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал
острую боль, и дергает вожжи… Ему невмоготу.
И по мере того, как природа становилась доступнее, понятнее и проще, по мере того, как душа лозищанина все более оттаивала и смягчалась, раскрываясь навстречу спокойной красоте мирной и понятной ему жизни; по мере того, как в нем, на месте тупой вражды, вставало сначала любопытство, а потом удивление и тихое смирение, — по мере всего этого и наряду со всем этим его
тоска становилась все
острее и глубже.
«Нет, — снова подумал Кожемякин, в припадке
тоски, внезапной и
острой, — от этого разговора не укроешься…»