Неточные совпадения
4) Всемирное, невидимое начало это, дающее жизнь всему живому, сознаваемое нами в самих себе и признаваемое в подобных нам существах —
людях, мы
называем душою, само же в себе всемирное невидимое начало это, дающее жизнь всему живому, мы
называем богом.
Человек, если прожил долгий век, то прожил много перемен, — был сначала младенцем, потом дитей, потом взрослым, потом старым. Но как ни переменялся
человек, он всегда говорил про себя «я». И этот «я» был в нем всегда один и тот же. Тот же «я» был и в младенце, и в взрослом, и в старике. Вот это-то непеременное «я» и есть то, что мы
называем душой.
Часто
люди думают, что только то и есть, что они могут ощупать руками. Напротив того, по-настоящему есть только то, чего нельзя ни видеть, ни слышать, ни ощупать, то, что мы
называем своим «я» — своей душою.
Зрячую, духовную часть
человека называют совестью. Эта духовная часть
человека, совесть, действует так же, как стрелка компаса. Стрелка компаса двигается с места только тогда, когда тот, кто несет ее, сходит с того пути, который она показывает. То же и с совестью: она молчит, пока
человек делает то, что должно. Но стоит
человеку сойти с настоящего пути, и совесть показывает
человеку, куда и насколько он сбился.
Человек может всякую минуту спросить себя, что я такое и что я сейчас делаю, думаю, чувствую, и может ответить себе: сейчас я делаю, думаю, чувствую то-то и то-то. Но если
человек спросит себя: что же такое то, что во мне сознает то, что я делаю, думаю, чувствую? — то он ничего не может ответить другого, как только то, что это сознание себя. Вот это-то сознание себя и есть то, что мы
называем душою.
Мы сердцем чувствуем, что то, чем мы живем, то, что мы
называем своим настоящим «я», то же самое не только в каждом
человеке, но и в собаке, и в лошади, и в мыши, и в курице, и в воробье, и в пчеле, даже и в растении.
Вот это нечто духовное, что
человек признает своим началом, и есть то, что все мудрые
люди называли и
называют богом.
Я знаю в себе отделенное от всего духовное существо. Таким же отделенным от всего я знаю такое же духовное существо и в других
людях. Но если я знаю это духовное существо в себе и знаю его в других существах, то оно не может не быть и само в себе. Вот это-то существо само в себе мы и
называем богом.
То, что мы
называем богом, мы видим и в небесах и в каждом
человеке.
Если бы мы только твердо держались того, чтобы соединяться с
людьми в том, в чем мы согласны с ними, и не требовать от них согласия с тем, с чем они несогласны, мы бы были гораздо ближе к Христу, чем те
люди, которые,
называя себя христианами, во имя Христа отделяют себя от
людей других вер, требуя от них согласия с тем, что ими считается истиной.
Человек же сознает в себе в одно и то же время и животное и бога, и потому не может быть безгрешным. Мы
называем безгрешными детей, это — неверно. Ребенок не безгрешен. В нем меньше грехов, чем во взрослом, но уже есть грехи тела. Также не безгрешен
человек самой святой жизни. В святом меньше грехов, но грехи есть — без грехов нет жизни.
Казалось бы, ученым, богатым
людям, тем, кто
называет себя просвещенными, надо бы понимать, что в обжорстве, в пьянстве, в нарядах нет ничего хорошего; а именно эти-то
люди и придумывают сладкие кушанья, пьяные напитки и всякие наряды и, кроме того, что этим сами себя портят, развращают своим примером и рабочих
людей.
Все богатые
люди, которые сами не трудятся, а живут трудами других
людей, — как они ни
называй себя, — если они сами не работают, отбирают труды других
людей, все такие
люди — грабители.
Люди рабочего народа часто стараются перейти в сословие
людей достаточных, живущих чужим трудом. Они
называют это выйти в хорошие
люди. А надо бы
называть это, напротив, — уйти из хороших
людей в плохие.
Если хочешь упрекать
человека за его несообразности, то не
называй его поступки или слова глупостями, не говори и не думай, что то, что он сделал или сказал, не имеет никакого смысла.
Замечательно то, что в учении Христа в особенности претит
людям, не понимающим его, упоминание о непротивлении злу насилием. Упоминание это особенно неприятно им, потому что оно прямо требует того, что нарушает весь привычный порядок их жизни. И потому
люди, не желающие изменить привычный порядок жизни, это упоминание об одном из неизбежных условий любви,
называют особенной, независимой от закона любви заповедью и всячески ее исправляют или просто отрицают.
Человек же, имея разум, не может не видеть того, что зло только увеличивает зло, и потому должен бы удерживаться от воздаяния злом за зло, но часто животная природа
человека берет верх над разумной природой, и
человек тот самый разум, который должен бы был удержать его от воздаяния злом за зло, употребляет на оправдания совершаемого им зла,
называя это зло возмездием, наказанием.
Человек сделал зло. И вот другой
человек или
люди для противодействия этому злу не находят ничего лучшего, как сделать еще другое зло, которое они
называют наказанием.
Надо заниматься серьезными, стоящими внимания и забот
людей вопросами, а не мечтами о таком устройстве мира, в котором
люди подставляли бы другую щеку, когда их бьют по одной, отдавали бы кафтан, когда с них снимают рубаху, и жили бы, как птицы небесные, — всё это пустая болтовня», — говорят
люди, не замечая того, что корень всех каких бы то ни было вопросов именно в том самом, чтò они
называют пустой болтовней.
Как
назовем мы то, когда видим, что большое число
людей не только повинуются, но служат, не только подчиняются, но раболепствуют перед одним
человеком или перед немногими некоторыми
людьми, — и раболепствуют так, что не имеют ничего своего: ни имущества, ни детей, ни даже самой жизни, которые бы они считали своими, и терпят грабежи, жестокости не от войска, не от варваров, но от одного
человека, и не от Геркулеса или Самсона, но от
людей большей частью очень плохих в нравственном отношении.
Людям кажется, что требуют от них всего этого не
люди, а какое-то особое существо, которое они
называют начальством, правительством, государством. А стоит только спросить себя: кто такое это начальство, правительство, государство, чтобы понять, что это просто
люди, такие же, как и все, и что приводить в исполнение все их предписания будет не кто иной, а только тот самый разряд
людей, над которыми и производятся эти насилия.
И потому
людям нужно повиноваться только своей совести, а не
людям, которые
назовут себя царями, палатами, конгрессами, сенатами, судами.
Часто
люди думают, что они верят в закон бога, а они верят только в то, во что верят все. Все же верят не в закон бога, а
называют законом бога то, что подходит к их жизни и не мешает им вести ее.
Если
люди живут в грехах и соблазнах, то они не могут быть спокойны. Совесть обличает их. И потому таким
людям нужно одно из двух: или признать себя виноватыми перед
людьми и богом, перестать грешить, или продолжать жить грешной жизнью, делать дурные дела и
называть свои злые дела добрыми. Вот для таких-то
людей и придуманы учения ложных вер, по которым можно, живя дурной жизнью, считать себя правыми.
Так утверждали свою веру
люди, которые
называли себя христианами.
Сократ не имел столь обычной слабости толковать в своих беседах о всем существующем, отыскивать происхождение того, что софисты
называют природой, и восходить до основных причин, от которых произошли небесные тела. Неужели, — говорил он, —
люди считают, что постигли всё то, что важно
человеку знать, если занимаются тем, что так мало касается
человека?
Наукой
люди называют либо ту самую важную на свете науку, по которой
человек узнает, как ему надо жить на свете, либо все то, что лестно знать
человеку и что может, или иногда и не может, пригодиться ему. Первое знание — великое дело, второе — большей частью пустое занятие.
Людям кажется, что жизнь их проходит во времени — в прошедшем и будущем. Но это только кажется: истинная жизнь человеческая не проходит во времени, а всегда есть в той безвременной точке, в которой прошедшее сходится с будущим и которую мы неправильно
называем настоящим временем. В этой безвременной точке настоящего, и только в этой точке,
человек свободен, и потому в настоящем, и только в настоящем, истинная жизнь
человека.
Большинство
людей, которых
называют злыми, сделались такими только оттого, что они принимали свое дурное расположение духа за свое законное состояние и отдавались ему и не делали усилий, чтобы воздерживаться от него.
Человек живет для тела и говорит: всё скверно;
человек живет для души и говорит: неправда, всё прекрасно. То, что ты
называешь скверным, это то самое точило, без которого затупилось, заржавело бы самое дорогое, что есть во мне: моя душа.
И, конечно, если нет бога и бессмертия, то понятно высказываемое
людьми отвращение к жизни: оно вызывается в них существующим порядком или, скорее, беспорядком, — ужасным нравственным хаосом, как его следует
назвать.
Счастливы
люди, если они ничего, кроме души своей, не
называют своим. Счастливы они, если живут и среди корыстных, и злых, и ненавидящих их
людей, — счастье их никто не может отнять от них.
Понимает или не понимает это
человек, хочет он или не хочет, воссоединение это неудержимо совершается тем состоянием, которое мы
называем жизнью человеческой.