Неточные совпадения
3) Это же невидимое начало, дающее нам жизнь, мы
признаем и во всех живых существах и особенно живо в подобных нам существах —
людях.
Для того, чтобы
людям выйти из той грязи греха, разврата и бедственной жизни, в которой они живут теперь, нужно одно: нужна такая вера, в которой
люди не жили бы, как теперь, каждый для себя, а жили бы все общей жизнью,
признавали бы все один закон и одну цель. Только тогда могли бы
люди, повторяя слова молитвы господней: «Да приидет царство твое на земле, как на небе», надеяться на то, что царство божие точно придет на землю.
Но всегда и везде ложные учителя поучали
людей тому, чтобы
признавать богом то, что не есть бог, и законом бога то, что не есть закон бога. И
люди верили ложным учениям и удалились от истинного закона жизни и от исполнения истинного закона его, и жизнь
людей становилась от этого труднее и несчастнее.
Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию любви к богу и
человеку. Но не надо думать, что у бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только
признаем величие бога. Если же мы будем думать, что после Христа бог уже не будет больше прямо открываться
людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.
А между тем,
признай только
люди эту основную истину христианства — единство в
людях духовного начала — и изменилась бы вся жизнь
людей и установились бы между
людьми такие отношения, которые мы не можем представить себе теперь.
Чем больше живут
люди, тем всё больше и больше понимают они то, что жизнь их только тогда истинная и счастливая, когда они
признают свое единство в одном и том же духе, живущем во всех.
Я
признаю, что может случиться, что
люди и хитрые проделки
людей могут на время убедить
людей, что нет бога, но такое безбожие не может продолжаться.
Когда
человек сделал грех и понял, что он согрешил, ему две дороги: одна та, чтобы
признать грех и думать о том, как бы не повторять его, другая та, чтобы, не веря своей совести, справиться о том, как
люди смотрят на тот грех, который он сделал, и если
люди не осуждают, продолжать грешить, не сознавая своих грехов.
Если
человек не
признает своих грехов, то он, как плотно закупоренная посуда, не может принять в себя того, что освобождает от грехов. Смириться, покаяться — это значит открыть посуду, сделать себя способным к освобождению от грехов.
Если я знаю, что гнев лишает меня истинного блага, то я не могу уже сознательно враждовать с другими
людьми, не могу, как я делал это прежде, радоваться на свой гнев, гордиться им, разжигать, оправдывать его,
признавать себя важным и умным, а других
людей ничтожными — потерянными и безумными, не могу уж теперь при первом напоминании о том, что я поддаюсь гневу, не
признавать себя одного виноватым и не искать примирения с теми, кто враждует со мной.
Одна из самых древних и самых глубоких по мысли вер была вера индусов. Причиной того, что она не стала верой всемирной и не дала для жизни
людей тех плодов, какие она могла дать, было то, что учителя ее
признали людей неравными и разделили их на касты. Для
людей, признающих себя неравными, не может быть истинной веры.
Не будь суеверия неравенства,
люди никогда не могли бы делать всех тех злодеяний, которые они делали и теперь не переставая делают только оттого, что не
признают всех
людей равными.
Послушаешь или почитаешь речи живущих в достатке и роскоши
людей образованных: все они
признают равенство всех
людей и возмущаются против всякого принуждения, угнетения, нарушения свободы рабочих сословий. А посмотришь на их жизнь, все они не только живут этим угнетением, принуждением, нарушением свободы рабочих сословий, но, где могут, восстают против попыток рабочих сословий выйти из этого положения угнетения, несвободы и принуждения.
В неравенстве
людей виноваты столько же те, которые величают себя перед другими, сколько и те, которые
признают себя низшими перед теми, кто величает себя.
Чувства эти не любовь, потому что те
люди, которые испытывают их, не
признают всех
людей равными.
При таком понимании учения возможно мучить, грабить, казнить
людей, убивать их тысячами на войнах, как это и делают теперь народы, называющие себя христианами, но невозможно
признавать себя христианами.
Слова эти великие. Для того, чтобы
человеку не пришлось ненавидеть
людей и делать им зло только потому, что они живут в отмежеванной от нашей части земли и
признают над собой власть тех, а не других
людей, всякому
человеку надо помнить, что границы земельные и разные власти — это дела людские, а что перед богом мы все жители одной и той же земли и все под высшей властью не людской, а закона божьего.
Ни один
человек не может быть ни орудием, ни целью. В этом состоит его достоинство. И как он не может располагать собою ни за какую цену (что было бы противно его достоинству), так же не имеет он права распоряжаться жизнями других
людей, то есть он обязан в действительности
признать достоинство человеческого звания в каждом
человеке и потому должен выражать это уважение к каждому
человеку.
Если и было когда-нибудь время, что могли быть герои и мудрецы настолько нравственно выше общего уровня
людей, что большинство
людей охотно и естественно подчинялось им во всех их требованиях, даже противных выгодам подчиняющихся, и само
признавало благодетельность над собой их насилия, то время это уже давно прошло.
Ничто так не уродует жизни
людей и так верно не лишает их истинного блага, как привычка жить не по учению мудрых
людей мира и не по своей совести, а по тому, что
признают хорошим и одобряют те
люди, среди которых живет
человек.
Есть только одно средство совсем не верить в бога: средство это в том, чтобы
признавать всегда справедливым мнение
людей и не придавать никакого значения своему внутреннему голосу.
Лжеучение государства состоит в признании себя соединенным с одними
людьми одного народа, одного государства и отделенным от остальных
людей других народов, других государств.
Люди мучают, убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лжеучения. Освобождается же от него
человек только тогда, когда
признает в себе духовное начало жизни, одно и то же во всех
людях.
Признавая это начало,
человек уже не может верить в те человеческие учреждения, которые разъединяют то, что соединено богом.
С того часа, как первые члены соборов сказали: «Изволися нам и святому духу», то есть
признали рассуждения собравшихся
людей важнее и святее разума и совести
человека, с того часа началась та ложь, которая погубила миллионы человеческих существ и продолжает до сей поры свое ужасное дело.
Если
люди живут в грехах и соблазнах, то они не могут быть спокойны. Совесть обличает их. И потому таким
людям нужно одно из двух: или
признать себя виноватыми перед
людьми и богом, перестать грешить, или продолжать жить грешной жизнью, делать дурные дела и называть свои злые дела добрыми. Вот для таких-то
людей и придуманы учения ложных вер, по которым можно, живя дурной жизнью, считать себя правыми.
Только те, которые верят, что служение богу состоит в стремлении к лучшей жизни, отличаются от первых — тем, что
признают иную, неизмеримо высшую основу, соединяющую всех благомыслящих
людей в невидимую церковь, которая одна может быть всеобщею.
И понимая так превратно учение Христа,
люди, не желающие ему следовать, делают одно из двух: или,
признавая совершенство недостижимым (что совершенно справедливо), откидывают всё учение как неисполнимую мечту (это делается светскими
людьми), или, что самое вредное и распространенное и делалось и делается большинством
людей, считающих себя христианами, это — то, чтобы,
признавая совершенство недостижимым, исправлять, то есть извращать, учение и вместо истинного христианского учения, состоящего в вечном стремлении к божескому совершенству, исполнять правила, называемые христианскими, но большей частью прямо противные христианству.
Как есть лжеучение веры, так есть и лжеучение науки. Лжеучение это в том, чтобы
признавать единой, истинной наукой всё то, что считается единой, истинной наукой
людьми, в известное время взявшими на себя право определять истинную науку.
Казалось бы, что для того, чтобы
признать важность занятия тем, что называется наукой, надо доказать, что эти занятия полезны.
Люди же науки обыкновенно утверждают, что так как мы занимаемся известными предметами, то занятия эти наверное когда-нибудь будут полезны.
Если
человек знает все науки и говорит на всех языках, но не знает того, что он такое и что он должен делать, он просвещен гораздо менее той безграмотной старухи, которая верит в батюшку спасителя, то есть в бога, по воле которого она
признает себя живущей, и знает, что этот бог требует от нее праведности.
Как может
человек воздержаться от поступка, если он
признает его дурным, так же может
человек воздержаться и от привлекающей его к себе мысли, если он
признает ее дурною. В этом воздержании в мыслях главная сила
человека, потому что все поступки зарождаются в мысли.
Когда мы узнаем новую мысль и
признаем ее верною, нам кажется, что мы уже давно знали ее и теперь только вспомнили то, что знали. Всякая истина уже лежит в душе всякого
человека. Только не заглушай ее ложью, и рано или поздно она откроется тебе.
Мы часто думаем, что главная сила мира — сила вещественная. Мы думаем так потому, что тело наше, хочешь не хочешь, всегда чувствует такую силу. Сила же духовная, сила мысли нам кажется незначительной, и мы не
признаем ее за силу. А между тем в ней-то, в ней одной истинная сила, изменяющая и нашу жизнь и жизнь всех
людей.
Отречение от животного блага ради духовного есть последствие изменения сознания, то есть
человек, признававший себя прежде только животным, начинает
признавать себя духовным существом. Если это изменение сознания совершилось, то то, что представлялось прежде лишением, страданием, представляется уже не лишением и страданием, а только естественным предпочтением лучшего худшему.
Хотя бы весь мир
признавал учение истинным и как бы древне оно ни было,
человек должен проверять его разумом и смело откидывать, если оно не сходится с требованиями разума.
Для некоторых
людей, которых большая часть человечества
признает своими вождями, реформаторами и просветителями, отголосок этот огромен и раздается с особенной силой: но нет
человека, мысли которого не производили бы на других такого же, хотя и во много раз меньшего, действия.
С тех пор, как
люди стали думать, они
признали, что ничто так не содействует нравственной жизни
людей, как памятование о телесной смерти. Ложно же направленное врачебное искусство ставит себе целью избавлять
людей от смерти и научает их надеяться на избавление от телесной смерти, на удаление от себя мысли о телесной смерти и тем лишает
людей главного побуждения к нравственной жизни.
То же самое делают в мире
люди, когда, живя не для души, а для тела, губят свою жизнь и жизнь других
людей, осуждают не себя, а друг друга или бога, если
признают его, или самый мир, если не
признают бога, а полагают, что мир сам собою устроился.