Неточные совпадения
В седьмом часу вечера я, напившись чаю, выехал со станции, которой названия уже не помню, но помню, где-то в Земле Войска Донского, около Новочеркасска.
Было уже темно, когда я, закутавшись в шубу и полость, рядом с Алешкой уселся в сани. За станционным домом казалось тепло и тихо. Хотя
снегу не
было сверху, над головой не виднелось ни одной звездочки, и небо казалось чрезвычайно низким и черным сравнительно с чистой снежной равниной, расстилавшейся впереди нас.
Несмотря на то, что
было холодно,
снег на воротнике таял весьма скоро; заметь низовая все усиливалась, и сверху начинал падать редкий сухой
снег.
Версты две след
был виден ясно; потом заметна стала только маленькая неровность под полозьями, а скоро уже я решительно не мог узнать, след ли это или просто наметенный слой
снега.
Я тоже пошел
было раз посмотреть, не дорога ли то, что мне мерещилось; но едва я с трудом сделал шагов шесть против ветра и убедился, что везде
были одинаковые, однообразные белые слои
снега и дорога мне виднелась только в воображении, — как уже я не видал саней.
Действительно, странно
было смотреть на эти огромные возы, засыпанные от рогожного верху до колес
снегом, двигавшиеся совершенно одни.
Проехав еще несколько времени, я увидел, как мне показалось, далеко, на самом горизонте, черную длинную двигавшуюся полосу; но через минуту мне уже ясно стало, что это
был тот же самый обоз, который мы обгоняли. Точно так же
снег засыпал скрипучие колеса, из которых некоторые не вертелись даже; точно так же люди все спали под рогожами; и так же передовая пегая лошадь, раздувая ноздри, обнюхивала дорогу и настороживала уши.
Метель становилась сильнее и сильнее, и сверху
снег шел сухой и мелкий; казалось, начинало подмораживать: нос и щеки сильнее зябли, чаще пробегала под шубу струйка холодного воздуха, и надо
было запахиваться.
Раз, когда я открыл глаза, меня поразил, как мне показалось в первую минуту, яркий свет, освещавший белую равнину: горизонт значительно расширился, черное низкое небо вдруг исчезло, со всех сторон видны
были белые косые линии падающего
снега; фигуры передовых троек виднелись яснее, и когда я посмотрел вверх, мне показалось в первую минуту, что тучи разошлись и что только падающий
снег застилает небо.
Мне видно
было, как при лунном, застилаемом метелью свете невысокая фигура ямщика с кнутовищем в руке, которым он ощупывал
снег впереди себя, двигалась взад и вперед в светлой мгле, снова подходила к саням, вскакивала бочком на передок, и слышались снова среди однообразного свистения ветра ловкое, звучное покрикиванье и звучание колокольчиков.
— Слышь, Игнашка! влево совсем забрали: правее забирай, под погоду-то, — Или: — Что кружишь дуром? по
снегу ступай, как
снег лежит, — как раз выедешь. — Или: — Вправо-то, вправо-то пройди, братец ты мой! вишь, чернеет что-то, столб, никак. — Или: — Что путаешь-то? что путаешь? Отпряжь-ка пегого да пусти передом, так он как раз тебя выведет па дорогу. Дело-то лучше
будет!
Одна нога начала у меня зябнуть, и, когда я поворачивался, чтобы лучше закрыться,
снег, насыпавшийся на воротник и шапку, проскакивал за шею и заставлял меня вздрагивать; но мне
было вообще еще тепло в обогретой шубе, и дремота клонила меня.
Пока перекладывались, я по ветру, который так и подносил меня, подошел ко вторым саням. Сани, особенно с той стороны, с которой от ветра завешен
был на головах двух ямщиков армяк,
были на четверть занесены
снегом; за армяком же
было тихо и уютно. Старичок лежал так же, с выпущенными ногами, а сказочник продолжал свою сказку...
Метель
была так сильна, что насилу-насилу, перегнувшись совсем вперед и ухватясь обеими руками за полы шинели, я мог по колеблющемуся
снегу, который выносило ветром из-под ног, пройти те несколько шагов, которые отделяли меня от моих саней.
— Ну что,
есть? — спросил он у Игната, который возвращался, с трудом шагая, почти по колено в
снегу.
Советчик, который
есть Федор Филиппыч, говорит, чтобы все сели кружком, что ничего, ежели нас занесет
снегом: нам
будет тепло.
Алешка спал в ногах и в самой глубине саней; вся спина его
была покрыта густым слоем
снега.
Мне холодно
было высунуть шею из-за воротника, чтобы посмотреть, как он это делал. Я сидел прямо, глядя на пристяжную, которая, отставив ногу, болезненно, устало помахивала подвязанным и занесенным
снегом хвостом. Толчок, который дал Игнат санями, вскочив на облучок, разбудил меня.
Сверху
снега не
было; по сильный, сухой ветер продолжал заносить снежную пыль па поле и особенно под копытами лошадей и полозьями.
У сивой коренной вся правая часть головы и холки
были набиты
снегом; у моей пристяжной ноги обсыпаны
были до колен, и весь сделавшийся кудрявым потный круп облеплен с правой стороны.
Один только новый предмет останавливал внимание: это
был верстовой столб, с которого сыпало
снег на землю и около которого ветер намел целую гору справа и все еще рвался и перебрасывал сыпкий
снег с одной стороны на другую.
Лицо у него
было не черноватое, сухое и прямоносое, как я ожидал, судя по его волосам и сложению. Это
была круглая, веселая, совершенно курносая рожа, с большим ртом и светло, ярко-голубыми круглыми глазами. Щеки и шея его
были красны, как натертые суконкой; брови, длинные ресницы и пушок, ровно покрывающий низ его лица,
были залеплены
снегом и совершенно белы. До станции оставалось всего полверсты, и мы остановились.
— Давай, брат, — сказал он, снимая с правой руки и бросая на
снег рукавицу с кнутом, и, опрокинув голову, залпом
выпил поданный ему стаканчик водки.
Снег все становился белее и ярче, так что ломило глаза, глядя на него. Оранжевые, красноватые полосы выше и выше, ярче и ярче расходились вверх по небу; даже красный круг солнца завиднелся на горизонте сквозь сизые тучи; лазурь стала блестящее и темнее. По дороге около станицы след
был ясный, отчетливый, желтоватый, кой-где
были ухабы; в морозном, сжатом воздухе чувствительна
была какая-то приятная легкость и прохлада.
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У
снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет
снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Алексей Александрович развернул плед, под которым
были закутаны его зябкие ноги, и, выйдя из кареты, пробрался чрез
снег к Дарье Александровне.
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми ветвями от
снега, казалось,
были разубраны в новые торжественные ризы.
Далее всё
было то же и то же; та же тряска с постукиваньем, тот же
снег в окно, те же быстрые переходы от парового жара к холоду и опять к жару, то же мелькание тех же лиц в полумраке и те же голоса, и Анна стала читать и понимать читаемое.