Тогда г-н фон Рихтер, все так же запинаясь, спросил, с кем, в
котором часу и в котором месте придется ему вести нужные переговоры?
Неточные совпадения
Зашел посмотреть Даннекерову Ариадну,
которая ему понравилась мало, посетил дом Гете, из сочинений
которого он, впрочем, прочел одного «Вертера» — и то во французском переводе; погулял по берегу Майна, поскучал, как следует добропорядочному путешественнику; наконец, в шестом
часу вечера, усталый, с запыленными ногами, очутился в одной из самых незначительных улиц Франкфурта.
Час спустя кельнер снова вошел к Санину и подал ему старую, запачканную визитную карточку, на
которой стояли следующие слова...
Лесок, в
котором долженствовало происходить побоище, находился в четверти мили от Ганау. Санин с Панталеоне приехали первые, как он предсказывал; велели карете остаться на опушке леса и углубились в тень довольно густых и частых деревьев. Им пришлось ждать около
часу.
В сопровождении своих двух спутников взбирался он по лестнице во второй этаж — как вдруг из темного коридорчика проворными шагами вышла женщина: лицо ее было покрыто вуалью; она остановилась перед Саниным, слегка пошатнулась, вздохнула трепетно, тотчас же побежала вниз на улицу — и скрылась, к великому изумлению кельнера,
который объявил, что «эта дама более
часа ожидала возвращения господина иностранца».
Джемма сидела на скамейке, близ дорожки, и из большой корзины, наполненной вишнями, отбирала самые спелые на тарелку. Солнце стояло низко — был уже седьмой
час вечера — и в широких косых лучах,
которыми оно затопляло весь маленький садик г-жи Розелли, было больше багрянца, чем золота. Изредка, чуть слышно и словно не спеша, перешептывались листья, да отрывисто жужжали, перелетывая с цветка на соседний цветок, запоздалые пчелы, да где-то ворковала горлинка — однообразно и неутомимо.
В пять
часов Санин проснулся, в шесть уже был одет, в половине седьмого расхаживал по публичному саду, в виду небольшой беседки, о
которой Джемма упомянула в своей записке.
Полозов привел Санина в одну из лучших гостиниц Франкфурта, в
которой занимал уже, конечно, лучший номер. На столах и стульях громоздились картоны, ящики, свертки… «Все, брат, покупки для Марьи Николаевны!» (так звали жену Ипполита Сидорыча). Полозов опустился в кресло, простонал: «Эка жара!» — и развязал галстух. Потом позвонил обер-кельнера и тщательно заказал ему обильнейший завтрак. «А в
час чтобы карета была готова! Слышите, ровно в
час!»
Она рассказала, в
котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя за столом, кого принимала вечером, — словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы,
которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Григорий в семинарии // В
час ночи просыпается // И уж потом до солнышка // Не спит — ждет жадно ситника, //
Который выдавался им // Со сбитнем по утрам.
Правдин (останавливая ее). Поостановитесь, сударыня. (Вынув бумагу и важным голосом Простакову.) Именем правительства вам приказываю сей же
час собрать людей и крестьян ваших для объявления им указа, что за бесчеловечие жены вашей, до
которого попустило ее ваше крайнее слабомыслие, повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем
часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей,
которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Но перенесемся мыслью за сто лет тому назад, поставим себя на место достославных наших предков, и мы легко поймем тот ужас,
который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из
которого ничего не выходило, кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже на бой
часов.